Сорок часов без сна

За окном шёл дождь. Предрассветное солнце утопало в тяжёлых мутных тучах, едва ли в силах пробить их парой слабых лучей. Вроде и не уныло, но и не радостно. Кёнсу снял очки с переносицы, устало потёр глаза. Работы было ещё уйма, но он не спал около сорока часов и тело начало тихонько сдавать. Почему-то сон казался непозволительной роскошью, таким незаслуженным ещё пока призом за успешно выполненную работу. И пусть логика и здравый смысл без устали кричали, что пара часов сна заставит мозг обновиться, как всем известную Windows 10, До упрямо игнорировал сей факт уже вторые сутки. Убрав очки в футляр, чтобы ненароком не повредить и не сшибить со стола, Кёнсу со вздохом встал и направился на кухню. Дешёвый растворимый кофе организм отказывался принимать вовсе, ибо тринадцать стаканов за сорок часов – слишком. Но Кёнсу не достиг бы того, чего он достиг, если бы у него не было недюжего упрямства. Он лишь неопределённо повёл плечами, подцепил с кухонного табурета легкое пальто, влез в кроссовки и покинул душную квартиру. Уже выйдя из подъезда, он без особого энтузиазма пересчитал оставшиеся сигареты в пачке, подцепил одну зубами и успел поджечь до того, как дождь промочил бумагу и табак насквозь. В пачке осталось лишь три сигареты. А это была третья за последние сорок часов. Найти кафе, которое работало бы в пять утра в воскресение было не сказать, что сложно, но и не особо легко. Кёнсу неторопливо брёл по улочкам, не сверяясь с картами, и не ища в Naver возможные варианты. Он просто брёл, неглубоко втягивая дым от еле тлевшей сигареты, доверяя ногам и шестому чувству. Небольшая кофейня, с выведенным золотой краской на двери "24 часа", возникла на пути его следования спустя минут пятнадцать и пару перекрёстков. Утреннего гостя кафе встретило мягкой тишиной, терпким запахом молотых кофейных зёрен и едва уловимой карамельной сладостью. За прилавком развалился взъерошенный бариста, явно желавший быть сейчас дома в мягкой кровати, а не вот это вот всё. Кёнсу аккуратно прошмыгнул в заведение и еле слышно подобрался к витрине с пирожными и тортами. Если пришёл за кофе, то почему бы и не перекусить заодно. Поизучав пару минут полупустые прилавки и так и не сделав свой выбор, Кён решил довериться баристе и аккуратно попросил: - А не поможете с выбором? Юноша слегка пошевелил свисающей с прилавка рукой, а потом резко подскочил. - Что? Д-добро пожаловать, - лицо у него было слегка помято, на правой щеке виднелись полосы от лежания на руке, взгляд бегал туда-сюда, не в силах удержать фокус на Кёнсу. Одним словом, До вывел паренька из дрёмы своей просьбой. - Простите, я вас разбудил? Кёнсу стало жаль младшего, кто-кто, а уж он точно знал, что такое недостаток сна. Но именно по этой же причине ему сейчас так необходим свежесваренный кофе. - Да что вы! – сложившаяся ситуация явно шла в разрез с правилами кофейни и с желаниями юного баристы, но он быстро собрал себя в кучу, провел пятернёй по волосам, желая пригладить непослушные пряди и обворожительно улыбнулся. Да так, что Кёнсу завис. - Хотите десерт на завтрак? - М… Хочу слегка взбодриться. А сахар вроде неплохо помогает. - Тут вы правы! Попробуйте наш вкуснейший “Брауни”. Шоколадный американский кекс с сырным кремом с добавлением молочного и тёмного шоколада и всё это украшено орехами, а также топпингом из тёмного шоколада и мягкой карамелью. - Неплохо так… Аж зубы свело. - Десерт очень сладкий, так что советую взять к нему напиток. - Мне ристретто, пожалуйста. И большой капучино. И вот этот ваш карамельно-шоколадный кекс. Ристретто сейчас, а остальное с собой. Бариста, на бейдже которого значилось “Чанёль”, быстро вбил заказ, ещё раз широко, но всё же сонно улыбнулся, и поспешил к кофемашине. До присел за столик в углу у окна, спрятанный за пальмой и открывающий вид на медленно просыпающуюся улицу. Некоторые прохожие бодро вышагивали под огромными зонтами, но откуда и куда Кёнсу не мог предположить совсем. Другие же слегка пьяно пошатывались и нервно хихикали, когда им за шиворот стекала струя с крыши или весящей рекламной вывески. Вот откуда брели эти люди, Кёнсу мог догадаться. Всё же, пока ты молод, возвращаться в пять утра в воскресение с какой-либо вечеринки и слегка подвыпившим – нормально. И даже весело. А не весело так, как у Кёнсу – не спать сорок часов и доделывать в кофейной горячке и сигаретном угаре проект к понедельнику. Не то шеф сдерёт три шкуры, а после и вовсе премии лишит. А может и уволит. Ведь проект суперважный, партнёры супер-дикие, а Кёнсу супер-работник и только он может с этим справиться. Вот только для самого Кёнсу это всё вовсе не “супер”. Работа, на которую он устроился после выпуска из университета, чтобы хоть что-то зарабатывать, была совсем не “супер”. А найти что-то по специальности “искусствовед” было тяжело. Поэтому Кёнсу приходилось плавать в офисном океане прямо под боком бешеного начальника. Отсутствие сна, непрерывное потребление кофеина и пропахшие табаком руки – совсем не “супер”. Кёнсу понимал, что так и помереть недолго, только вот… Только вот что с этим делать, он не понимал совсем. Паренёк, закончивший варить кофе, и сложивший десерт в красивую коробочку, а после в бумажный пакет, бодро подошёл к столику у окна в углу и за пальмой и поставил заказ перед Кёнсу. - Для вас два кофе и десерт. Не хотите ли добавить ещё десерт, чтоб вашей девушке поднять настроение с утра? Голос звучал слишком жизнерадостно, улыбка была слишком яркая, а глаза сияли надеждами и верой в будущее. Почти как Кёнсу, в университетские годы, посвящавший себя изучению искусства и друзьям. Сейчас не было времени ни на первое, ни на второе. - Это всё для меня. Устало выдохнув, он одним глотком опустошил маленькую чашечку с ристретто и поднялся с мягкого кресла. - Нет у меня девушки, я себя буду радовать. - Но… - бариста удивлённо округлил глаза и глубоко вдохнул. Кёнсу подумал, что ему будут сочувствовать из-за отсутствия девушки, но тут его удивили. – Сейчас вы выпили самый крепки кофе - ристретто, а чуть после ещё и поллитра капучино в себя вольёте? Да так же нельзя! Возмущение баристы невидимыми струями разносилось по кофейне и было почти осязаемо. - Почему? - Да кто так делает вообще? Ристретто сам по себе содержит ударную дозу кофеина, а тут ещё и капучино, и… - Эх, - До взял свой заказ и кривовато улыбнулся парнишке. – Знал бы ты, какая эта по счёту доза кофеина… И юрко нырнул под моросящий дождь, пожелав бариста с именем “Чанёль” на бейдже, хорошего дня. При этом в омуте мыслей он смог выделить только одну: “Мне больше по душе было бы разделить это утреннюю сладость с тобой...” *** В среду, как впрочем почти в любой будний день, окончание рабочего дня не принесло До Кёнсу никакой радости. Два дня до выходных, но за эти дни нужно успеть сделать столько, сколько обычно делают за неделю. Начальнику ударила в голову мысль о проведении презентации всё для тех же супер-важных партнёров с понедельничного проекта, в которой нужно будет рассказать о всех возможных выгодах от сотрудничества с их фирмой. И Кёнсу определённо не знал, что ему стоит включить в эту презентацию, ибо он для самого себя никаких выгод не видел, что же он партнёром мог предложить… Кроме всего прочего, его дурноватый босс не сократил основной объём работы и, как обычно, в десять утра в понедельник, До должен будет предоставить стандартный отчёт по итогам минувшей недели. И в эти итоги Кёнсу не был в состоянии включить что-либо, кроме еще трёх пачек сигарет с минувшего воскресенья и порядка пятнадцати стаканчиков кофе сомнительного качества. Да уж, бариста из воскресной кофейни явно бы не одобрил подобный набор. И кстати о бариста. Мысли о нём стали возникать у Кёнсу в голове всё с того же утра воскресения, каждый раз, когда он брал кофейный напиток в руки. И это было как-то ненормально. По его мнению. В добавок к основным проблемам с работой и явно нездоровым образом жизни, днём ранее на До обрушились друзья. Обрушились, правда, виртуально, но всё же. Выслушав по телефону несколько минут гневной ругани со стороны Чондэ и обиженных претензий со стороны Бэкхёна, Кёнсу всё же согласился на то, чтоб провести субботний вечер с друзьями в клубе. А для этого предстояло объять необъятный объём работы до вечера субботы.И желательно было бы поспать. Уже по привычке вздохнув, Кёнсу закинул рюкзак на плечо, подхватил телефон с рабочего стола и, попрощавшись с не менее замученным коллегой, направился прочь из офиса. Есть хотелось жутко, готовить было лень. Запасы лапши быстрого приготовления за последнее время заметно уменьшились, да и от подобного питания в желудке ощущался знатный дискомфорт. Мысль о сладком карамельно-шоколадном брауни посетила измученный мозг внезапно, а следом в памяти возникла прекрасная улыбка одного паренька. Ноги сами свернули к той маленькой кофейне, куда отчаянно хотел попасть мозг. А может, и не мозг вовсе. Кофейня, в двух перекрёстках и пятнадцати минутах от дома, встретила Кёнсу оживлённостью, но всё таким же спокойствием и терпким запахом кофе. Несколько мам наслаждались сладкими десертами и молочными коктейлями вместе со своими детьми. Пара особо измученных студентов сидели по разным углам кафе с огромными чашками кофе, шуршащими конспектами и жужжащими ноутбуками. За стойкой стоял широко улыбающийся бариста под два метра ростом и с высветленными волосами. На бейдже написано “Чанёль”. Не сходится. - У вас здесь только Чанёли работают? До слегка прищурился, рассматривая парня перед ним, твёрдо убеждаясь в том, что он явно не тот, кого так хотел рассчитывал встретить здесь До Кёнсу. - Простите? - Ой, – Кён понял, что повёл себя весьма невежливо и попытался улыбнуться. – Просто я приходил сюда в воскресение и здесь работал другой бариста.. Но с таким же именем. - В воскресение я работал, - задумчиво протянул Чанёль. В этот момент, Кёнсу почти уверовал в то, что сонный, но такой радостный паренёк, стал его персональной галлюцинацией от сорока часов бессонницы и тринадцати стаканов кофе, но тут – Но если вы приходили ночью с субботы на воскресение, то здесь работал Чонин. Он выходит в основном в ночные смены, и часто забывает бейдж дома, вот и пользуется моим. А вы его ищите? - Да нет, - неуверенно пробурчал Кёнсу. – Я вообще поужинать хотел бы. *** В пятницу, а точнее в ночь с пятницы на субботу, Кёнсу был еле жив, психика его была расшатана и ушатана, а желудок креко свернуло в тугой узел от всего того безобразия, чем он себя пичкал. После вкусного ужина в среду, который так услужливо подобрал ему настоящий Чанёль, До снова вернулся к отвратительному на вкус кофе, завариваемой лапше и готовым обедам из круглосуточного магазина. На часах девятнадцать минут четвёртого ночи. А может это считается утром. Вечером Кёнсу ждёт встреча с друзьями и пойти на неё хотелось неимоверно, впрочем, как и надраться алкоголем до беспамятства. Но желудок начинал жалобно бурчать даже от одной мыле о крепком алкоголе. Воспоминание о вкусном ужине в уютной кофейне вызвало желудочный спазм и подтолкнуло на не такой уж безумный шаг. И где-то в подсознании всплыл факт, что Чонин работает в основном ночные смены. А вдруг… И снова два перекрёстка, на которых так вовремя загорался зелёный свет, и пятнадцать минут, которые До преодолел примерно за одиннадцать. И вот впереди уже виднеется дверь с золотистыми “24 часа”, а по ладоням скользит неприятное покалывание. Чонин сидел за прилавком и листал какой-то журнал. И было даже непонятно, то ли он действительно читал, то ли перелистывала страницы на автомате. На этот раз он услышал, что в кофейню кто-то зашёл, поднял взгляд и широко улыбнулся. Как и в ту ночь. Радостно и сонно. - Снова решили устроить ночной перекус с убойной дозой кофеина? – беззлобно и без усмешки, будто даже с интересом и дружеским сочувствием. - Я бы с удовольствием. И прямо вот сейчас. Но, - До неловко почесал где-то за правым ухом и доверчиво выпалил. - Мне до вечера надо привести себя в божеский вид. Думаю, стоит поесть. - Вообще, - Чонин, который и на этот раз воспользовался бейджем Чанёля, отложил в сторону журнал и опёрся турами на низкий прилавок. – В первую очередь я бы порекомендовал вам сон. - Я бы себе тоже, - кривовато улыбнулся До. – Но сначала всё же поедим. - Тогда могу предложить чудесный чай с тремя видами мяты. Успокаивает и тонизирует, - Чонин обращался весьма вежливо, как подобает младшему со старшим, (а в данной разнице в возрасте Кёнсу был уверен на все сто), но что-то делало До рядом с этим парнем таким... Несамостоятельным и запутавшимся. Возможно, причина пряталась на дне чониновского взгляда, там, где черти и какой-то подвох. – Кухня у нас работает только в дневное время, а у меня разрешение лишь на приготовление сэндвичей. Но, если доверитесь, для вас приготовлю кое-что полезное. Возможно, дело было в том, что на часах почти четыре утра, в легких почти блок сигарет, а вместо крови – дешёвый порошковый кофе, но Кёнсу лишь выдохнул в несвойственной ему манере. – Доверюсь. И удалился за дальний столик у окна в углу, скрытый ветвями пальмы. Время ползло не быстро и немедленно, Чонин что-то насвистывал в скрытом от глаз помещении. Кёнсу можно было бы чем-то себя занять, но его жизненные силы плескались в районе минус бесконечности, поэтому он лишь бездумно скользил взглядом по пальмовым листьям и думал ровно ни о чём. До тех пор, пока на стол не опустилась огромная тарелка с пышущим жаром омлетом с невесть чем внутри, пузатый чайник с плещущимися в специальном отсеке чаинками и неизменный карамельно-шоколадный десерт. А также две чайные чашки. - Не против, если выпью чай с вами? - А вам разрешают? - Других клиентов нет. Да и не сказать, что вообще кто-то наведывается сюда в такое время, - Чонин налил в одну из чашек полстакана чая, покрутил туда-сюда и аккуратно вылил обратно в чайничек. – Так аромат будет ярче. И больше ни слова. Кёнсу наслаждался горячим омлетом, а Чонин медленно пил чай, с полуулыбкой наблюдая за старшим. - А вы всегда по ночам по кафе ходите? - А ты всегда берёшь ночные смены? - А можно и мне разговаривать неофициально? - По ночам я хожу только сюда. - А мне ночные смены с учёбой проще совмещать. Разговор нескладный, да и не о чём. Но будто бы этого достаточно. Вопросов больше не было, как не было и ответов. Кёнсу неспешно доел омлет и брауни, выпил чай и ему стало хорошо. У кассы он бездумно расплатился и уже было хотел поблагодарить Чонина, как тот протянул ему пакет с контейнерами: - Сэндвичи меня готовить научили, так что должно быть вкусно. Поедите после сна. Только поспите, обязательно. И улыбнулся. Вновь. А у Кёнсу закололо в ладонях. Вновь. - Спасибо. За всё. - До скорой встречи. Уже дома, предусмотрительно убрав приготовленные Чонином сэндвичи в холодильник, а также кинув на блюдце пару фильтр-пакетов с мятным чаем, Кёнсу кинул взгляд на чек. Оказалось, он заплатил только за брауни и чай. *** Кёнсу был пьян. И нет, не до “лёгкого тумана в голове”. Всё было хуже. Он был пьян в дрова. В стельку. В ничто. В хламину, если позволите. Он был в том опасном состоянии, когда ты помнишь всё, что тебя тревожило, что тебя беспокоило долгое время, когда ощущаешь груз и всю ответственность, что сваливаются тебе на плечи и припечатывается сверху многотонным слоем усталости. Он был в том состоянии, когда сам себя спрашиваешь: “Да какого хрена?” Они расположились на диванчике в клубе, в котором друзья ещё со средней школы - Чондэ и Кёнсу - когда-то встретили Бэкхёна. Бэкхён тогда работал барменом и, по долгу службы, выслушивал не только пьяные жалобы на жалкое существование некоторых посетителей клуба, но и порой стойко выносил приставания особенно наглых представительниц женского пола. В тот день смена у Бэкхёна выдалась особенно тяжёлой, а за спиной повис не сданный с первого раза экзамен по праву, в котором будущий издатель Бён Бэкхён не понимал от слова “нахер надо”. Вдобавок ко всему, сердобольная дамочка лет так за сорок пять, решившая, что роза её цвела именно для Бёна, старательно пыталась того соблазнить, пытаясь сексуально (на деле вообще-то противно) облизывать коктейльную трубочку, делала бедному бармену всякого рода некультурные предложения и весьма пошловатые комплименты. Ранимая душа такого напора не выдержала, Бэк с горя швырнул бокал в раковину и заорал на всю мощь своего голоса: - Да гей я, гей! Отстаньте от меня все! Кёнсу и Чондэ, сидевшие тогда у бара прямо рядом с Бэкхёном, подзависли. Пьяная соблазнительница тоже. - И... И парень есть? Тут Кёнсу решил, что надо бы помочь парню. Да и его ориентация позволяла это сделать с чистой совестью. - А вот он я! И я вот всё думаю, долго мне ещё терпеть ваше присутствие и попытки соблазнить моего любимого человека? Опешившая дамочка подумала-подумала и всё же тихонечко ретировалась, Чондэ ещё долго смеялся, а Бэкхён весь вечер щедро разливал парням и себе отменный виски за счёт заведения, а на следующий день и вовсе уволился. Так и подружились. Прошло почти семь лет с их знакомства, но в этот клуб они периодически наведывались. Вспомнить былое, отвлечься. Да и алкоголь был здесь качественный, временем проверенный. Вот и сейчас этот самый алкоголь повлиял на уставшего Кёнсу на раз-два, из-за чего тот, в порыве страсти, залез на стол и громко заголосил: - Да пошло всё в жопу! Друзья сей тост поддержали, разом опрокинули в себя по шоту текилы, а затем повторили. И ещё раз. Пару десятков раз. Когда количество алкоголя в крови До почти сравнялось с количеством выпитого за неделю кофе, а на столе танцевал не только он, но и его такие же в ничто друзья, ему привиделась его личная галлюцинация. Та, которая поет мятным чаем, шоколадно-карамельными бисквитами и вкуснейшими бутербродами. Та, которая развратно танцует в центре танцпола, призывно и резко двигая бёдрами и пошло облизывая губы. - Блядский Чанёлечонин! Кёнсу себя не контролирует абсолютно, и этот сонный бариста, который ещё и повар, но только для него одного, как хотелось бы верить старшему, сейчас сносил все заслонки, вовлекая в танец какого-то мальчонку и устраивая с ним что-то с приставкой “эро-” и корнем “секс”. Кёнсу ведёт морально и в сторону, потому что будто сон или бред, будто усиление галлюцинаций от передоза кофеином и отравления табаком, будто всё это лишь вывернутая алкоголем его мозговая подкорка, в которой вот уже неделю созревала желание Чонина везде: и в кофейне на замену Чанёля, и дома у него под боком, и на работе вместо всех, и в его постели. Возможно, Чонин был не только в мозгу, но и там, где покалывало всё это время, и речь вовсе не о ладонях. И вот сейчас Чонин был. И был уже не тем сонным и улыбчивым мальчиком, а развратным и соблазнительным мужчиной, с полурастёгнутой рубашкой и виднеющимися крепкими мышцами груди. А ещё он был с каким-то парнишкой в самом центре танцпола. Кёнсу накрыло окончательно, он вроде всё понимает и действует обдуманно, а вроде ни черта. Спрыгивает со стола и, под неясное сопровождение друзей, прорывается на танцпол, в самую глубь. Чтоб занять положенное место рядом с Чонином, ведь так надо, так и должно быть. В его мире, где Чонин спасает его от срыва и окончательного отравления кофеином. Кёнсу умеет танцевать. И весьма неплохо. И даже очень сексуально. Да, он не Чонин, но всё же. Улыбнувшись хищно, как умеет только он, с вызовом глянул на младшего. Тот будто и не растерялся вовсе, лишь слегка удивился, что Кёнсу так может. Может так плавно вести бедрами, так пошло улыбаться, позволять телу уплывать под такт и соблазнять одним лишь взглядом. Чонин приблизился сзади, аккуратно прикоснулся к бёдрам и мягко приблизил Кёнсу к себе, обдавая жаром тела и опаляя ухо: - А ты явно не так прост, До Кёнсу. - Я совсем не прост, Чонин. - Ким, если что. - Хён, если хочешь. *** Листья были жёлтыми, ветер дул пронизывающий, но Кёнсу не волновало ровным счётом ничего, кроме горячих рук где-то в районе поясницы. - Хён, а ну быстро залазь в машину! - Не-по-е-ду! – старший отчаянно упирался, категорично отказывался садиться в такси и вообще старался всеми силами удержаться за входную дверь клуба, лишь бы не отодрали и не отправили домой. - Да что же за упрямый мальчишка?! – Чонин пытался оттащить старшего от двери, крепко обнимая за талию, и с силой тянул на себя. Таксист же, с абсолютно безразличным лицом, молча сидел на своём месте в машине, лишь изредка поглядывал в сторону парней. - Да я тебя старше! - Старше-то старше, только вот ещё и пьянее в разы! - А ну отпусти нашего друга, грязный похотливый жеребец! По следам друга, (а точнее по его воплям), Бэкхён и Чондэ вывалились на улицу, пьяно размахивая руками и что-то вереща. Верещал, в общем-то, один Бэкхён, Чондэ же смеялся на всю улицу и очень старался не упасть, ведь от алкоголя в крови вся земля шла кругом. Чонину повезло ещё меньше от того, что компашка выскочила прямиком из-за двери, за которую отчаянно цеплялся Кёнсу. Поэтому, находясь в непосредственной близости с тремя разгорячёнными алкоголем телами, ему не удалось отделаться от пары ударов и пинков по зад всё от того же буйного Бэкхёна. И было бы смешно, если б не было абсурдно, но тут из-за той же самой двери выскочил ещё один человек. На сей раз подмога прибыла к Чонину. Чанёль, а именно его бы идентифицировал Кёнсу в том потрёпанном высоком парне, если бы он был в состоянии что-либо идентифицировать, резко подхватил Бэкхёна одной правой, закинул его на плечо, а левой же рукой оттащил Чондэ за капюшон тёплой толстовки. - Беги, Ким, с этими я разберусь! Чонин, собрав все мужицкие силы воедино, резко дёрнул Кёнсу на себя. Тот, не ожидавший от этой жизни вообще ничего, расцепил пальцы и потерял такую крепкую опору в виде двери. После чего был быстро затолкнут на заднее сидение такси и прижат с правой стороны разгоряченным чониновским телом. Конечно, можно было бы выбраться через дверь по левую руку, но как-то не очень-то и хотелось. - Едем! *** Утро воскресения не было для Кёнсу чем-то светлым и радостным. Пожалуй, стоит обозначить, что он проснулся вовсе и не утром. Такие раздражающие сейчас часы на прикроватной тумбе показывали девятый час вечера. Судя по всему, организм До просто взбунтовался от столь длительного недосыпа и, сговорившись с алкоголем, решил усыпить своего хозяина настолько, насколько позволит мочевой пузырь. Кён нехотя сполз с кровати, на ходу включая ночник на тумбе, чтоб не убиться в кромешной темноте. И тут же наткнулся взглядом на стакан воды и записку. “Утро доброе, буйная принцесса. Заглядывай ночью, откормлю и выведу из похмелья. Твой Чонинка” - Чёрт… - выругался Кёнсу, медленно оседая на пол. Не то, чтобы он забыл, просто ещё не вспоминал. А тут вот вспомнил. И пьяные танцы вспомнил. Пьяные и такие пошлые, посреди танцпола и в обнимку с Чонином. И не то, чтоб стыдно, но ведь на глазах у всех. Хотя была ли разница, ведь руки младшего были настолько обжигающе горячими, улыбка настолько пьяняще сладкой, и нашёптывал тот что-то бессмысленное, но такое приятное. И вспомнил, как Чонин сказал, что уже пятый час утра и ему пора домой. И сказал, что Кёнсу бы тоже пора, ведь тот такой пьяный, а Чонин не хочет, чтобы он остался без присмотра. И плевать, что друзья рядом, ведь Чонин будет волноваться, если не доставит Кёнсу домой самостоятельно. И вспомнил ещё тот момент, когда включил свою внутреннюю капризную барышню, стоило лишь Чонину поймать такси. Ведь Кёнсу не хотел так просто расставаться с младшим, не хотел расставаться с этой ночью, с таким дурманящим голову чувством свободы и нахлынувшей безбашенностью. И да, он уже вспоминал, что не хотел расставаться с Чонином? Он плохо помнил поездку до дома, но помнил тёплые руки, придерживающие его за плечи, чтобы не упал. Эти же руки довели его до квартиры, помогли открыть дверь, ведь-чёртов-ключ-почему-он-не-всовывается-в-замок, довели до комнаты и помогли раздеться. Кёнсу без особой надежды на спасение оглядел себя и понял, что сидит лишь в трусах да в полурастёгнутой рубашке. Значит, эти горячие руки, касающиеся его почти невесомо, но почти везде, ему не померещились. - Вот чёрт… Кёнсу вспомнил то, как он верещал, что не хочет, чтобы 《его Чоинка покидал своего Кёнсушку, ведь Кёнсушке вновь станет плохо》. - Вот же блядство… Кёнсу вспомнил хриплый смех Чонина и его обещание, что он будет ждать его ночью в кофейне. Обязательно будет ждать. И вспомнил поцелуй. Такой тягучий, пошлый и целомудренный одновременно, такой желанный и такой…. Кёнсу не помнил, кто кого поцеловал. - Блядство! *** На часах почти полночь, завтра на работу, но Кёнсу плевать и не до этого. Он выкуривает десятую по счёту сигарету, от него разит перегаром за версту, он уверен, но остановиться не может. А ещё хочется крепкого кофе и сладкого чего-нибудь. Но он пьёт лишь пакетированный чай и материт себя столько, сколько позволяет его изобретательность. Но вот сигареты закончились в пачке, да и в его квартире в принципе, чай остыл и стал крайне отвратительным на вкус, желудок свело и больше не разводило, словарный запас мата закончился, психика помахала Кёнсу напоследок. Ему не хватало Чонина ровно настолько, насколько не хватало еды и сладкого крепкого кофе. Ему было стыдно ровно настолько, насколько тошнило от сигарет и похмелья. Но он же мужик. Пусть и втрескался в другого мужика как последняя сопливая школьница. - Да чтоб это всё! Он быстро схватил пальто, со всей душой хлопнул входной дверью (и плевать, что соседи спят), а дальше два перекрёстка и, кажется, уже восемь минут. Он запыхался, на голове вороново гнездо, ведь расчёсываться после душа не в религии Кёнсу, от него разит табаком и кажется, совсем немного, алкоголем. Но Кёнсу был бы не Кёнсу, если бы не смог напустить на себя невозмутимый вид и толкнуть от себя дверь с золотым “24 часа” как ни в чем не бывало. - Ты что-то поздно, хён, - не сей раз Чонин не спал за раздачей и не листал журнал, он просто сидел и смотрел на дверь, как будто ждал кого-то. Вообще и правда ждал, но Кёнсу же дурачок. - Я… Да, - в оправдание стоит заметить, что Кёнсу никогда не отрицал собственной глупости. – Ты, кажется, обещал отпоить и откормить… Лицо Чонина сменилось с напряженного на расслабленное, на губах вновь расцвела улыбка, от которой у Кёнсу закололо где-то в сердце. Снова, но Кёнсу уже смирился. - Доверишься? - Целиком и полностью. И как-то без разницы, что Чонин спросил про еду, а Кёнсу ответил про жизнь. Снова Чонин скрылся в кухонном помещении, а Кёнсу устроился за угловым столиком у окна, скрытым за пальмой. Он отчаянно пытался собрать мысли в кучу, понять, что делать дальше, да и зачем он вообще сюда пришёл. А ещё пытался вспомнить кто же кого поцеловал прошлой ночью. Но мысли отказывались выстраиваться в ряд, память подкидывала лишь картинки самого поцелуя, а не его зачинщика. Но всё вылетело из головы напрочь, стоило лишь на столе оказаться чаю в чайничке, двум пузатым чашкам, тарелке наваристого бульона с гренками и зеленью и неизменному брауни. А ещё Чонину в кресле напротив. - Приятного аппетита, хён. Кёнсу молча ел, Чонин молча пил чай, ночь молча плыла в своём русле. На часах второй час, на работу до невозможного скоро, у Кёнсу каша в голове и Чонин напротив. - Как вообще твоё состояние, хён? - Вяло и тупо. - Кем ты вообще работаешь, что ведёшь такой странный образ жизни? - Обычный офисный планктон, - Кёнсу закатил глаза к потолку, стоило лишь подумать о такой раздражающей работе и невыносимо тупом боссе. - Бедняга… Но знаешь, кажется, что вчера ночью у тебя было весьма неплохое настроение. Он улыбнулся хищно и вновь пошловато, что у Кёнсу затряслись коленки и губы зачесались от желания поцеловать. - А ты умудряешься учиться, работать в ночные смены и по клубам зависать, до самого утра танцуя с пьяными мужиками. - До утра я танцую только с тобой. Обычно ухожу из клуба часа в два. Я же студент, я люблю поспать. А тут завалился в общагу в семь утра с улыбкой до ушей и тупейшим выражением лица… Чанёль даже испугался. - Ты живёшь в общаге? С Чанёлем? - Ага, с первого курса он мой неизменный сосед по комнате. Кстати, он вчера знатно пострадал от рук твоих друзей. И ног, кажется… - Чего? - Лучше спроси об этом у Бэкхёна, или как там его зовут, - Чонин мягко засмеялся, а Кёнсу ни черта не мог вспомнить. Но кое-какой эпизод вчерашнего вечера его память забывать отказывалась. - А чего это ты с тупейшим выражением лица домой пришёл? - Знаешь, - вот сейчас, когда Чонин приблизился к нему настолько, насколько позволял стол, и улыбнулся так хитро, как только он умел, Кёнсу понял, что чувствует кролик, стоя перед удавом. – Вчера один милый Кёнсушка очень не хотел расставаться с Чонинкой, лез обниматься и даже ответил на мой поцелуй. И как тут не обзавестись дебильной улыбкой, учитывая, что Кёнсушка не выходит у меня из головы ровно неделю, является ко мне по ночам во снах и в реальности и, кажется, сумел превратить меня в безумно влюблённого идиота. Кёнсу позеленел, покраснел, побледнел, выплюнул суп обратно в тарелку и понял, кажется, лишь то, что первым поцеловал его Чонин, а не наоборот. Вот точно дурачок. *** На мягком диванчике, за столиком в углу у окна и за пальмой, уместились два парня с красными припухшими от поцелуев губами и крайне довольными улыбками. На столике стоял недопитый мокко и недоеденный брауни, но всё было неважно. Ведь сейчас Чонин сцеловывал всю карамельную сладость с губ Кёнсу, оставляя взамен лёгкую горечь кофейных зёрен и послевкусие счастья. Рабочий день начнётся часа через три, смена Чонина закончится через два, но уже через час в кофейню начнут забредать ранние гости, невыспавшиеся рабочие и разбуженные детьми мамочки. За плечами несколько часов беспрерывных разговоров, в которых молодые люди узнавали друг о друге всё больше и больше, и кажется, обзавелись мыслью, что знают друг друга давно и надолго. По крайней мере, у Кёнсу такие мысли были точно. И впереди у Кёнсу, он уверен точно, ещё больше часов без сна, ещё больше выпитого кофе, вот только сваренного и вкусного, ещё больше ночей и дней с Чонином. И он откажется от сигарет в пользу поцелуев, в это он уверен. И как знать, возможно уже через месяц Кёнсу психанёт, истощившись окончательно, кинет на стол невозможного босса заявление об уходе, откроет на свои скопленные и друзьями одолженные деньги кофейню с режимом “круглосуточно”, украдёт Чонина и даже Чанёля ( по просьбеБекхёна из логических соображений, конечно же) к себе в кафе, чтобы проводить с Кимом ночи за прилавком, а днём так неохотно отпускать младшего в университет, нежась в его объятиях и одаривая словами любви. И может однажды в его кофейню заглянет уставший мужчина с лисьим разрезом глаз, бессонницей и шефом-придурком, и найдет там своё спасение в виде баристы с именем “Чонин” на бейдже (на самом деле он вообще архитектор и зовут его Чондэ, а у Чонина просто третья годовщина отношений с владельцем кофейни, но не суть). Ведь любовь – она такая – придёт к тебе, когда не надо и не ждёшь, когда не спишь по сорок часов, заливая отчаянье тринадцатью чашками растворимого кофе и закуривая горечь тремя пачками сигарет. Она придёт, перевернёт тебя и твою жизнь к чертям и вверх тормашками, но сделает тебя живым, с привкусом карамели и счастья на губах. 25 и 31.10.2018