погребенный заживо герой.

      Белые обшарпанные стены — он привык к ним. Она не привыкла, поэтому ей до сих пор больно идти по коридорам. И каждый раз будто чья-то тяжелая рука сдавливает горло, просит не идти, угрожает расправой, но девушка идет, медленно и долго, тянет до последнего. А комната, обустроенная для встреч с близкими, все больше напоминает тюремную, не больничную, — железный стол и два стула, небольшой диванчик в углу для уюта, плохо справляющийся со своей задачей. Белые обшарпанные стены — что-то вроде домашних для него, другие уже даже не представляет. Парень не спешит на встречу, а тихо идет за санитаром, что тайком проносит ему сигареты и пиво по пятницам. По привычке считает каждый шаг, будто боясь сделать лишний, беспокоясь о том, что дверь в комнату для встреч стала дальше на несколько метров, но не беспокоясь больше ни о чем на свете.       Она тянет до последнего, но приходит раньше — ждет, когда дверь с противоположной стороны откроют, и улыбчивый молодой санитар по имени Томас поздоровается с ней, заводя следом невысокого шатена, что лишь промолчит. Девушка кинется обнимать его, но взаимности не получит. И ей уже не больно, не обидно, она знает, что он бы хотел ответить. Раньше точно хотел бы, а сейчас и сам не знает. Она прощает равнодушие в его глазах, будет прощать еще много и много раз. Будет понимать, а парень даже ценить это не будет.       Ей говорили, что Питеру обязательно станет лучше, если близкие люди будут посещать его, поэтому каждый вторник и четверг она стояла в небольшой комнате у железного стола и ждала, когда Паркера приведут к ней. Старк тоже был тут частым гостем, старался в любое свободное, брал с собой Мэй и Роджерса, еще кого-нибудь из команды. Питер даже выдавливал из себя подобие улыбки, когда видел их, не пытался обмануть лишь ее. Тесса все равно лучше них знала, что улыбка его не настоящая, уже давно такой не была. Не будет такой еще долго. Может даже никогда.       Это никогда Майер не отталкивало, она не навязывалась, не пыталась предложить тысячи способов чудесного выздоровления, просто сидела рядом с ним на диванчике, опустив голову на грудь, рассказывая последние новости. Мстители окончательно воссоединились, мир почти восстановился после войны, все медленно возвращается в привычное русло. Один он, потерянный всеми дружелюбный сосед, никак не вернется. Блудный мститель, покалеченный герой, он и героем то быть уже не хочет. Не хочет ничего, что было раньше.       Выписали Питера через полгода после того, как он попал в лечебницу, в жаркий июньский день. Старк многое дал им для того, чтобы историю болезни закрыли, когда что-либо перестало менять ситуацию. Состояние парня оставалось стабильным, не ухудшалось и не улучшалось, значит, с этим можно было жить. Со стороны Тони это было эгоистично: мужчина таким образом пытался самому себе доказать, что с Паучком все в порядке, что вины Старка больше нет. К несчастью, от его эгоизма страдали люди. Страдал Питер. Страдала Тесс.       И утро теперь было привычно холодным, привычно пустым ‒ Паркер просыпался, по несколько минут сидел на краю кровати, прежде чем отправится в ванную, оборачивался на спящую еще Майер. Как давно они были вместе? Были ли хоть когда-то? Питер не хочет об этом думать, поэтому слишком небрежно отбрасывает эти мысли, поднимается на ноги и отправляется приводить себя в порядок. Холодная вода вдруг начинает обжигать его кожу, а горячая морозит до покалывания в кончиках пальцев. Парень понимает ‒ с водой все в порядке, а вот с ним явно что-то не так. Голос в голове пищит, как больничные приборы, жаль, что не оповещает о том, что сердце его остановилось. Оповещает лишь о том, что проснулся и требует внимания к себе: кричит с надрывом, до хрипа, кричит, чтобы его выпустили из этой психушки. Паркер ухмыляется и окатывает себя ледяной водой. «Мы уже не в психушке, дружок, уймись».

«Психушка не здание. Психушка в твоей голове, дружок».

      А Тесса просыпается как раз вовремя. Она редко пускает Питера в ванную одного ‒ тому часто чудится всякое, как-то раз он чуть не разбил зеркало, так и не сказал, что он там увидел. Майер спешит к нему, а дверь всегда открыта. И он стоит под душем, под горячей водой, почти кипятком, кожа его красная, а парень и не чувствует будто бы. Девушка быстро выключает воду и обнимает Паркера так сильно, как может, он обнимает в ответ и шепчет на ухо тихое «Прости». Она прощает, всегда будет прощать. Всегда будет понимать. Затем включает теплую воду и встает под душ вместе с ним. Сначала парень прикусывает губу, отчетливо чувствует огонь по своей коже, но затем вода вдруг становится обычной. А Майер не перестает смотреть ему в глаза и очень тихо дышать, боясь хоть немного нарушить размеренный шум воды.

***

      К осени они даже гулять начали. Парк находился совсем недалеко от дома, но до него пара никогда и не доходила: их несло куда угодно, но не туда. Теперь Питер смотрел на свой городок иначе. В больших карих глазах жажды справедливости уже не было, он больше не хотел помогать всем, да и ответственности парень не чувствовал. Он допустил слишком многое, чтобы говорить так, слишком от многого не уберег ни город, ни друзей, ни её. Паркера тошнило от любого упоминания о Человеке-Пауке. Прошло полгода в лечебнице и еще три месяца, что он провел не покидая квартиры, а шум все не утихал — люди желали знать, куда делся их герой. Они еще не знали, что бедняга погиб под грудой собственных эмоций, был заживо погребен в своей же голове своими же голыми руками.       Питер смотрел на прохожих, город, на весь чертов мир с безразличием, каплей раздражения и отвращения. Парень таким быть никогда не хотел, но сейчас не мог понять, как может быть иначе. Тесса шла рядом, крепко держа его за руку, не желая отпускать. Она не смотрела по сторонам, молчала и вглядывалась в тротуар, боялась взгляд поднять. И улица никогда не кончалась, а светофоры будто не желали останавливать пару и всегда горели для них. Майер не была уверена, что Питер остановился бы, даже если бы на них ехал грузовик.       А где-то совсем неподалеку ограбили магазин, а чуть подальше скоро побьют группку подростков и заберут у них все деньги. Даже тогда Питеру будет все равно, хоть он и почувствует неладное. Он лишь поймает себя на мысли, что давно не ощущал присутствие своего паучьего чутья, будто в тот день, девять месяцев назад, из него его просто вырвали с корнем. Паркер лишь ухмыляется и крепче сжимает руку подруги, когда они вновь переходят дорогу. Пьяный водитель не останавливается и вылетает на встречную, а парень вдруг спрашивает у Тессы, нравится ли ей прогулка, не хотелось бы ей сходить куда-нибудь. Девушка просто смотрит на мчащийся прямо на них автомобиль. В прочем, ей было все равно на него, она стояла за Питером Паркером, что останавливал поезд и какое-то время удерживал вместе части огромного лайнера. Когда в паре метров от них черная Audi остановилась из-за паутины, перемотавшей все колеса, Майер улыбнулась и сообщила спутнику, что хочет в кино.       Ей тоже пришлось ко многому привыкнуть. К чему-то она никогда привыкнуть не сможет. К его тихому шепоту, безразличному взгляду, слезам на его глазах, когда они дома. Таблеткам, что он пьет вместо прописанных. Майер знает о них, ведь Питер совершенно не умеет что-либо от нее скрывать. Это к лучшему или к худшему, а может и к тому и к другому в разных ситуациях. Но, боже… Лучше бы она не знала об этих таблетках. Может быть ее сердце бы тогда не сжималось каждый раз, когда он пьет очередную. Девушка понимала, что он делает хуже, намного хуже, но не могла остановить его, а сказать кому-то, кто мог бы, так и не решалась.       Он продолжал пить таблетки, Тесса продолжала молча позволять ему, а болезнь медленно доходила до того же состояния, с каким Паркер поступил в лечебницу. Голос в его голове, противный, писклявый, становился громче и громче, кричал, не давал заснуть или успокоится, парень уже не мог знать, что было правдой, а что его собственным воображением. До этого момента Майер могла закрывать глаза. Номер Старка набрался как-то сам собой. Больше было не у кого просить помощи, повлиять на Питера больше никто не мог. Хватило двух слов, чтобы Тони сорвался и бросился к ним на личном вертолете: «Питер. Проблемы».       Паркер тогда разозлился, у него забрали все, что было, и пообещали отправить обратно в психушку, если повторится. В тот же вечер он разгромил квартиру, перевернул всю мебель, но спокойно уснул посреди всего устроенного собственноручно хаоса. Тесса не выходила из комнаты. Тесса плакала, но уверяла себя, что так надо, так будет лучше. Для Питера, его состояния, для них обоих.       Дверь открылась неожиданно посреди ночи. Майер не спала, сидела на кровати, обхватив колени руками. Питер молча и неожиданно нежно взял ее за руку, притянул к себе и крепко обнял. В следующую секунду он уже вытащил ее на улицу — в коротких шортах и майке, босую. Они прошли несколько кварталов, прежде чем он остановился наконец. Ветер был слишком холодным, девушка продрогла, выбилась из сил и совершенно ничего не понимала. Да и объяснять Паркер ничего, видимо, не собирался. Он просто ушел. Нет… Он умчался, пуская паутину, оставив ее ночью посреди улицы в пижаме. Девушка плохо ориентировалась в пространстве в темноте, а фонари тут были тусклыми и очень редкими.       Утром Тессу Майер нашли без сознания на несколько кварталов дальше, чем они прошли с Питером. Она замерзла и силы окончательно ее покинули. Она бы обязательно попросила помощи, но Паркер лучше всех знал все безлюдные районы города. И даже после этого девушка, увидев его, улыбнулась. Она обморозила себе ноги и не могла ходить какое-то время. Тогда парень не покидал квартиры, хоть ему и было здесь ужасно тесно и душно. Он не чувствовал вины, не чувствовал обязанности следить за ней, но ему просто хотелось это делать. Хотелось носить ей горячий чай и поправлять одеяло, смотреть на нее, когда та спит, смахивать слезы с ее щек. Ему нравилось. И он бы с радостью продолжил.       Когда Майер сказали, что ее «легкое обморожение» таковым не является, она уже не смогла заплакать. Девушка лишь посмотрела на Питера и подумала о том, как же они теперь будут гулять. Она подумала о том, что ей стоило бы лучше следить за этим, ведь теперь Питеру придется заботиться о ней, а не ей о нем, как должно было быть. Старк пообещал разобраться, но Паркер вдруг отказался, заявив, что никого к ней близко не подпустит. Тесса ответила, что согласна с парнем. Снова была согласна.       Она должна была перестать делать то, что он захочет уже давно. До того, как Питер попал в лечебницу, Тесса никогда не делала для него чего-то, они постоянно спорили, и девушка даже подумать не могла, что можно подчиняться кому-то так безрассудно, несмотря ни на что. Когда Паркер отправился на то задание, Майер посмотрела на него и попросила лишь одно — не умирать. Последнее, что она смогла у него попросить. Парня тогда схватили. Его не просто били, с него кусочками срывали кожу, через его тело пропускали такие электрические заряды, от которых он заведомо не мог умереть, но боль это не уменьшало. Его не собирались убивать, пока за ним не придут Мстители. Мстители спешили, но все же припоздали. Человек-Паук был убит целиком и полностью, выжжен, вырван из-под бледной кожи. Остался только разбитый целиком и полностью Питер Паркер. Так они думали. Паук был жив — его противный голосок эхом звенел в ушах.       Новое утро началось тихо и незаметно. Тесса еще спала в объятиях парня. Идея пришла в его голову как-то сама собой и вдруг показалась единственно верной. Он легко коснулся шеи девушки своими губами и тихо прошептал: «Доброе утро». Она нехотя раскрыла глаза и улыбнулась. Затем увидела на кровати рядом то, чего увидеть не ожидала. Одна фраза Паркера мигом развеяла всю сонливость. На нежно-голубом одеяле лежали два пистолета. Ему достаточно было произнести это еще раз, чтобы сомнения покинули ее голову.       Новое утро началось с двух выстрелов, прозвучавших одновременно из квартиры, в которой жили двое молодых людей. И никто не мог понять, что произошло. Никто не хотел понимать, не желал даже пытаться. Все будто умерло в один момент с ними: время, реальность, будущее, чертов мир. На похоронах не было прессы, толпы фанатов. Тайна Человека-Паука умерла вместе с ним и Тессой. На похоронах была одна могила на двоих, одна речь, красные розы на гробах и глухая тишина после. И ни один из присутствующих с места не сдвинулся даже когда все, казалось, кончилось.       Через недели и месяцы Мэй не переставала пересматривать фотографии. Родители Тессы не переставали вспоминать. Старк не переставал пересматривать глупые видео Питера. Они помнили все, начиная с самого начала. Весь путь, что прошел Питер, весь путь, что прошла Тесса, первые их знакомства, первые общие моменты. В головах крутился один вопрос, на который ответа знать они не хотели — просто боялись узнать.

«Почему?»

      А в их холодной уже квартире эхом от стен отдавалось: "Я не хочу уходить один".