***
Ким выходит из своей любимой кофейни, которая находится в паре кварталов от квартиры, где парень снимает комнату. На самом деле, эта кофейня — единственное место, куда Техён выходит вот уже пятый день. По-хорошему, ему нужно ходить в школу, общаться с друзьями, посещать внешкольные занятия и вообще, заниматься всем тем, чем заняты типичные ученики выпускного класса, но вот только в школе ему и дня без очередных подколов, — Тэхёну бы очень хотелось, чтобы на подколах все и заканчивалось, — не выдержать. «Социальная жизнь типичного подростка» не подходит парню из-за его замкнутости, которую в нем развили сверстники. Точнее сверстник. Он же и является причиной таких вот длительных перерывов в учебе, обычно на которых Тэхён просто ждал пока раны затянутся, а синяки исчезнут. Друзей у него нет, да что там, до его посещаемости в школе абсолютно никому нет дела — ни родителям, для которых он всего лишь нежданный ребенок и обуза в их свободной жизни, ни соседям по квартире, которым в общем-то плевать на молчаливого подростка, который постоянно в синяках и кроме слов «да», «нет», «простите» и не знает ничего. Его и с днём рождения некому сегодня поздравить, кроме оператора мобильной связи. Парню остаётся пройти всего один поворот, и он будет у знакомого подъезда, как до боли знакомый голос окликает его: — Тэхён, — все же предчувствие его не обманывало, а этот запах терпкого миндаля не был простым наваждением, он пришел. Снова пришел, чтобы вытеснить из Кима все мысли и чувства, забрать себе ту частичку веры в людей, которую Техён хранит в себе и все сложнее и сложнее находит после каждого такого прихода, а вместо этого оставить израненное нечто, которое пытается ухватиться хоть за малейший шанс выжить. Но только сейчас этот зверь выглядит так, будто сам прошел через те круги ада, приготовленные специально для Кима — он осунулся, под глазами цвета ночи появились большие синяки. Не сказать, что Тэхён выглядел лучше, но все же — видеть такого Чон Хосока вполне себе непривычно. Всегда сильный, уверенный в себе парень выглядел не лучше вечно потерянного и слабого Тэ. — Зачем ты пришёл? — а ведь и правда, не похоже, чтобы монстр в таком виде приходил боль доставить, скорее сам перед приходом, большими дозами её принимал. — У тебя день рождения сегодня. От этих слов сказанных этим человеком хочется плакать от безвыходности и смеяться от абсурдности одновременно. Тэ несколько секунд потратил на переваривание этих, казалось бы, простых слов, все пытался поверить, что действительно слышит именно это вместо привычного «эй, уродец». — Зачем ты пришел? — ещё раз, выделяя каждое слово, спрашивает парень. Тэхен все еще не понимает мотивов Чона, ведь обычно те, кто издеваются не приходят к своим жертвам с праздниками поздравлять. — Просто, — Хосок запинается, пытается правильные слова подобрать, знает, что самое нужное сейчас только одно, но произнести боится, — Хотел поговорить о том, что произошло. — Не о чем тут говорить, — обрывает Ким. Потому что, говорить, на самом деле, есть о чем, но разговор изначально будет неприятным и ничем хорошим, — по крайней мере для них, — точно не может.***
Одной неделей ранее.
— Эй уродец, — Ким не успевает опомниться как через секунду уже оказывается на полу мужского туалета, грубо затолканный туда несколькими парнями, — слышали у тебя новое тату появилось. Сам скажешь, кто это или проверить? От злости и обиды челюсть сжимается, хочется постыдно расплакаться, но чему и научила Кима школа, так это молчанию в те моменты, когда хочется рвать и метать, удостаивать мучеников только лишь безразличным взглядом, когда хочется разрыдаться от несправедливости, ведь все его проблемы начались с восьмого класса, когда он только перешел в эту школу и во всей параллели узнали, что у Тэхёна почти половина тела была запятнана татуировками и при всем этом новые не переставали появляться. Это и стало причиной ненависти к нему Чон Хосока, а значит, и всех учеников школы. За каждое новое тату парня избивали и ему приходилось часто пропускать уроки, отчего появилась неприязнь от учителей и ярлык с надписью «изгой» буквально сопровождал его везде и всегда. Тэхен старается лица не терять, — насколько это вообще возможно, — и быстро поднимается с пола, собираясь ретироваться в кротчайшие сроки, но не тут-то было. — Ну куда же ты собрался, принцесса, — парня поворачивают спиной к двери и срывают рубашку. И так каждый раз, любая попытка сбежать равна разорванной одежде, попытка сопротивления — удар в солнечное сплетение. А все потому что он ничтожество. А те чьи татуировки появляются на его теле — очередные жертвы гнобления из-за любви ничтожества. Звук падающих пуговиц не могут заглушить удары собственного сердца, которое в панике бьется где-то в глотке. Ведь раньше, если его били за излишнюю влюбчивость, то сейчас, он не представляет, что с ним сделают, — Хён, тут ничего нет, даже старые пропали, -парень шире раскрывает рубашку все так же, не находя никаких рисунков непонятных линий, машин, драконов, львов и прочие татуировки знакомых и неизвестных никому узоров. — Не может быть, — возражает парень с татуировкой за ухом. Майк. Тэхён помнит его змею извивающуюся вокруг стрелы. Он тот самый, который надежду на лучшее подарил, помогая встать на ноги и раны обработать после очередной нападки, внушил веру в лучшее в людях и на следующий же день разрушить, самолично избивая за появление змеи со стрелой на ключице у Кима. — Что-то точно было на правой лопатке, похожее на Хосоковскую татуху. — Вышли все, — тихо, но слышно для каждого приказывает Чон Хосок, до этого невидимой тенью стоявший у стены, только пристально и с явным наслаждением наблюдая за издевательствами над Кимом. Хосок известен своим садизмом, но он обычно не ломает кости, в отличие от своих псов, не пускает кровь, только раздает негласные приказы и в открытую наслаждается страданиями на чужих лицах. Он сродним с императором в Колизее. Каждый взгляд направлен на бой гладиаторов, но каждый человек знает, кто был, есть и будет главным героем, с чьего позволения воин-жертва испустит последний вздох. Сердце Тэхёна падает куда-то в пятки, ему так страшно, как не было никогда, пусть монстр и упивается его животным страхом, Ким никогда не оставался, — честно надеялся, что не придётся, — с ним наедине. — Это не так. — Заткнись. — Я просто хотел сказать… — Говорю же, помолчи, — не давая даже возможности оправдаться — хотя разве есть за что? — Чон поворачивает спиной к себе парня и снимает с него те лохмотья, что остались от рубашки. — Быть не может. Хосок смотрит на родной-чужой рисунок демона с кроваво-красными глазами и крыльями, такими же, как и волосы Чона. Парня разрывает от желания вырвать на живую участок кожи под лопаткой и стереть эти воспоминания, словно страшный сон или прижать дрожащего парня поближе, провести по знакомым узорам подушечками пальцев, не выпускать это хрупкое тело из рук. — Уходи, — Чон не сдерживается, один раз притягивает Тэхёна максимально близко зарывается носом в выжженные серой краской, но тем не менее мягкие волосы, в первый и последний раз наслаждается ароматом вишни и отпускает. Ким Тэхён как ошпаренный вылетает из помещения, не обращает внимания на гогот за спиной, на ходу стараясь прикрыть голое тело тем, что минут двадцать назад еще можно было рубашкой назвать и зарекается, что никогда в жизни не позволит себе думать о случившемся. Разрушает данную себе клятву сразу на пороге квартиры, зная, что ни одного из соседей дома нет, дает волю слезам и надеется, что все снова забудется если не появляться в поле зрения чудовища недели две. — Из более семи с половиной миллиарда человек, судьба выбрала меня твоим истинным, — горько усмехается Хосок и, давая себе клятву никогда не упоминать о произошедшем, выходит следом. Знает, что нарушит её, в ту же секунду, как этого не-от-мира-сего мальчишку увидит. *** — Пожалуйста, уходи, — с такой мольбой в глазах просит Ким, что у Хосока сердце от боли сжимается. — Ты можешь хотя-бы сегодня не мучать меня. — Нет, не могу, — впервые Хосоку не хочется сдерживаться, не хочется отрицать то самое, что в груди цветами распускается при виде странного мальчишки, обращая это в жестокость. Впервые он хочет говорить и говорить о своей любви неспециально преображая её в ненависть. — Знал бы ты только, как я тебя возненавидел в восьмом классе, когда ты пришел. Улыбался так, что айсберг в моей груди живым бьющимся сердцем обернулся, когда я тем же вечером впервые за всю жизнь обнаружил на своем теле чужой рисунок, когда понял, что больше и не найду ни одного — кажется так истинных и определяют. С каждым днем, с каждой новой твоей татуировкой принадлежащей любому, кроме меня я ненавидел все больше. Ты хотя бы знаешь, насколько сильно меня бесит это кольцо на губе или твои серые волосы? Я все в тебе ненавижу. Ненавижу за то, что ты заставил меня терять контроль над эмоциями, ты показал иную сторону любви, не ту которую поэты или композиторы воспевают, ту где ты ежесекундно разбиваешься о не взаимность, где ревность настолько сильна, что плевать кто на преграде стоит. Ненавижу тебя. Тэхен стоит и слова в единое предложение связать не может. Он с трудом дышит от осознания услышанного и только мечтает о том, чтобы это оказалось сном. Только в самом страшном сне он видел как Хосок его любит. Потому что такие, как он не умеют любить. Такие как он приходят, убивают, косо-криво излечить пытаются, снова убивают, заставляют с кровью все скудные эмоции выплевывать, когда не насыщаются — приходят снова. Ким правда устал от вечного эмоционального обслуживания Чон Хосока. — Я все помню. Каждый раз, когда вы заталкивали меня в туалет и избивали до бессознательного состояния. Помню, как вы издевались над хозяевами татуировок, к которым я симпатию проявлял. Ты, монстр, голыми руками однажды мне выжег татуировку, когда узнал, что она принадлежит парню! — Даже не смей вспоминать об этой мрази, — Чон в мгновение ока прямо напротив Тэ материализуется, его глаза огнём горят, то как гадко хозяину от одного только упоминания об этой ситуации донести пытается. — Ты даже и думать о нем не должен. — Единственное чего я не должен был, так это осознавать свои чувства к тебе. Ты отвратительный, мерзкий, беспринципный, уверен что даже психически болен. — Тогда объясни, почему именно моя татуировка стёрла все остальные? — да, Хосок сволочь. Всё что сказал о нем Тэхен чистая правда. Ненависть настолько ослепила Чона, что он не мог заметить, что кто-нибудь может любить его. Ему не нужна ложь об их счастливом будущем, или о том, что однажды Тэ действительно простит ему все грехи. Чону вообще ничего и никто, кроме Тэхёна не нужен. — Прости меня, — слишком. Слишком тихо было сказано, слишком громко было услышано, слишком много воды ушло до этих слов, слишком мало теперь этих слов, слишком долго Чон к ним подходил, слишком долго Ким будет принимать их. Слишком поздно Хосок осмелился. Слишком рано Тэхён принял решение. — Возможно это будет звучать эгоистично с моей стороны, но я не хочу любви от тебя, от одной мысли о тебе бабочки режут меня крыльями из нутри, — «Неужели ты не видишь, как эта любовь меня изнутри сжирает, ни крошки не оставляя? Неужели не понимаешь как я страдаю от этой чёртовой истинности?» — Прости меня, за то что все ещё не могу поверить в то, что кто-то может взаправду полюбить меня. Прости, что заставил тебя терпеть все эти страдания, прости за твоё разбитое сердце, прости за мою любовь к тебе, — Хосок не может перестать повторять одно и то же, не может заставить себя прекратить. Он на колени готов перед ним пасть, вечно голову опущенной держать, лишь бы хоть раз услышать желаемое «Прощаю». Но мечты о реальность разбиваются, заставляют все звезды угаснуть и толкают мир в беспросветную тьму без возможности возвратиться, ведь: — Я уверен, что кто-то другой полюбит тебя, но это буду не я.