Сонный паралич

Точно не знаю, сколько мне понадобилось времени, чтобы окончательно придти в чувства и вновь понять, что это был не сон, а я сейчас далеко не в своей любимой и родной кроватке. Надеюсь, эти уроды не наградили меня сотрясением. Медленно дотронувшись до макушки ладонью, сморщиваюсь от боли. Неплохо они меня вырубили. Голова ужасно болела, виски пульсировали, а расфокусированный взгляд не сразу смог определить, где я сейчас нахожусь. Зато боль в моём, как мне думалось, вывихнутом плече, теперь напрочь отсутствовала, словно её никогда и не было. Они его вправили? Бред какой-то. СТОП! — Меня похитили, — первое, что непроизвольно вырывается вслух. И надо же было мне во всё это вляпаться. Хотела что-то поменять в жизни? Вот тебе и сюрприз. Как говорится, бойтесь своих желаний, ведь они имеют свойство сбываться. И не всегда так, как нам бы этого хотелось. Паника, от которой сердце было готово выпрыгнуть из груди или разорваться на мелкие кусочки, всё ещё присутствовала. От неё невозможно было избавиться до конца. Но она медленно начала притупляться другим чувством, название которому «всепоглощающее отчаяние». И чем медленнее шло время, тем больше становилось это чувство. Абсолютная тишина давила со всех сторон, как бы я ни старалась прислушаться к чему-либо, звуки в этом месте напрочь отсутствовали. Так и с ума сойти не долго. Не хотелось даже реветь. А какой смысл лить слезы в такой ситуации? Ими всё равно ничего не добьёшься. Ни жалости, ни сожаления. Я всё ещё отчётливо помнила тот безразличный взгляд в душу, перед тем, как меня вырубили. Такому человеку точно будет плевать на мои слёзы. Вспоминая его глаза, тело вновь покрылось мурашками, а может, это произошло из-за холода. Помещение, в котором я находилась, явно не было оснащено отоплением. Да и зачем оно сейчас? Ведь снаружи точно было лето, мне ведь всё это не показалось. Помимо отопления, в помещении отсутствовал свет, из-за чего в первые секунды своего пробуждения, сознание даже не осознало, что пришло в себя. С большим усилием встав на ноги, я на ощупь постаралась определить место, в котором находилась. Всё тело сковывал ужас, ведь я до жути боялась темноты. Будто кто-то решил вдоволь поиздеваться и специально запихнул меня сюда, к моим страхам. Однако, выбора у меня не было, поэтому выставив руки вперёд и чуть растопырив пальцы на ладонях, пришлось делать первый шаг в темноту. Не найдя перед собой преград и немного помедлив, я решила двигаться дальше. Ещё один шаг. Затем третий, четвёртый, пятый. И когда очередь дошла до восьмого, мои ладони врезались в нечто ледяное. Испугавшись столкновения, я резко дёрнулась назад, но, спустя пару секунд поняла, что это всего лишь стена и, шумно выдохнув, успокоилась. Восемь средних шагов от стены, у которой очнулась, до стены напротив. Вновь решаю дотронуться ладонями до каменных плит и чувствую пальцами все неровности, уже не обращая внимания на пробирающий до костей холод. Не отнимая рук, медленно двигаюсь влево, чтобы попытаться найти угол комнаты, и через пару шагов натыкаюсь на стык. Чуть разворачиваю корпус в сторону и теперь медленно иду обратно вдоль стены, чтобы посчитать шаги в ширину (как мне казалось) моей камеры. Левой рукой всё ещё опираюсь о стену, а правую держу впереди себя, дабы избежать ненужных столкновений. Первый, второй, третий шаг. Делаю шестой и вытянутая вперёд рука натыкается на нечто, отличное от шершавой стены. Дверь. Довольно широкая массивная дверь, судя по всему, от потолка до пола, так как мои руки не смогли дотянуться до её верха. Судорожно в кромешной темноте пытаюсь нашарить ручку, и спустя минуту удача мне улыбается. Хватаюсь за неё изо всех сил и тяну на себя, затем тяну сильнее, толкаю и снова тяну. После череды безуспешных попыток обессиленно всхлипываю от злости, стучу по двери кулаками и всё ещё отчаянно пытаюсь её открыть. Но ничего не помогает, дверь не поддаётся, а о том, чтобы попытаться её выломать, не может быть и речи. Устало выдохнув и развернувшись на сто восемьдесят градусов, сползаю вдоль стены и вновь сажусь на холодный пол. Опираюсь локтями на согнутые колени и опускаю голову, всё ещё в надежде услышать хоть какие-то звуки, кроме собственного биения сердца. Если я всё ещё жива, значит, им что-то нужно. Но что именно? Деньги? Я в качестве секс-рабыни? Или, может, они решили продать меня на органы? Чем больше думала на эту тему, тем страшнее были предположения, которые выдавал больной разум. Меня похитили ёбаные косплейщики. От чего-то осознание данной мысли искренне рассмешило. Маньяки-косплейщики, хоть фильм снимай. Нет, серьёзно. Никогда бы в жизни не подумала, что попаду в плен к организации «Акацуки»! Моё тело опять затрясло от смеха, и я уже не сдерживала себя, заливаясь чуть ли не во весь голос. Видимо, именно так и начинаются истерики.

***

— Многоуважаемые любители японских комиксов, не соизволите ли вы явиться на встречу к моей важной персоне? — кричу вслух, надеясь, что меня услышат. Наигранная вежливость лишь забавляет, а тишина и темнота и вправду начинают сводить с ума. Крыша уже совсем поехала, раз стало всё равно на то, что со мной будет. Хотелось лишь выбраться из этой клетки как можно скорее. — Извращенцы, дрочащие на «Наруто», если вы решили меня убить, то знайте, что я тут скорее сама помру со скуки, — кричу ещё громче, тая в глубине души надежду, что кто-то всё-таки услышит. — Эй, ну что за хрень тут происходит, — выдыхаю почти шёпотом, запрокидывая голову вверх и закрывая глаза ладонями. Мне ничего не остаётся, кроме как сидеть и ждать непонятно чего. Я абсолютна бесполезна, и осознание своей беспомощности давит больнее всего. Не знаю точно, сколько времени прошло с момента моего пробуждения и с момента моей истерики. Поначалу даже показалось, что это вновь звуки в моей голове. Что больное воображение начинает выдумывать что-то, чтобы ещё больше свести с ума. Что я уже сумасшедшая, мне подсказывали остатки трезвого разума, потому что другая его часть издевалась надо мной уже очень долгое время. Я слышала голоса и не могла понять, где они находятся, снаружи или в голове. А затем темнота медленно и верно начала убивать. Стало трудно дышать, всё время казалось, что я тут не одна. Будто кто-то постоянно следил за мной из глубины комнаты, его злобный взгляд ощущался кожей. Хотелось кричать, плакать и спрятаться, как можно дальше. Я закрылась руками, забилась обратно в угол комнаты и сидела там, поджав свои колени. Наверное, единственное, что не позволило мне окончательно потерять рассудок — это фраза, которую губы повторяли без остановки вслух, а мозг пытался вдолбить в голову: Это всё не правда! Именно поэтому поначалу было непонятно, что это за звуки, но когда сквозь режущий слух скрип двери меня на пару секунд ослепила белая полоса, я вдруг осознала, что больше в комнате не одна. Виски продолжали больно пульсировать, а глаза слезились из-за яркой вспышки. Резко вскинув руку вверх, пытаюсь закрыть их от света. Морщась от боли, начинаю быстро моргать, чтобы хоть как-то восстановить зрение и оно медленно, но верно восстанавливается. Однако я не спешу убирать руку. Краешек глаза замечает в дверном проёме тёмный силуэт. Человек? Уже с минуту он стоит на месте и ничего не делает. Видимо ждёт, когда я окончательно приду в себя. Убираю руку и, оттолкнувшись от пола, медленно пытаюсь встать на затёкшие ноги. Со второй попытки, придерживаясь за стену, мне наконец таки удаётся это сделать, и теперь вскинув голову вверх, я устремляю свой взгляд прямо на силуэт. Разряд ужаса в тот же миг проходит по всему позвоночнику и ощущается даже на кончиках пальцев, ведь из темноты на меня смотрят две уже знакомые алые точки. Что за ужасное чувство дежавю? Сглатываю ком в горле и стараюсь унять дрожь в коленях. — В этот раз все-таки решил сразу надеть линзы? — тихо звучит хриплый голос и, как мне показалось, у меня даже получилось изобразить что-то на подобии ухмылки. Но в ответ на фразу лишь молчание. Он смотрит на меня тем же мёртвым взглядом, что и в лесу и я не знаю, от чего мне было страшнее: от кромешной темноты или от этого человека. — Ну так, что вам нужно? Деньги на новые парики и плащи? А может, это новый способ вербовать новичков в свой косбенд? — продолжаю язвить, ухмыляясь ещё шире. Есть у меня такая плохая черта, что в моменты страха, либо бешенства, глупый язык начинает дерзить и плеваться ядом (в переносном смысле, конечно же). Так вот, сейчас мне до усрачки страшно, именно поэтому меня понесло. И, как оказалось, это было очень зря. — Ты меня вообще слышишь, придурок? Ты умеешь разговаривать, или все анимешники такие тупорылые задроты? От неожиданности даже не успеваю что-либо пискнуть. Как он так быстро? Я не могу закончить мысль, потому что снова становится трудно дышать из-за уже знакомой стальной хватки. — Это у тебя любимая поза, я погляжу? — хриплю из последних сил, безуспешно пытаясь разжать его руку своими двумя. Воздух заканчивается и даже рваные попытки заглотить его, словно задыхающаяся рыба, ни капли не помогают. — Ты пойдёшь со мной, — как ни в чем не бывало выдаёт так называемый «Итачи» своим тихим и безразличным голосом. Нет, ну серьезно. Он робот что ли? Что это за непоколебимое выражение лица? — Есл смгу идти, — неразборчиво выдаю из последних сил. Ну в самом деле, не припираться же мне с ним как маленькой девочке? Когда из-за давления из глаз начинают течь слёзы и одна из них скатывается вниз к шее и попадает на внешнюю сторону его ладони, лишь тогда он ослабляет хватку, а затем и вовсе убирает руку. От резкой смены плоскости ноги подкашиваются, тело падает на пол и я судорожно начинаю глотать воздух. Голова вот-вот разорвётся на части, шум не становится тише, а недавно пришедшее в себя зрение вновь плывёт из-за давления и выступающих слёз. Дыхание, как и всё остальное, нормализуется только спустя минуту, и мне, наконец, удаётся поднять голову вверх, при этом всё ещё сидя на полу. Парень, строящий из себя Итачи, как ни в чем не бывало стоит на месте и не отрывает от меня своих огненных глаз. Ещё пару секунд злобно сверлю его снизу вверх, но потом понимаю, что это слишком глупо и бессмысленно. Поэтому, нащупав за спиной стену и опираясь об неё ладонями, еле-еле пытаюсь встать. Он молча ждёт, пока я окончательно приду в себя и смогу более менее нормально стоять на ватных ногах. — Что ж,— поднимаю руки на уровень лица и изображаю пальцами в воздухе что-то вроде кавычек, — Итачи, куда идём? — медленно изгибаю одну бровь, готовясь услышать худшее. Скорее всего, меня ждёт что-то из того, что выдавала недавно больная фантазия. Но я на долю секунды впадаю в ступор, когда слышу, как холодный голос выдаёт лишь два слова. — К лидеру. Осознав услышанное, к сожалению, не могу сдержаться. Казалось бы, пару минут назад он чуть не убил меня. Дважды! Но я не могу сдержать свой резко вырывающийся смех, который тут же заполняет всё пространство комнаты. На секунду, мне даже кажется, что в его непоколебимом выражении лица проскальзывает нотка замешательства. У мистера покерфейса всё-таки есть эмоции? — Да ты шутишь? — ржу я (да, да, именно ржу), — У вас настолько косплей головного мозга? Ещё полминуты тело сотрясает от громкого смеха, но он угасает, стоит вновь взглянуть ему прямо в глаза. В душе появляется тревожное чувство и нарастает всё больше с каждой минутой, однако я пытаюсь запихать его куда подальше. Меня снова накрывает ощущение того, что больше я не хозяйка своего разума. Тело перестаёт подчиняться. А человек напротив будто видит всё моё сознание насквозь. Неужели я попала в секту?