Часы жизни

Когда моя мать умирала, я не знал, куда мне смотреть — на часы на ее запястье или в глаза, подслеповатые и уже ничего невидящие. Лицо самого родного человека становилось все безразличнее к тому, что вокруг него бегали врачи, сиделки, ставили капельницы. Пульс «пикал», цифровой циферблат вел обратный отсчет. 5. 4. 3. 2. Я закрыл глаза и представил, что все это снится. Мать не умирает, конечно. Все кажется. Хитрая иллюзия сна навеяла это страшное виденье, я проснусь в холодном поту, встану с кровати, на дрожащих ногах дойду до материнской комнаты, а она спит спокойным сном. Так действительно случилось — я проснулся, встал, проверил маму, пошел на кухню поставить чайник, включил телевизор. По новостям диктор своим неживым голосом говорил:  — …закон. Члены депутатского совета единогласно проголосовали за президентскую инициативу о повсеместном введении так называемых «Часов жизни». Как известно, это устройство стало легендарным продуктом отечественных инженеров, позволяющим с точностью до одной секунды показать, когда человек умрет. Разработчики подчеркивают, что «Часы жизни» никак не контролирует жизнедеятельность организма, а всего лишь анализирует показатели его состояния, следовательно «Часы жизни» полностью безопасны. Сложнейший механизм предоставят каждому… Закипел чайник. Уже давно стало ясно, что всех снабдят этими часами, пропаганда по телевизору ведется уже около полугода. Промыли мозги всем, но не мне. Часы! Что за глупость, я не хочу знать, когда умру. Наливаю себе чай и слышу, как из своей комнаты меня зовет мать своим задающимся голосом. Кидаю чайник на плиту, еще немного и мимо, открываю тумбочку, но не нахожу материнских лекарств на привычном месте. Меня пробирает озноб. Мать опять зовет меня по имени. Я начинаю выворачивать все ящики и кричу матери: «Сейчас! Уже иду!». Но лекарств нет. Как я мог забыть забрать ее лекарства, как я мог…  — Очнулся? — Я открываю глаза. Вздыхаю, видя перед собой лечащего врача своей мамы. Оглядываюсь — опять больница. — Ты потерял сознание около часу назад. По привычке смотрю на запястье с часами. Вместо времени написало «53 года», как и в прошлый раз. Это означает, что всё, весь тот ужас, сном не был. Моя мать…  — Она умерла, — проговаривает врач безэмоциональным голосом. Он смотрит на меня холодным взглядом запавших глаз и ждет чего-то, возможно, моих слез. Но я киваю, медленно поднимаюсь, на ноги с койки. Голова все еще кружится, почему-то болит затылок. Судорожно роюсь в своих карманах, нахожу мелочь и поездной; судорожно роюсь в примороженных обмороком мыслях, понимаю смерть мамы и вспоминаю, что ее кремируют после смерти.  — Я домой, — говорю я доктору и себе. Доктор не отвечает, но в голове моей звучит: «Никто не ждет». По телу опять прошли мурашки панического страха. Как бы печальна смерть мамы, моей единственной и любимой мамы, ни была, но завтра мне на работу. Вопреки этой мысли я купил в ближайшем магазине пиво по дороге до своей одинокой квартиры. Мама не одобрила бы, но, очевидно и так, что я очень плохой сын, раз мать умерла. По телевизору дома выступал президент. Я пил пиво и пытался рассмотреть, сколько ему осталось, какая цифра на его часах, но те так удобно скрылись за рукавами темно-синего пиджака.  — Вот сволочь, — проговариваю вслух, но оглядываюсь. Странное чувство, будто тебя все время подслушивают, редко меня покидает, но в голову мне они еще не проникли. Так ведь? Президент продолжает:  — Этот год был сложным для нас, но это не должно нас сломить. Всегда есть выход, и мы вместе будем бороться до последнего за нашу жизнь, за наше будущее…  — А зачем? — спрашиваю я тихо у телевизора, будто он слышит меня. Да, я читал эти басни, что в телевизорах есть встроенный модуль, как и во всех остальной технике, который программирует передачи так, чтобы промывать мозги, но это уже что-то за гранью фантастики. Но тут я опять посмотрел на свои часы. Разве существование их не фантастика? Прибор, показывающий время до смерти — это же как телефон для человека каменного века. Вещь невероятная, принцип работы которой нам не объясняют. Почему? Тем временем телевизионная программа меняется, президент исчезает. Внезапно начинается мой любимый сериал. Самое смешное, что я видел, я пересматривал его несколько раз, но каждый раз словно впервые вижу. Насколько помню, его никогда не показывали по телевизору из-за «юмора, выходящего за рамки». Бред полный, такого юмора не существует, хорошо, что телевизионщики это поняли. Вижу начальную заставку с любимыми героями, от сердца словно отходит эта невыносимая боль из-за мысли о смерти мамы. Я невольно улыбаюсь, когда узнаю серию с первых кадров и понимаю, о чем она будет. Начинаю смеяться после первого гэга, но смех начинает превращаться в рыдания, а перед глазами я вижу синеющее в морге тело мамы, которое будут сжигать в крематории. Я закрываю лицо руками, рыдаю. Я не хочу жить. «Часы жизни» начинают пикать. Меня дергает, я, зареванный как скотина, вскакиваю с дивана, смотрю на часы, но в комнате темно — я так и не включил свет, кода вернулся. Подношу часы вместе с собой к телевизору, смотрю в свете «голубого экрана» на циферблат, и вижу — «2 часа».  — Какого хера! — кричу я сам не свой. Как? Как они это сделали? Они же просто залезли в мою голову! Как? В полном замешательстве я начал бегать по комнате и искал выключатель света, а когда нашел, убедился — осталось два часа. В «Часах жизни» всего две кнопки, я начал нажимать их и цифры начали меняться в размерах, а потом «2 часа» превратились в «01:58», «01:58:40» и опять в «2 часа». Как эта штука могла узнать, что я хочу убить себя? Это невозможно сделать. Невозможно, потому что читать человеческие мысли не может никто. Мысль — нематериальна, как можно ее прочесть? Импульс может распознать только мозговые нервные волокна, как часы какие-то могут его почувствовать? Что за долбанное колдовство? Нужно разобрать их и понять, что это за дрянь. Разбираюсь я в технике, мягко говоря, плохо, но в целом я смог когда-то отремонтировать телефон, когда он упал в воду, смог заменить детали в ноутбуке. Но когда я попытался снять часы, они не снялись. Это испугало меня еще больше, ведь когда их надевали в паспортном столе, никто не говорил, что я не смогу их больше снять никогда. «Снимать часы нельзя, потому что при этом повредится соединительный элемент, часы сломаются, а за порчу государственного имущества вас посадят в тюрьму», — говорили они. Черт, неужели это имплантат? Они словно вросли в кожу. И опять же, как это возможно? Я не помню, чтобы это мне вставляли в тело, ничего подобного мне не говорили. Что это вообще за хрень! Рванув на кухню, схватился за первый попавшийся нож, попытался подковырнуть им часы, как крышку в банке. Бесполезно. «Часы жизни» действительно вросли в кожу, если и удалять их, то вместе с мясом, а то и со всей рукой. Черт! Это дрянь роется в моей голове, а я не могу ее убрать! Часы запикали еще раз. Мне страшно. «1 час». Но я не хочу умирать! Не так и не сейчас! Это уже не мои мысли! Это… прямая угроза? Я должен снять это, должен, если хочу жить. В жопу все, мне все равно, — я начал бить ножом по циферблату. Несколько раз промазал, поцарапал руку, но от ужаса, охватившего меня, боли не ощущал. Однако все же взял себя под контроль. Отложил нож. Вдохнул и вдохнул, попытался собраться с мыслями. Кровь из порезов на руке залила часы, а я начал чувствовать ноющую боль. Бумажным кухонным полотенцем попытался становить кровотечение. Раны не глубокие, это вполне получалось. Я вытер кровь с этого адского устройства на запястье. Целехонькие и без царапин. Не может быть такого, чтобы их нельзя было снять. Я в это не верю. Часы начали пищать снова, но я даже не стал смотреть на то, что они показывают. Схватившись за циферблат, я начал тянуть его, смотря прямо перед собой. Они не поддавались, но мне было больно. Болело не только место под часами, от которого я хочу их оторвать, болела почему-то голова. Словно маленькие иголочки кололи кору головного мозга, и боль усилилась до такой степени, что вынужден был прекратить попытки снять часы. Оставался только один выход, но его я очень боялся. Впрочем, выполнить его тоже невозможно — у меня нет топора, а отрезать руку ножом… Нет, такое я точно сделать не могу, хотя бы из-за болевого шока. Но тут я вспомнил про лидокоин, который колол маме во время… Лидокоин и шприцы я с безумными глазами и хаотичными движениями искал в комнате матери, и нашел. Дрожащими руками я наполнял шприц из ампулы, но без доли сомнения колол его в область запястья вокруг часов, стараясь не попасть в артерию или вену. Жду, пока подействует. Опять слышу писк. Рву их с дикой яростью. Боль в голове никуда не исчезла, но умножилась так, что у меня подкосились колени. Я упал. На некоторое время оглох и ослеп, поэтому не видел хлынувшей крови, не слышал и своего вопля. Но почувствовал, что часы отделились от кожи. Вместе с кожей устройство повисло на тонких проводках, идущих из моей руки. Словно корни из почвы торчали эти провода из меня, это было отвратительно. Вдруг эта херня пошевелилась. «Корни» начали изгибаться, как у осьминога. Оно начало ползти обратно в руку, на прежнее место. Схватив часы уже за эти щупальцы я начал вытаскивать эту дрянь из себя так быстро, как только мог. Боли в голове не было, но я чувствовал эти провода в себе, чувствовал, как они цепляются за все на своем пути, только бы я их не вытянул. Сколько это сумасшествие длилось сказать невозможно, но в итоге на окровавленном полу моей гостиной лежали «Часы времени» с метровым хвостом из корней-проводов. Это херня шевелилась, я боялся, что она кинется на меня, поэтому начал бить первым тем, что попалось под руку. Попался стул. Что делать теперь? За это меня упекут в тюрьму, точно упекут. Что делать? Они следили за мной, это пиздец, постоянно следили за мной в течение всего года, пока я носил эту хрень. Нужно бежать, черт. Увлеченный своими мыслями я ходил по комнате, потом подбежал к шкафу с одеждой, первые попавшиеся шмотки кидал в полиэтиленовый пакет, потому что больше ничего не нашлось. Но куда мне идти? С пакетом в руках я сел, перед телевизором, не замечая, что по нему показывают. Мне нужно было остановить бешеное биение сердца, эту панику, этот страх перед тем, как дальше жить и что делать. Подошел к окну — на улице тихо. Только-только окончательно стемнело и уже работают фонари. Бежать. Уже перед самым выходом из квартиры, я решил выбросить из кармана новый телефон и хватил со стола припылившейся ноутбук. Ему лет 20, он почти мой ровесник, в нем не может быть встроенных следящих устройств. Едва выбежал на улицу, заметил издали приближающую машину с мигалками, поэтому припустил шагу. Куда я бежал не знал никто, даже я, и это меня радовало.