***
На следующий день после звонка Амелия не идёт в тот магазин, в который обычно ходит, а выбирает другой. Возможно, из-за этого она чувствует себя немного сумасшедшей, но даже если слова Джимми — всего лишь плод её воображения, ей кажется, что она может сделать для него хотя бы это. Четыре недели спустя Клэр приходит домой и сообщает, что тот, привычный, магазин ограбили, а покупателя убили. Это случилось в десять часов утра, и Клэр боялась, что Амелия могла быть там, ведь, как правило, она ходит по магазинам именно в это время. Теперь Амелия выполняет работу Джимми: на самом деле это не так уж трудно, да и Джимми работал один. Когда он умер, она могла бы продать дело. Но Амелия знает, как торговать рекламой. Зачем избавляться от прибыльного бизнеса? Кроме того, так у неё есть возможность работать тогда, когда ей это удобно. Амелия притворяется удивлённой, но ночью она сворачивается в клубок, прижимает к себе подушку Джимми и смотрит на телефон. Гипнотизирует его взглядом несколько минут, может, час, вопреки всему надеясь, что он зазвонит. Амелия засыпает. Телефон по-прежнему молчит. Утром её щёки мокры от слёз. <div align="center">***</div> Кастиэль говорит мало. В основном его не видно и не слышно. Джимми нельзя было назвать разговорчивым человеком, но по сравнению с ангелом в его теле он был болтуном. Амелия не знает, таков ли Кастиэль по своей природе или из-за сложившейся ситуации, но не может ему не сочувствовать. Он сам стирает одежду (костюм и пижаму) и не просит ничего на смену, хотя в шкафу полно вещей, которые ему подойдут и которые Амелия так и не сумела выкинуть. Кастиэль вообще ничего не просит, а если он и берёт что-то из холодильника, то исключительно воду и что-нибудь на один укус. Однажды Амелия оставляет на кухне тарелку с сэндвичем и уходит на работу. Когда она возвращается, Кастиэль глядит на неё с благодарностью. И говорит, что ему очень жаль, и если бы он не был человеком, то с радостью отказался бы от необходимости есть. Это не тот ангел, что владел телами её дочери и мужа. Он выглядит таким несчастным, что Амелия не может на него злиться. Только не после того, как он рассказал ей всё. Кастиэль заверяет Амелию, что уйдёт до приезда Клэр. — И куда ты отправишься? — спрашивает она. Ей любопытно, и она не планирует просить его остаться, но что-то внутри подсказывает, что опустить его просто так, без цели, денег и вещей будет не по-христиански. Кастиэль лишь качает головой и поднимается в гостевую спальню. <div align="center">***</div> — Алло? — зовёт Амелия, гадая, кто мог позвонить ей так поздно. — Амелия? Это ты? — доносится с той стороны сквозь помехи. — Джимми? — выдыхает она, не веря своим ушам. Тем не менее, это его голос. Или голос хорошего актёра, но зачем кому-то мог понадобиться этот розыгрыш? — Сработало, — удивлённо произносит он. — Сработало, чёрт побери. Я не был уверен, что у меня получится. Слышать, как он ругается, странно — Джимми никогда не ругался. Но сейчас Амелии на это плевать. — Джимми? Где ты? Как ты это… что происходит? — Эмс, я там, где ты не сумеешь меня найти, — в его голосе появляется грусть. И что-то, похожее на вину. — Но это неплохое место. В Раю могло быть хуже. Раньше там было ужасно. Амелия осознаёт, что плачет, только тогда, когда чувствует соль на губах.***
Она приходит домой с работы. Кто-то убрался в кухне, ванной и гостиной, но не тронул её комнату и комнату Клэр. Она проверяет её, когда кто-то звонит в дверь. Амелия хочет сказать разносчику пиццы, что он перепутал адреса, но затем замечает на подоконнике рядом с дверью десять долларов. Она отдаёт их разносчику и несёт коробку на кухню. Это её любимая пицца — с картошкой и колбасками. За этим явно стоит Кастиэль, но откуда ему известно… Разумеется. Он вселялся в Джимми, поэтому логично предположить, что он знает, какую пиццу она любит. Амелии следует разозлиться, но она почему-то не может этого сделать. Пицца — это мило. Она освобождает Амелию от готовки. Однако в кухне слишком пусто, и мысль о том, чтобы съесть всю пиццу самой, по какой-то причине вызывает грусть. Амелия берёт коробку и немного салфеток, поднимается наверх, стучит в дверь гостевой спальни и заходит внутрь, не дожидаясь ответа. Кастиэль сидит на кровати. Ворот пижамы расстёгнут, и при виде шрамов в виде лозы у него на груди Амелия прикусывает язык. — Спасибо, — наконец произносит она. — Это было мило с твоей стороны. — Деньги были не ваши. — Всё в порядке. Я не об этом. Может, ты хочешь кусочек? Кастиэль поворачивается к ней. Левая рука, лежащая на одеяле, мелко трясётся. — Пицца предназначалась вам. — Ну, я успела перекусить днём, а она довольно большая. Я могу поделиться. Дело ещё и в том, что он очень худ. Кастиэль ест только то, что она ему оставляет. И Амелия не может допустить, чтобы человек — копия Джимми умер от голода. — Я… ладно. Оставьте пиццу на столе. Я спущусь вниз через пятнадцать минут. В его голосе столько печали, что Амелия морщится. Отлично, думает она. Она это сделает. Это нетрудно, не тогда, когда он выглядит воплощением отчаяния. Она садится на противоположную сторону кровати и кладёт коробку посредине. — Пицца остынет. Давай поедим здесь. Амелия отрезает четверть и кладёт её на его сторону коробки. Кастиэль старается сохранить равнодушный вид, но глаза его выдают. Это из-за него Амелия чувствует себя так, будто от неё отрезали половину, каждый раз, когда бросает взгляд на пустую половину кровати. Но она не в состоянии испытывать к нему ненависть.***
— Мама, ты чего-то не договариваешь. Клэр беспокоится, и Амелия не знает, что ей ответить. Сказать правду или солгать? Конечно, Клэр догадается, что происходит что-то необычное. После смерти Джимми Амелия не могла скрыть своих чувств, когда говорила с кем-нибудь, и сама начала обращать внимание на то, как люди разговаривают с ней. Но она сомневается, что стоит рассказывать Клэр о падшем ангеле, что уже полторы недели живёт в её доме. Возможно, это надо сделать — в конце концов, она единственный член семьи, в кого вселялся демон. Однако Амелия не уверена, хочет ли она, чтобы они увидели друг друга. — Всё… сложно. Но не волнуйся, я в порядке. Всё нормально. Убедить в этом дочь у неё не получается, но Клэр подыгрывает ей, и Амелия мысленно клянется, что в следующий раз во всём ей признается. Кастиэль слышал их разговор — он сидит на диване и рисует сигилы в старом блокноте, который ему дала Амелия, когда он спросил, есть ли у неё бумага. Когда их взгляды встречаются, он не выглядит расстроенным или грустным. Скорее смирившимся. — Вы не должны ей рассказывать, — еле слышно шепчет Кастиэль. — И я понимаю, почему вы этого не хотите. — В самом деле? — Когда-то я чуть не забрал её, чуть не бросил вашего мужа умирать. Откуда возникнуть желанию рассказать ей, что я тут? Смирение в его голосе звучит устрашающе. Амелия его не поправляет. Ведь он сказал правду.***
— Джимми? Что это значит? — Ну, раньше, когда я только попал сюда, здесь было плохо. Потом стало лучше. — И как… как оно там? — голос Амелии дрожит, но это не имеет значения. Джимми, судя по всему, тоже не удержался от слёз. — Прежде... Ну, ты просто переживал счастливое воспоминание раз за разом. И это было ужасно. Клянусь, это сводило меня с ума. А потом кто-то из верхов пожелал всё изменить. Теперь здесь… хорошо. Можно разговаривать с другими людьми. Если бы я сказал тебе, что сейчас Рай похож на бар, ты бы мне не поверила. Но пиво здесь хорошее. И… я вижу тебя. Но мне очень хотелось с тобой поговорить. Я не был уверен, что мне удастся дозвониться. Насчёт звонков… Не знаю, что тебе сказать. Здесь есть парень, знакомый Винчестеров, и он типа компьютерный гений. Долгое время он искал способ связаться с Землёй и попросил меня протестировать своё последнее изобретение. А мне было нужно с тобой поговорить, поэтому мы решили попробовать. Амелия глубоко дышит, пытаясь не упасть в обморок. Это слишком. Но с ней говорит Джимми, и она не упустит, возможно, единственный шанс на разговор с ним. — Джимми, а ты… Ты когда-нибудь?.. — Эй, эй, не надо. Пожалуйста, не плачь, иначе я не смогу собраться. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала, хорошо? — Хорошо. Хорошо. Конечно. Расскажи мне всё.***
Через две недели после того, как Кастиэль объявляется у неё на пороге, Амелия проверяет телефон. Она сохранила номер Сэма. Амелия почти нажимает на кнопку вызова, но затем останавливает себя. Это глупо. Она должна это сделать, и Винчестеры наверняка приедут. И не то чтобы у неё не было причин для звонка. Однако Кастиэль сказал, что не считает это хорошей идеей, и при этом он выглядел безутешным. Амелия вспоминает его лицо и понимает, что звонить не станет. Она спрашивает себя, с каких пор её волнует мнение Кастиэля. Наверное, дело в том, что у него внешность Джимми, а она скучает по нему так сильно, что готова смириться с присутствием Кастиэля, даже если он — не её муж. У Амелии нет желания задумываться, что этот факт говорит о ней. Всё же, если до возвращения Клэр Кастиэлю некуда будет идти, ей придётся позвонить Винчестерам. Амелия не уверена, что выдержит встречу Кастиэля и Клэр, но она не может его выгнать, не зная, куда он отправится.***
— Если бы я знал, то выбрал бы кого-то другого. Когда Кастиэль произносит это, Амелия нарезает овощи для салата и чуть не отрубает себе палец. — Что ты имеешь в виду? — Ну, если бы я знал, что задумали там, наверху, и что я окажусь здесь, я бы попросил кого-нибудь ещё. — Ты имеешь в виду, разрушил бы жизнь другого человека? — говорит Амелия, не в состоянии удержаться от ядовитого комментария. И жалеет об этом, когда Кастиэль ощутимо вздрагивает. — Я… я попросил Джимми, потому что он… подходил лучше всего. — Единственная причина, почему Кастиэль не получает пощёчину, — это то, что он сам не в восторге от подобной формулировки. — Но он не был единственным. Я мог найти кого-нибудь без семьи. Или умирающего. Или того, кому нечего терять. Я понятия не имел, что всё закончится настолько плохо. — Ты понимаешь, что это ничего не меняет? — Амелия продолжает резать цуккини, не глядя на Кастиэля. Знать, что он не хотел, чтобы так вышло, приятно. Но Джимми всё равно мёртв. — Понимаю. Но… если честно, я совершил многое, в чём теперь раскаиваюсь. Я виноват перед Дином, Сэмом, вашим мужем и вами. Я должен был умереть. Но я жив. И если это мой последний шанс искупить вину… тогда я не смогу им воспользоваться, если умолчу о своей вине. Значит ли это что-то или нет, не важно. Я не могу попросить прощения у Джимми, но могу принести извинения вам. Амелия заставляет себя поднять голову. Кастиэль не лжёт, это очевидно. Как и то, что он старается всё исправить. Если уж на то пошло, он готов признать свою ответственность за произошедшее. Возможно, этого мало. И слишком поздно. Но это уже кое-что. Амелия вспоминает о звонке Джимми. — Почему ты не можешь попросить прощения у него? — Я стал человеком. А до этого считал, что справлюсь с ролью Бога. Я уверен, это тот грех, за который попадают в Ад, а Джимми в Раю. Я мог сделать это раньше, но ангелам запрещено беспокоить души людей после смерти, а мне и без нарушения правил было сложно удержать сторонников. Особенно когда я решил… радикально изменить сложившийся порядок. И я полагаю — как вы говорите? — поезд уже ушёл. Амелия откладывает нож и садится напротив Кастиэля. Внезапно кухонный стол кажется очень маленьким и огромным одновременно. Она думала, что желает сохранить это в тайне, но что-то подсказывает: это тот момент, о котором упоминал Джимми. И положа руку на сердце, от мысли, что бывший ангел после смерти отправится в преисподнюю, желудок скручивает в узел. Амелия не назовёт себя таким же верующим человеком, как в прошлом, и ей не по душе всё, связанное с ангелами, но… Ад — это уже чересчур. Кроме того, судя по тому, что она сейчас услышала, человек, благодаря которому Джимми сумел ей позвонить, сидит перед ней. Амелия вынуждена признать, что Кастиэль не хотел ничего плохого. Эх, если бы благие намерения приводили к хорошим последствиям. — Джимми давно тебя простил. У Кастиэля начинает дрожать правая рука, а спокойствие сменяется благодарностью и печалью. — Как? Откуда? — Шесть месяцев назад мне позвонили.***
— Это важно. Ты всё ещё покупаешь продукты в магазине за углом? — Да. Почему ты?.. — Смени магазин. Там случится что-то ужасное, я точно не знаю когда, здесь время течёт очень странно. Но больше не ходи в этот магазин, ладно? — Ладно, — соглашается Амелия. Она не имеет ни малейшего понятия, почему он хочет, чтобы она ходила в другой магазин, но сделать это нетрудно. — Замечательно. Чёрт, я знаю, что многого прошу, но… шесть месяцев спустя, может, восемь ты будешь дома одна. Кое-кто постучит в дверь. Ты захочешь его прогнать. — Джимми, что это значит? Если кому-то нужна моя помощь, я никогда… — Этому человеку ты отказала бы в помощи. И это нормально, было бы удивительно ожидать иного. Поэтому я прошу тебя об услуге. Когда это случится, пожалуйста, впусти его. Я понимаю, что сейчас ты не придашь этому значения, но всё очень серьезно. Ты увидишь, почему. И если почувствуешь, что не можешь его пустить, пожалуйста, сделай это для меня. — Что? Джимми, ты меня пугаешь. — Я знаю. Хотел бы я рассказать тебе больше, но не могу. Тем не менее, даже если он проведёт в твоём доме всего два дня, пусти его. И если сможешь, передай ему, что я прощаю его и всё понимаю. Я всё ещё злюсь, но я понимаю. — Джимми, конечно, я всё сделаю. Но, по крайней мере, скажи мне одно — это не опасно? У тебя такой голос… — Нет, это не опасно. Я знаю, что будет непросто, и ты будешь проклинать себя за обещание, но…спасибо. Судя по голосу, Джимми тоже плачет, и на губах Амелии невольно появляется едва заметная улыбка. — Я скучаю по тебе, — выпаливает она. — Так сильно. — Я знаю. Поверь мне. Я сказал, что теперь здесь не так уж и плохо, но я скучаю по вам обеим каждую секунду. По крайней мере, мне удалось дозвониться. Наш последний разговор был не таким, как я надеялся. Ей ли об этом не знать. Телом Амелии завладел демон, а Джимми об этом и не догадывался. А потом она освободилась, а он ушёл. — Да уж. Я не хочу даже думать об этом. — Я тебя не виню, — говорит Джимми. Помехи на линии усиливаются. — Чёрт, — бормочет он. — Слушай, я не могу сказать, сколько ещё продержится связь. Я уже получил больше, чем рассчитывал. Не уверен, что смогу позвонить снова. На всякий случай — я люблю тебя. Ты это знаешь, верно? — Джимми, я… я тоже тебя люблю. Пожалуйста, не надо, не сейчас, когда… — Я понимаю. Прости. Полагаю, ты не можешь передать Клэр, что я люблю и её тоже, не рассказав ей о звонке с того света. Притворись, что я сказал это, хорошо? Амелия хочет ответить: да, конечно, она это сделает, но звонок обрывается, и она слышит лишь долгие, монотонные гудки. <div align="center">***</div> После того, как она поведала об этом Кастиэлю, с её плеч словно упал невидимый груз. Кастиэль немногословен. Он замечает, что принял единственное верное решение, когда правил Небесами, но это всё. Ночью, на пути в кухню за стаканом воды Амелия обнаруживает его в гостиной. Кастиэль сидит на диване, скрестив ноги. Он одет в пижамные штаны и тонкую футболку; эта одежда на секунду напоминает Амелии о последнем разговоре с Джимми, перед тем, как он сказал «да». Она сглатывает и останавливается позади Кастиэля. — Когда ты человек, сон — необходимость, а не выбор. — Я этого не заслуживаю. — Чего именно? — Его прощения. Вашей доброты. Или второго шанса. Так не бывает, — еле слышно отвечает Кастиэль. Амелия начинает подозревать, что он не понимает этого, потому что был ангелом. Вероятно, ангелы никого и никогда не прощают. И, Господи, которого здесь нет, чтобы помочь, возможно, Амелия сочувствует Кастиэлю. — Наверно, у ангелов это так. Я была готова дать Джимми второй шанс, когда он пропал на целый год. Когда он сказал тебе «да». Твои друзья — те, кому ты не желаешь звонить, много раз прощали друг друга, насколько я понимаю. Мир — не шкала с делениями. Нельзя измерить плохие поступки, и, если их слишком много, навсегда отгородиться от других людей. Ты знаешь, Джимми был прав. Если бы он мне не позвонил, скорее всего, я бы захлопнула дверь у тебя перед носом. И знаешь что? Через неделю или две я пожалела бы об этом. — Правда? — шепчет Кастиэль. Судя по всему, он ей не верит. — Возможно, я бы решила, что у меня была отличная возможность отвести душу. Или мне стало бы стыдно. Меня учили, что нельзя закрывать дверь, когда кто-то нуждается в помощи. Или я пожалела бы, что упустила шанс спросить, почему ты попросил одолжить тело именно у моего мужа. Кто знает? Иногда мне кажется: если бы ты не попросил его об этом, мы бы все умерли. И если до конца быть откровенной, я никогда не верила Джимми, когда он рассказывал, что говорил с ангелами. А если бы я ему поверила? — Амелия вздыхает, гадая, что заставило её сказать это. Наверное, ей следует разобраться с собственными проблемами, чтобы двигаться дальше, и этот разговор нужен им обоим. — Теперь этого не узнать. И бессмысленно бесконечно думать о том, что ты хотел бы исправить. — Что сделали бы вы? Кастиэль задаёт этот вопрос серьёзно и искренне, словно не знает, что ещё сказать. — Если бы Джимми был здесь, возможно, я никогда не стала бы вновь сомневаться, что он в здравом уме. Попыталась бы в этот раз всё сделать правильно. Я не могу, по очевидным причинам, но у тебя могло бы получиться. И Джимми простил тебя, так что от меня мало что зависит. Я имею в виду, он пострадал больше всех. Я не уверена, что тоже могу простить тебя. Не сейчас. Но если он считает, что ты заслужил прощение, это его право. Кастиэль ничего не говорит, и Амелия идёт к лестнице. Когда она стоит на верхней ступеньке, чьи-то пальцы робко касаются её плеча. Это Кастиэль. Он отступает на шаг, и Амелия старается не пялиться на правую сторону его лица. Шрамы в виде виноградной лозы в лунном свете выглядят особенно жутко. — Знаете, — тихо произносит Кастиэль, не глядя на неё, — иногда мне кажется, что я понимаю, почему наш Отец всегда большего всего любил людей. Он разворачивается и возвращается к дивану. На мгновение у Амелии возникает соблазн коснуться руки Кастиэля, остановить его, но это желание пропадает прежде, чем она успевает что-то сделать.***
За пять дней до возвращения Клэр Амелия звонит Сэму Винчестеру. — Амелия Новак? — очевидно, он тоже сохранил её номер. — Сэм. Послушайте, тут… кое-что происходит. Надеюсь, вы с братом можете приехать? — Зачем? — осторожно интересуется он. Амелия надеется, что это не отказ. — Ваш… Кастиэль здесь. — Кас здесь? — удивляется Сэм. — Он… Ну, три недели назад ко мне в дверь постучали. Я открыла, и он был там и сказал, что ему очень жаль, но он не знает, куда ему идти. До этих пор всё было в порядке, но через пять дней возвращается моя дочь, и я не уверена, что могу… — Конечно. Э-э, мы с Дином сейчас вроде как не разговариваем. Он сделал кое-что нехорошее, и мне нужно остыть. И у меня нет машины. Но я дам вам его номер. Позвоните ему и всё расскажите. Он приедет. — Откуда вы знаете? — Просто знаю. Амелия записывает номер Дина. — Спасибо. Чтобы ни случилось между вами, я надеюсь, что скоро всё наладится. И вы помиритесь. Сэм благодарит её и отключается. Разговор прошёл лучше, чем она ожидала. Тем не менее, номер Дина Амелия набирает с каким-то страхом. Трубку снимают после шести гудков. — Да? Дин звучит так, будто он немного пьянее, чем должен быть в одиннадцать утра. — Дин? Это Амелия Новак. Жена Джимми. Вы меня помните? — Разумеется, — его голос немного дрожит. — Какие-то проблемы? — Нет, но мне необходимо поговорить с вами. При личной встрече. Можете приехать через четыре дня? — Я могу приехать завтра. Он прерывает звонок прежде, чем Амелия успевает что-то добавить. Она надеется, что приняла верное решение. И чувствует: если бы она сказала прямым текстом, что Кастиэль здесь, Дин не поверил бы ей. Или, наоборот, нарушил бы все правила дорожного движения на пути к её дому.***
Следующим утром Амелия спускается вниз и обнаруживает на кухонном столе чашку горячего кофе. Духовка включена, но это для того, чтобы её содержимое не остыло. Амелия открывает её и видит десять свежеиспечённых кексов. Она вспоминает, что вечером оставила на кухне поваренную книгу — ей хотелось испечь что-нибудь перед приездом Клэр. На плите лежит записка. «Спасибо». И больше ни слова. Амелия бежит вверх по лестнице — она догадывается, что это значит. И если её догадка верна… Она далеко зашла и не позволит Кастиэлю уйти до появления Дина. Она не стучится, прежде чем зайти в гостевую спальню. Кастиэль одет в залатанный костюм и таращится на ботинки так, будто они починятся сами собой, если смотреть на них очень долго. — Куда это ты, по-твоему, собрался? — Клэр скоро будет здесь. Мне пора уходить. Я и так уже злоупотребил… — И ты хочешь уйти без ботинок, нормальной одежды и, вероятно, без денег? Долго ты не протянешь. — Но я не могу… — Избавься от костюма. И выбери себе что-нибудь в шкафу. Джимми одежда больше не понадобится, и мы оба это знаем. Потом спускайся и съешь кекс. Остальное обсудим позже. А затем Амелия почти выбегает из комнаты, не в силах вынести его благодарность.***
Кастиэль переодевается в джинсы и синюю футболку и спускается за кексом. Они хороши на вкус, и если он пожелает открыть пекарню, её ждёт успех. Этого Амелия ему не говорит, но не стремится скрыть, что кексы ей нравятся. Она не хочет быть мелочной без нужды. После Амелия берёт одну из старых сумок Джимми и пихает в неё старую одежду своего мужа, по размеру подходящую Кастиэлю. Избавиться от этих вещей у неё не хватало духу, она давно это осознала. Но продолжать их хранить было бы бессмысленно. Когда Кастиэль говорит, что не может принять их, Амелия приказывает ему заткнуться. Она отдаёт ему ботинки, в которых Джимми ходил в походы, и проверяет телефон, пока Кастиэль надевает фланелевую рубашку. Дин прислал ей сообщение: он подъедет через двадцать минут. На то, чтобы спуститься вниз с вещами, Кастиэлю требуется десять. — Вы не представляете, как я благодарен, — говорит он и в этот раз глядит ей в глаза. — Я знаю, что… — Не надо. Я упоминала, что пожалела бы, если бы поступила иначе. Погоди, я кое-что забыла. Амелия возвращается в свою спальню и минут пять вертит в пальцах визитку, которую взяла со стола. Эта визитка была у неё уже два дня назад, но Амелии надо выиграть время. Она спускается вниз, надеясь, что Дин поторопится. — Слушай, в этом месте нам с Клэр сделали татуировки, — произносит Амелия и протягивает Кастиэлю прямоугольник с адресом тату-салона. — Если ты скажешь, что от меня, возможно, они разрешат тебе заплатить потом, когда у тебя будут деньги. — Вы не обязаны… — Я не обязана ничего делать. Но я не для того пустила тебя в дом, чтобы в тебя вселился кто-нибудь, когда ты его покинешь. Уголки губ Кастиэля на секунду приподнимаются в улыбке. Амелия невольно думает: в нём не осталось никакого сходства с Джимми. Вообще. Джимми улыбался по-другому. Не так, как будто это тайна, и её можно приоткрыть лишь на мгновение. — Полагаю, вы правы. Тогда я… Кастиэля перебивает звонок в дверь. Амелия открывает её. Первая мысль — Дин выглядит ужасно. Глаза красные, под ними мешки. Она не удивилась бы, узнав, что он не спал, по меньшей мере, неделю. — Итак, в чём проблема? — устало спрашивает Дин, явно не готовый это услышать. — Ну, технически это не проблема. Просто я надеялась, что ты не бросишь его на произвол судьбы. Амелия отступает в сторону, чтобы не стоять межу Дином и Кастиэлем. Когда Кастиэль замечает Дина, он бледнеет, зрачки расширяются от удивления, словно он понятия не имеет, чего ожидать. Хотя Амелии кажется, что он ожидает удара в челюсть. Несколько долгих секунд Дин смотрит на него, застыв на пороге и не моргая. В этот момент Амелия думает: это была плохая идея. Затем Дин входит в дом и вцепляется в руку Кастиэля с такой силой, что Амелия морщится. — Какого чёрта? Ты жив? Как? — Я выплыл из озера. Пошёл на автобусную остановку. Кто-то потерял кошелёк. Прежде, чем его вернуть, я украл столько денег, чтобы хватило на билет. — В голосе Кастиэля слышно напряжение. Словно он всё ещё ждёт, что Дин его ударит. — А тебе не пришло в голову, что ты можешь прийти к нам? — Дин злится. По-настоящему. Амелия его в этом не винит. — Я считал, что без меня вам лучше. Чем дольше я оставался в Су-Фоллз, тем легче им было меня найти. Я не был уверен, что вы захотите… — Я сохранил твой плащ, ты, глупый… Фразу Дин не заканчивает — у него ломается голос. А потом он обнимает Кастиэля за плечи. Амелия волнуется за его кости, но Кастиэль неуверенно обнимает Дина в ответ, и она понимает, что всё в порядке. Амелия отворачивается и отходит, чтобы упаковать им два кекса в дорогу.***
— Спасибо, что позвонили, — выдыхает Дин, забирая у неё пакет. — Правда. — Не стоит благодарности. — Соблазн сказать ему, чтобы он перестал пить по утрам, велик, но Амелия молчит. Дин подхватывает сумку Кастиэля и идёт к машине; Кастиэль остаётся стоять на крыльце. — Если ты собираешься ещё раз извиниться — не надо. Кастиэль закрывает рот, а затем произносит: — Тогда я не знаю, что… — У тебя своя жизнь. Воспользуйся этим. Я уверена, Джимми не хочет, чтобы я тратила время на злость. Всё равно изменить что-либо ни у кого не вышло бы. И если тебе удастся остановить тварей, которые владели твоим телом, я не стану тебе мешать. Кастиэль кивает. У него такой вид, словно ему хочется что-то делать, но он не представляет, что именно. Внезапно он протягивает её руку, будто желая, чтобы Амелия пожала её. Месяц назад она бы отшатнулась в отвращении. Сейчас Амелия слегка сжимает его пальцы. У Кастиэля сухая ладонь. И она ничем не напоминает ладонь Джимми.***
Клэр уехала утром. Амелия готовится лечь спать, когда слышит стук. Она бежит вниз, вдруг осознав, что после звонка Джимми прошло девять месяцев; распахивает дверь… На какое-то мгновение ей кажется, что Джимми вернулся. На крыльце стоит похожий на него мужчина, в его костюме, хоть и изорванном, и в разваливающихся ботинках. Белая рубашка испачкана кровью. А потом он поднимает голову. Это не Джимми, понимает Амелия по его взгляду. Это Кастиэль. И он… изменился. На лице появился большой красный шрам в форме виноградный лозы, изуродовавший щёку и шею. Руки Кастиэля дрожат, как у человека, недавно бросившего пить. Или как у того, у кого случился приступ паники. — Простите, — с трудом шепчет Кастиэль. — Я не знал, куда ещё мне идти. Амелия не спрашивает, как и почему он здесь оказался или что произошло. Она чуть не посылает его к чёрту, чуть не захлопывает дверь у него перед носом. Но затем вспоминает, что обещала совсем противоположное, и делает глубокий вдох. Её рука тоже дрожит. — Заходи, — говорит она. Кастиэль шагает вперёд и падает на колени, едва переступив порог.***
Амелия стоит у окна гостиной и наблюдает, как машина выезжает со двора. Внезапно дом вновь кажется пустым, но она этому рада. Так будет лучше для всех. Она решает иногда звонить Дину: на воле разгуливают древние и опасные чудовища, и Амелия предпочитает знать, как справиться хотя бы с одним из них. Она берёт выходной. Убирается в гостевой спальне, съедает ещё один кекс, остальные кладёт в холодильник и берётся за книгу. Сигилы на полах, спрятанные под коврами (их нарисовал Кастиэль), она не трогает. Когда вечером Амелия звонит Клэр, та даже не пытается сделать вид, что ничего не понимает. Она чувствует: что-то случилось. Амелия заверяет её, что обязательно всё расскажет, когда Клэр вернётся домой. Она не в состоянии говорить об этом по телефону. Она ложится спать и протягивает руку, чтобы погасить свет, когда звонит телефон. Амелия смотрит на часы. Они показывают десять вечера. Она поднимает трубку, и её сердце колотится так громко, что его слышно в дальнем углу комнаты.