Все песни о любви

Эта встреча Морфее сегодня не в радость. Она и одета так, чтоб хоть немного позлить — накрахмаленный воротник-стойка, юбка в пол, манжеты закрыли кисти. Ряды мелких пуговок обычно заставляют Серджио выть и материться. Но когда он не плевал на её планы? — Твой Андрей слишком много себе позволяет, — Серджио налегает на вёсла, в голосе раздражение. Пиджак брошен под ноги, яркий шейный платок сбился. — Во-первых, он не мой. Во-вторых, что ты имеешь в виду? — Морфея, разумеется, само спокойствие. В кудряшках путается ветер, мелкая рябь на воде, блики от солнца. — Даже не начинай! — Серджио фыркает, сердится, пусть эти вежливые безразличные улыбочки оставит для своих судейских. — Его пренебрежение правилами заведёт нас всех в сектор Раздумий! — По-моему, наше пренебрежение правилами заведёт нас туда значительно раньше, — Морфея аккуратно начинает расстёгивать блузку, они уже приплыли, — и с каких пор тебя пугает какой-то сектор Раздумий? Они были так молоды. Мир только начинался, мир нуждался в них. Его стрелы разжигали пламя любви, она давала успокоение во сне. Всё было просто и понятно. Он выстрелил в неё случайно, на очередной пирушке, целился-то шутливо, забавы ради. Все охнули, когда тонкая стрела прошила ей грудь, и алый цветок расцвёл на белоснежной тунике. Одиночный выстрел, безответная любовь. Но они оба любили — Морфея хотела в это верить, верила всем своим юным страстным кровоточащим сердцем. Могла бы — отдала ему весь мир, могла бы — умерла для него. Но ему не нужно, это слышала Морфея в шорохе его крыльев, в лёгком звонком смехе. Он принимал её любовь, но ему не нужно. Морфея оплакивала себя, и те ночи селили в душах людей горечь и отчаяние, прибавляя Макарии хлопот. Она начинала всё заново, и снов счастливее было не сыскать. Все попытки аккуратно раздеться всегда проваливаются — Серджио нетерпелив, не хочет ждать, всё и сразу, здесь и сейчас. — Кажется, ты снова немного набрал, — Морфея тихо хихикает, а Серджио сразу же поднимается над ней на руках. — Тебе тяжело? Больно? — он беспокойно вглядывается в её лицо, он правда волнуется. — Нет же, глупый, — Морфея улыбается счастливо, обнимает, прижимает к себе крепче. — Мне хорошо, очень хорошо. Сколько минуло? Счёт идёт не на одну тысячу лет. Мир изменился, они изменились, подстроились, пообтесались. Она знает, что шепчут за спиной. Морфея — хранительница снов, Морфея — утешительница разбитых сердец. Она и правда будто чувствует их, привечает — потерянных и тоскующих без своих любимых, тех, кому никакой ад не будет страшен. Андрей, Веня, Алекс. Первой, конечно, была Лилит. Грозовое небо в глазах, огненный смерч в сердце, бедная маленькая скиталица. — Представляешь, Антонио всё ещё обижается на тебя, — голос у Серджио ласковый, большой добродушный кот, сейчас заурчит. — Говорит, чуть не сорвала ему лучшее выступление. — Переживёт, не маленький, — Морфея кутается в его пиджак, смотрит в сторону, их время выходит, и пора бы возвращаться. Широкая удобная лодка для свиданий, не с ней одной, таких иллюзий Морфея не питает давно. Давно нет и тех юных богов, вечная молодость даровалась в придачу к забвению. Мужчина и женщина, уставшие, пустые. Иногда ругаются, иногда злятся, иногда молчат. Серджио помнит, что её любимые цветы — фиалки, и гоняет племянников за новыми сортами. Морфея хранит всего его письма, помня каждое слово наизусть. Антонио зря обижается — кому как не ей знать всё о любви?