Уходя — уходи

Драко смотрел в окно, даже не пытаясь увидеть что-то в темноте предрассветных сумерек. Темпус показывал половину пятого утра, а это значило, что стоит поторопиться: до подъёма на очередной рейд аврору Поттеру осталась пара часов. Магия существенно ускоряла процесс, отправляя аккуратными стопками мантии и рубашки на дно трасфигурированного из табуретки чемодана. Наверное нужно было ничего не брать и просто трансгрессировать, стоило паршивцу переступить порог, но Драко не хотел ни единым жестом показать своё отношение к ситуации. Хватит, просто хватит. Пусть именно Гарри когда-то открыл заново его душу, на данный момент он не должен был увидеть ни грамма эмоций. Неслышно помешивая давно растворившийся сахар в холодной кружке кофе Драко ждал, наверное, сам не зная чего. Так он ждал последние недели, в одиночестве после практики в министерстве просиживая офисные брюки на подоконнике их маленькой квартиры. Щемящее чувство нежности было почти готово затопить ему всю душу целиком, но Драко отгородился от воспоминаний бетонной стеной в подсознании. В конце концов, с приятными моментами вечерних ужинов в тёмной гостиной были и десятки ночных ожиданий за книгой или работой, когда закончится очередной министерский приём. Гарри ненавидел эти сборища. Сначала. Как потом понял из смутных пьяных рассказов Драко, Поттер был не готов к тому, что в скучной официальной обстановке будет так много его старых товарищей и друзей. Редкие визиты сменились регулярными, бокал ради тоста — попойками, а теперь в их общей кровати лежало это. С трудом поборов брезгливость Драко кончиками пальцев натянул на голую спину храпящего Поттера одеяло. От желания провести по ней, коснуться хоть ненадолго косички отрастающих волос на шее или провести по знакомому параду планет, вытатуированному Гарри всего месяц назад, Драко ограждали ярко-алые свежие рубцы ногтей на смуглой коже. Он не страдал провалами в памяти, да и любви к длинному острому маникюру никогда не испытывал, посему совсем маленькая, крошечная надежда на недоразумение растворилась почти сразу же, стоило Поттеру стянуть с себя шинель и рубашку. Драко мстительно двинулся в ванную комнату, по пути собирая мелочи, на которые заклинание не обратило внимание. Колдография с первой совместной поездки на Квиддич, статуэтка белого хорька, неизвестно где найденная Гарри на их маленькую годовщину, ежедневник, в котором с каждым месяцем становилось всё меньше и меньше совместных событий. И зелья. Не доверяя такой важный момент магии, Драко с никуда не исчезнувшим за эти года злорадством упаковывал один за другим пузырьки с антипохмельным и обезболивающим. Пусть посталкогольная мигрень не сравнится с той дикой болью, что сейчас расправляла острые крылья у него в душе, но хотя бы оставит последний заключительный штрих в этой нелепой истории. Застегнув чемодан и левитировав его в прихожую, Драко вернулся в комнату, всё так же потерянно смотря на, казалось бы, родного человека, спящего на сбившихся простынях. В душе скреблись тысячи самых когтистых сов, не давая вздохнуть полной грудью, без страха не сдержаться и позорно расплакаться. Это — правильный поступок и он был бы правильным ещё задолго до сегодняшнего дня. С первого «незамеченного» оскорбления в сторону Драко от Уизли, с первого пьяного появления дома в пять утра, с последнего дня рождения, о котором Поттер просто забыл или не хотел вспоминать. Сейчас хмурящееся в беспокойстве лицо украшали следы свежей драки, а губы и щеку — неизвестно как не стёршиеся следы чьей-то помады. Не сдержавшись, Драко напоследок провёл рукой по спутанным волосам, продлевая мгновение, запутываясь пальцами в тёмных прядях. Почему любовь всегда должна быть такой? Он задавал этот вопрос себе тысячу раз и не находил ответа. Почему его больная любовь должна быть такой остро зависимой, искренней и невыносимой, болезненной… от одного единственного человека всю его грёбаную жизнь. Драко отдал бы всё, чтобы иметь возможность не солгав сказать, как сильно он ненавидит этого придурка. Но нет, сколько бы боли и недопонимания не происходило, наверное позови его Гарри даже с того света, и Драко пошёл бы за ним. Поэтому в кармане мантии уже несколько часов лежал сложенный пергамент, подписанный фамильными вензелями. Просьба об аудиенции к главе семьи Гринграсс. В этом браке не будет любви, но Драко отчаянно надеялся, что чистокровные устои и тёплая дружба школьных лет будут гарантом защиты от очередного предательства. Да и сможет ли предать человек, для которого места в душе уже просто не осталось — все её части были давно захвачены одним единственным магом в мире. Осталось только затушить свечи, задёрнуть портьеру, левитировать кружку с недопитым кофе на столик у раковины и приоткрыть дверь… Драко не знал, пожалеет ли он когда-нибудь о своём решении. Не знал, что станет с Поттером, который обнаружит себя в опустевшей квартире и в полном одиночестве. Не знал, чем обернётся им их прошлое и что грозит в одиноком будущем. Он знал только то, что держать Гарри своей любовью у него не осталось никаких сил. Теперь осталось лишь уйти, закрыв за собой дверь, вытирая следы проступившей боли из глаз и делая вид, что этого никогда и не было. Подманить и отпустить с пергаментом сову. Уйти, чтобы никогда не возвращаться и всё ещё надеяться в глубине души, что Гарри будет когда-нибудь по-настоящему счастлив. Пусть и без него.