Fimbulvinter

      У меня не сохранилось отчетливых воспоминаний о том, как я оказался здесь, в угрюмом заснеженном лесу практически в одном исподнем. Одно я мог сказать точно - ситуация оказалась чертовски дерьмовой.       Нещадно мерзли, руки, ноги... Да нет, все, казалось, покрывалось если не слоем льда, то уж налетом инея точно. Тысячи раскаленных иголок будто впивались по всей поверхности моего тела.       Хмурые сосны шевелят ветвями на холодном ветру и устремляют свои стволы к черному ночному небу, ноги утопают по щиколотку в снегу и застревают в припорошенных корнях.       Кажется, я даже не понимал, что происходит. Я просто иду и переставляю ноги. Куда? Зачем? А черт его знает. Вперед - так вперед.       Кроссовки то ли были все в дырах, то ли просто давно промокли - пользы от них почти и не было. В обуви холодно хлюпало. Руки, конечно, давно потеряли чувствительность, наивная попытка прижать их к ногам не давала результата - едва ли кальсоны, в которые, почему-то был я одет, давали удовлетворительную защиту. Удивительным был тот факт, что сознание все еще не покинуло меня, а мое тело было способно совершать конвульсивные движения ногами, отдаленно напоминающие ходьбу.       Мне казалось, что прошло несколько часов, а проклятый лес ни на йоту не изменился. Хотя нет - кажется ветер усилился. Дело, однозначно, дрянь.       Снег жалобно хрустел под ногами, будто играя траурный марш мне. Значительным плюсом в моем положении будет то, что, погребальным саваном мне будет не жалкая тряпица, а бесконечный лоскут небесной белизны.       Сто шагов, пятьсот, тысяча. Счет потерялся и превратился в хаотичное замедленное мелькание цифр. Просто идти. Наверное, моя скорость была просто черепашьей от обширного обморожения и дикой усталости. Временами я будто проваливался в беспамятство, и трудно было поверить, что я выбирался из него - окружающая местность не особо менялась. Да и трудно было обнаружить какие-то изменения ландшафта в нынешнем состоянии моего тела.       Наверное, случилось чудо. Нет, я не проснулся в теплой кроватке с кружечкой горячего кофейку с коньячком на тумбе. Мое предсмертное восхождение на ледяную Голгофу стало чуточку более разнообразным - я наткнулся на своего конкурента.       На конкурента за право иметь могилу здесь. Проклятье! Этот парень опередил меня! Но ничего, думаю, я очень скоро присоединюсь к нему.       Хм, а ведь он не голый.       Я осмотрел труп - а ничем иным смерзшаяся груда мяса на костях, когда-то именуемая человеком, быть не могла - и в моей голове родился поистине гениальный силлогизм, которым бы и Декарт мог гордиться.       Ведь труп не был голым. Он был в одежде.       Как я ни старался, но перевернуть это человекоподобное полено не удавалось. Сил едва ли хватало для передвижения ног - а уж снять куртку (для чего нужно было повернуть тело на бок) с мужчины, пусть и не богатырского телосложения, но и не самого тщедушного - то было задачей неподъемной.       Не ведаю как, но каким-то чудесным способом мне удалось отодрать брезентовую куртку от трупа. Хотя от такого варварства одежда обзавелась прорехами - что-то примерзло к трупу намертво. Бадлон снять возможным не представлялось. Попытка же содрать с неудачника штаны тоже кончилась грустно: темное застывшее пятно в районе промежности не желало расставаться со своей добычей и оголять срамные места хозяина, столь печально подведшие его после кончины. Хотя я все же получил две брючины из джинсовой ткани. Не в моей ситуации жаловаться и отказываться от дополнительной защиты от этого ужасного всепожирающего мороза.       Весьма неприятным был тот факт, что ботинки намертво примерзли к трупу. Я, определенно, понимаю его в этом плане...       В карманах не удалось найти что-то полезного - разрядившийся мобильник, связку ключей, документы и какую-то мелочь.       Тем не менее, мой дальнейший путь пошел как-то веселее. Странно, наверное, я выглядел со стороны - дерганая походка, руки, засунутые в кальсоны и удерживающие штанины через ткань. Но я ощутил, что смогу пройти еще немного. В замерзшем мозгу вяло и апатично, но все же циркулировало нежелание помирать.       Наверное, моя жажда жизни удивила мироздание. И оно решило поприветствовать меня.       И нет, я говорю не о забрезжившем рассвете.       Где-то далеко позади, едва-едва, уловимый, но я услышал его.       Голодный волчий вой.       Сперва одинокий, но затем удвоившийся, утроившийся, учетверившийся!       Это стало отличным пожеланием доброго пути - ходули изо льда и кости, именующиеся ногами, зашевелились значительно быстрее.       Лес кончился внезапно. Я вышел на рукотворную поляну. Когда-то здесь стучали топоры и визжали бензопилы, взрыкивали грузовики и матерились суровые мужики. Теперь же лесосека на веки погрузилась в зловещую тишину, прерываемую лишь завыванием ветра.       Лесорубы наверняка любили где-нибудь перевести дух. Я надеялся на это, когда переставлял ноги, пытаясь не наткнуться на пеньки и бревнышки. О чудо - судьба подкинула монетку - и мне вновь была дарована жизнь.       Три синих вагончика, что сиротливо притулились на краю вырубки, казались мне дворцовым ансамблем. Я уверенно возложил руку на ручку двери.       И захрипел от боли.       Ладонь жгло адским огнем, тысячи капилляров плакали кровавыми слезами.       Не стоит забывать советов мамы не трогать металлические предметы морозной зимой.       Баюкая кое-как обмотанную намокшим от крови рукавом руку, я предпринял вторую попытку. На сей раз я уже не бросался столь бездумно на опаснейшее мероприятие по открыванию двери. Только обмотав целую левую руку, я решил нажать на ручку.       И ничего.       Заперто.       Усилия ни к чему не привели.       Я подошел ко второй бытовке - и такой же результат.       Каков был мой ужас, когда и третья дверь не поддалась. Как никогда отчетливо я ощутил холод. Словно сама Смерть положила руку мне на плечо.       В панике я начал метаться между бытовками. Но беда не приходит одна. И провидение, казалось, даровавшее мне шанс, теперь жестоко насмехалось над моими страданиями, играя заключительный аккорд этой трагикомедии.       Волчий вой раздался куда как ближе, чем в прошлый раз. Примерно оттуда, где как раз лес переходит в лесосеку.       Голова заработала с лихорадочной силой.       Я методично и быстро обшарил пространство вокруг вагончиков, заглянул под половики у дверей- ничего!       Пришлось идти на крайнюю меру.       Я просто подобрал камень, пусть и не огромный валун, но тоже немаленький - как только у моего ослабленного тела хватило сил? - и размахнувшись им, как молотом, ударил в стекло. Осколки брызнулись и злым конфетти бросились мне в лицо, царапая лоб, нос, щеки и веки - я успел закрыть глаза. По инерции руки протащило дальше. И им досталось куда как сильнее.       А вой, переходящий в торжествующий лай раздался уже совсем близко.       С изяществом атлета я влетел в окошко с острыми осколками мешком с костями, обдирая свою и так убогую одежду, зарабатывая новые раны.       На улице, метрах в десяти, волки захлебывались голодным рычанием, а я, схватившись за стеллаж, пытался его передвинуть.       Я успел. В последний момент. Каких же трудов мне стоило еще и удержать стеллаж, когда в него врезалась волчья туша.       Закрепляя успех, из последних сил я подтащил двухэтажные нары к стеллажу, зафиксировав такую баррикаду. За тонкой обшивкой бытовки обиженно заскулили.       Обессиленный, я плюхнулся на старенький матрас, приложившись спиной к тонкому дереву задней стенки стеллажа, отделявшего меня от улицы с голодной сворой волков.       Не самое благоразумное решение, но в тот момент мне было все равно.       Наверное, я так сидел бы долго, но руки кровоточили.       Пришлось вновь превозмогать себя - сколько я уже делал это раз за сегодня - одному богу известно - и мне повезло - у двери имелся шкафчик с красным крестом. Я вычленил главное - там были бинты, вата и флакончик пероксида водорода.       Кажется, мне удалось остановить кровотечения, обмотав бинтами наиболее проблематичные участки.       Дико хотелось спать, но было очевидно, что заснуть в холодной бытовке можно только один раз.       Я принялся утепляться изо всех сил. На полках нашлись пусть драные, но сухие рабочие штаны и рубашка-спецовка. Вымокшую от пота, крови и снега одежду я снял. Затем запеленал себя в одеяла, меж ними разложив бумагу и порванный картон от коробок, коих было в бытовке предостаточно. Сверху положил ту самую брезентовую куртку.       Несмотря на чуть ли не десяток слоев, было прохладно. А еще на одеяле конденсировалась влага. Но пока все это терпимо. Нужно передохнуть немного, а потом сообразить более достойное убежище.       

***

      Очнулся я, наверное, часа через два-три - так казалось мне. Ощущения были не из приятных - все тело ломило, а слабость усиливалась. Похоже, после пережитых приключений я заболеваю. Ранки кололо режущей болью. А одежда, в которой я спал под одеялами, пропотела насквозь. Идиот! Надо было ложиться голым - да, холоднее, но зато у меня была бы сухая одежда.       Все мы крепки задним умом.       Мои лохмотья, в которых я приполз сюда, были подмерзшими - температура в бытовке была отнюдь не плюсовая.       Первым делом стоило провести ревизию бытовки.       Что я нашел?       Покореженную банку с замерзшим лимонадом, ополовиненную бутылочку такой же замерзшей воды, тарелку с двумя ломтями покусанного хлеба, сравнимого по плотности с булыжником, жевательную резинку и обкусанную шоколадку. Не в моем положении привередничать.       Все найденное, а так же свою промокшую и грязную одежду я завернул в найденное здесь же грязное полотенце. Чтобы дотащить до другой бытовки сойдет.       На себя я накинул какую-то простыню, запачканную машинным маслом, куртку, а на ноги натянул все те же многострадальные брючины джинсов, кое-как связав их найденным здесь отрезком шпагата. Пришлось надеть мокрые кроссовки. Делать пока нечего.       Я ведь не собирался здесь ночевать - ночью с ненадежно прикрытым окном я однозначно рискую замерзнуть насмерть, да и побаиваюсь я все же, что не удержит эта защита зверье. Глупость, конечно, но хочется спать в более спокойном месте.       Как я собирался проникнуть в другие вагончики?       Элементарно - на гвоздике висела связка немного разных, но в целом схожих ключей к замкам одной и той же фирмы. От чего им еще быть? Только от дверей этой и других бытовок.       Но на улицу дико не хотелось выходить. Вдруг волки притаились за дверью и терпеливо ждут момента, когда я буду вынужден покинуть относительно безопасное убежище?       Но делать-то нечего. Надо идти на улицу.       Через не мытое никогда оконце было сложно разглядеть, что там происходит. Судя по завываниям ветра - снаружи зачиналась метель. Может, хищникам не захочется морозить хвосты?       Нужно было мужаться.       Я вставил ключ в замок и повернул его. Но перед тем, как открыть дверь, я взял в одну руку простой офисный стул. Не хочется выходить туда совсем беззащитным, а эта конструкция из пластика и полых металлических трубок хотя бы давала надежду как-то задержать возможного серого убийцу. Я понимал, что это сомнительное средство самообороны, а уж против стаи это и вовсе не спасет. Понимал, но поделать ничего не мог.       Улица встретила меня свистом вьюги.       Воровато оглядевшись по сторонам, я бросил взгляд на "место прорыва" - обломки стекла были покрыты замерзшей кровью - моей - и, возможно, пытавшихся достать меня волков. Следы лап из-под окна удалялись в сторону, противоположную лесосеке. Надеюсь, они ушли далеко.       Между бытовками - десяток метров. Но это был очень напряженный путь. Я постоянно озирался, а когда добрался до двери, стал лихорадочно подбирать ключи.       Дверь поддалась, замок щелкнул - и я юркнул внутрь, оставив несчастный стул снаружи.       Стук захлопнутой двери принес неимоверное облегчение.       Эта бытовка напоминала первую, но здесь было две двухэтажные кровати, а полок с документацией не было вовсе.       Изорванная и испачканная рубаха стала даром богов. Приятным дополнением шло кепи. Мечтой было бы найти приличные штаны и ботинки, но чего нет - того нет.       Так же я нашел банку тушенки, две упаковки лапши быстрого приготовления, зажигалку, три чайных пакетика, а еще запрятанную под тумбочкой бутыль рома.       Все найденное было сложено на кровать, пожитки я так же оставил тут. Здесь я буду спать. Но пока надо исследовать последний вагончик.       На этот раз выходить было уже не так стремно, но я осторожничать не перестал.       Между тем зимний день был не так уж и долог - солнце уже начинало клониться к закату.       Последняя бытовка оказалось складом для хлама. Но зато я нашел здесь два ржавых топора без топорищ, лопату со сломанным черенком, тупую пилу, пустые канистры, какое-то тряпье - из которого мне удалось выделить относительно неплохие штанцы - получше, чем мое джинсовое убожество, а самое главное - старые боты. С каким удовольствием я содрал с себя провонявшие и измочаленные утомительной прогулкой кроссовки и сбросил мокрые носки! Из пресловутой простыни не составило труда соорудить портянки. Как же здорово, когда ноги в сухости и в тепле!       Хотя пальцы все равно подмерзали, но никакого сравнения с тем, что было раньше.       В бытовке больше не было ничего интересного. Но деревянные полки, опилки и коробки послужат отличным топливом для костра. Надо как следует прогреться и просушить одежку.       Кое-как удалось топором выстругать из стеллажной рейки подобие топорища, хоть и занозистой и ненадежной, зараза, вышла, но пока сойдет.       Деревяшек было достаточно - поэтому с заготовкой дров проблем не возникло.       И уже вскоре я развел костер в выволоченной мною старой бочке из-под соляры. Я поставил ее у широко распахнутой двери - конечно, сарайчик пытался заполняться дымом, но поток свежего воздуха уносил его, не давая мне угореть. А в случае появления хищников всегда можно быстро избавиться от помехи и захлопнуть дверь.       Огонек задорно потрескивал щепками, консервы аппетитно шкворчали, талая вода закипала, а мое настроение стремительно поднималось не только из-за некоторого количества принятого "для сугреву" рома и предвкушения сытного ужина - я чертовски оголодал, между тем, в целом, был преисполнен надежды, что я-то еще побарахтаюсь.       Никогда я еще ранее так не ценил простых радостей жизни в виде тепла и немудреной снеди.       Редкие снежинки в красном закате делали картину еще более уютной. А далекое завывание волков больше не внушало первобытный ужас. Я точно знал, что не буду встречаться с ними сегодня. А уж кто выйдет победителем из следующей стычки... Это мы еще посмотрим.       Я - человек, и это значит, что мой разум подскажет мне что-нибудь нужное для выживания.       Теплая кровать с радостью заключила меня в свои объятия. Я планировал спать долго и крепко.