Некромантия

— Поверь мне, это сработает, — говорит ему Би, рисуя пентаграмму серебрянным маркером в подвале морга Йотсубы, заброшенного в 1986 году, который собираются сносить через восемь дней, и в этот момент Лайт понимает: нет разницы, сработает это или нет — гордость сохранить не получится. Быть замеченным с Бейонд «Би» Бездеем, ходячим кошмаром первогодок, переживающим своё третье отстранение от занятий — полный провал, но быть пойманым с Эл Лоулайтом, его неряшливым соперником во всем, кроме личной гигиены, уничтожит его репутацию одним махом. Особенно с учетом дрянной оккультной книги, которая сейчас покоится у него на коленях. Особенно когда Эл в таком состоянии. Лайт вздыхает, закатывет глаза и перечитывает инструкцию. — Тут написано, что нужно трое практикантов. Я знаю, что ты провалил дополнительную математику… — И всё это лишь благодаря чрезмерному энтузиазму, — говорит Би, и это, конечно же, на самом деле значит, что он выбросил парту с третьего этажа в припадке математического пика и, вопреки своему самому заветному желанию, избежал исключения благодаря щедрому вкладу дедушки в новые научные лаборатории и угрожающим взглядам старшего брата на факультете. — Нас только двое, — заканчивает Лайт, пока Би снова не слетел с катушек. Би смотрит на него, как на немыслимо тупого. Медленно считает, указывая пальцем на углы треугольника, что формируют их тела: на себя, затем на Лайта, затем на Эл. Он поднимает вверх три пальца и подносит к лицу Лайта на опасной близости. Лайт чувствует подкатывающуюся к горлу тошноту. Может, это от запаха. — Ты, должно быть, шутишь. — Это сработает, — настаивает Би, возвращаясь к своей неряшливой пентаграмме. — Передай мне сангвинарию*. Лайт качает головой. — Не могу поверить, что позволил тебе уговорить себя… — Это сработает. — Он мёртв, — кричит Лайт, громче, чем хотел бы, и эхо отскакивает от обшарпанных стен. Би морщится, а Эл не двигается, лежит там, где и лежал, такой же бледный, спокойный, уродливый и невыносимый, каким был при жизни. Мёртв. Кажется, он сказал это впервые. Лайт выбросил свое приглашение на похороны и притворился, что никогда его не видел. Он продолжал учиться, тренироваться, чтобы выйти из академического застоя, в котором они с Эл завязли на несколько месяцев, и снова стать первым. Мёртв. Лишь сейчас он понимает, что его заставили произнести поминальную речь по умолчанию. Лайта снова тошнит, он собирается сесть, но Би внезапно появляется прямо перед ним, обхватывая его лицо и заставляя посмотреть ему в глаза. Его руки удивительно горячие. Озорной блеск сменяется стальной решимостью. Би никогда раньше не касался Лайта, но отчасти они чувствовали тела и губы друг друга в постели вместе с Эл. Лайт всегда думал, что Эл, трахающий своего сводного брата — отвратителен, но прямо сейчас любая альтернатива его пугает. Би — единственный в мире, кто понимает его чувства. Он говорит и слова опаляют Лайту лицо. — Он обещал, что не уйдет. Лайт моргает. Нос слегка покалывает, и Лайт чувствует себя ребенком. Он отгоняет эту мысль подальше. — Он был лжецом. Би улыбается так же, как улыбался Лайту в кафетерии: он сидел в окружении симпатичных людей, с которыми почти не разговаривал — его рука была перекинута через плечо Эл, а в глазах читалось превосходство. — Да, но не таким хорошим лжецом, каким себя считал, — он отстраняется от Лайта и поворачивается к своему глупому заклинанию из своей глупой книги, которая не вернет Эл, и в целом, ничего не сделает, кроме как подтвердит их одиночество и бессилие против суровости этого мира. — Сангвинария, — говорит Би, протягивая руку. Лайт закрывает глаза, не веря в происходящее, но вынимает из мешка с ингредиентами и заменами цветок, и передает его Би. Его ладони теплые, и это удивляет.