***
Снова будильник. Трезвонит прямо над ухом, болью отдаваясь в черепной коробке. Ударив рукой по кнопке на устройстве, я поставил конец неприятному шуму, нехотя поднялся с постели, еле перемещаясь по квартире, дошёл до ванной. Зеркало. Ненавижу его. Смотреть на себя для меня равносильно тому, что лить воду в ведро без дна. Я буду находиться больше часа перед ним, пытаясь всячески устранить недостатки внешности, которых по сути и нету, но я умудряюсь их развидеть. Однако вижу я вовсе не внешние проблемы, а внутренние. Другие скажут обо мне: «самовлюблён», «уверен в себе», «верит в свои силы». Так вот, скажу я вам, господа, ничего подобного. Люди, как им свойственно, судят себе подобных по наличию улыбки (искренней или лживой, всем плевать), по внешнему виду, поведению, и мало кто заглядывает в глаза, в самую их глубину. Я та самая особа, которая ходит в идеально выгравированной маске из непробиваемого материала. Я хочу выглядеть уверенным во всём, ведь это мужественно, это делает меня сильным среди других. Но в душе я трус, ненавидящий даже свои глаза, что так предательски сверкают страхом. Однажды я совершил такую же ошибку, как и люди, верящие в мою полноценность. Я сделал вывод о своём новом одногруппнике лишь по его внешнему виду, тихому и встревоженному голосу, опущенной до глаз чёлки, строгой одежды, большим очкам и отстранённости от окружающих. Этого парнишку зовут Ричард. Ричард, значит «покоряющий, завоевывающий без промаха», и это правда. В один чудесный день дверь в его невероятное царство открылась для меня. Я понял, как был не прав, приняв его за неинтересного ботаника, которому не нужно общение и общее признание. Ричард Уильямс имел азиатские корни. Насколько я знаю, его мать из Восточных стран. И действительно, у парнишки была мягкая, сладкая внешность, изящный разрез глаз, хрупкое тело и не слишком большой рост. Ричард был милым, хоть и неприметным для большинства девушек. И вот именно за это в туалете и решила компания моих друзей прижать его к стене. Я был свидетелем происходящего и зачинщиком, подстрекателем. За счёт слабости Ричарда мне хотелось утвердиться самому. Я просто стоял в сторонке, с усмешкой наблюдая за тем, как над немощным канадским азиатом издеваются, высмеивают его женские и нежные черты лица. Уильямс молчал, не кричал, не плакал, не просил прекратить. Я набрал воздуха в лёгкие, хотел остановить бессмысленное унижение. Конечно, мне и не нужно было давать эту идею своим собратьям-извергам. Ричард не позволил мне заступиться. Оно и понятно. — Ещё не наигрались? — с долей сарказма произнёс он, растягивая свои пухлые губы в натянутой улыбке. В его глазах не было ни жалости к себе, ни обиды, ни злости. Только лишь безразличие. — Тебе что, реально похер? Пустая трата времени… Вильям, получше лузеров выбирай, а то сам таким же станешь. — самый крупный и грозный студент отпустил Ричарда, обращаясь с предупреждением ко мне. Сплюнув у его ног, Марк (тот самый крупный парень, глава нашего сброда) повёл всех парней на выход, однако я остался. Меня восхитило поведение Уильямса. Он понял, что для издёвок его выбрал я. — Почему меня, Вильям? — голос Ричарда звучит смело, чётко, не так, как обычно. Я не знал, что ответить. Мне было стыдно. Грёбаный лицемер, пытающийся выглядеть круто, но на деле ничего сам не умеющий, вот кто я. На моих губах появляется высокомерная насмешка над мальчишкой, чьё лицо изрядно пострадало. — Потому что ты слабый, никому не нужный заучка. — без доли совести ответил я… И вот в данный момент мне ещё в сто тысяч раз противнее смотреть на себя. Ведь слабый я. Если меня сделают изгоем, будут избивать, я ответно начну кричать, плакать, уйду из университета, запрусь дома. Но Ричард умён, рассудителен и поистине силён. Он заинтересовал меня и вместе с тем открыл глаза. Я чувствовал огромную вину перед ним, но не знал как исправить сложившуюся ситуацию. Какая-никакая, но популярность среди студентов у меня имеется. Я хотел узнать побольше о Ричарде. Я надел новую маску, маску: «я крутой, я знаю как всё должно быть, я тебе помогу приобщиться к остальным, лузер». Но на самом деле я желал научиться у Уильямса моральной силе, стойкости и терпению. Он не бегает ни за кем, он сам по себе. Я увидел в нём эту самую красоту, которая способна свести с ума. Он как магнит потянул меня к себе. Дверь в одну комнату открылась, комнату его защитной храбрости. А мне хотелось бежать сломя голову дальше, в самую глубину его сознания. Я привёл себя в порядок, позавтракал, схватил портфель и отправился на учёбу. Только сегодня, заходя в автобус, я заметил Ричарда, сидящего в самом конце салона. Он задумчиво осматривал людей за окном, слегка запотевшим, от нагретого воздуха внутри транспорта. Рядом было свободно. Неужели мы каждый день доезжали до института вместе, и я ни разу этого не заметил? Даже выходя из автобуса я не видел его среди толпы серых, уставших от жизни людей. Непростительно. Я сел на мягкое кресло, слегка толкнул Ричарда, желая обратить его внимание на себя. — Привет. — мой голос раздался небывало весёлым. — Если хочешь поиздеваться, то иди нахер. А если тебе стыдно из-за вчерашнего, то тоже иди нахер. Мне общение с тобой в край не сдалось. — ответил Уильямс. Такого ответа я, пожалуй, не ожидал. Однако учитывая недавнее поведение Ричарда, неудивительны подобные выражения из его уст. Этот парень беспощадно ломает систему, построенную годами. Систему ботаников, боящихся пикнуть в компании «нормальных» ребят. Ботаников, которые будут требовать защиты. Нет, Ричард не такой. Совсем не такой. Он в футляре милого, тихого мальчика, но внутри у него бушует шторм, кипит кровь, нет ни капли волнения, страха, стеснения. Я долго молчал, автобус тронулся с места. С громким треском в сердце появилась трещина на моей керамической маске, я поддался Ричарду, сломался перед ним. — По правде сказать, я хотел извиниться. Прости, что так поступил с тобой. Иногда у меня очень мало мозгов и много жестокости. — сказал я, чувствуя как мой мир рушится перед Уильямсом. Ричард усмехнулся. — А ты не тот, кем кажешься. Такие как ты ничего не добьются. — иронично заявил Уильямс, оглядев меня. Я предпочёл промолчать. Слишком проницательный парень, или, быть может, слишком невероятный, что смог сделать надрез, выпустить моё существо во всей красе наружу, чего ещё никто не добивался… Я не спеша шёл за ним, бесстыдно уперевшись взглядом в его затылок. В какой-то момент Ричард резко обернулся, напугав меня. — Ты можешь идти либо рядом, либо вообще подальше? Надоел как маньяк в затылок дышать. — Уильямс закатил глаза, а я сразу же ускорился, догнав его. Топая рядом, я весело улыбался, пытаясь начать разговор. Ричард смотрел себе под ноги, его губы слегка дрожали, возможно, от холода. Зима штука зверская, особенно в Канаде. Я стянул со своей шеи плотный шарф и обмотал Уильямса, сразу же ловя на своём лице чужой возмущённый взгляд. Эти глазки широко распахнулись, с долей негодования осматривая меня. Не знаю о чём я думал в тот момент, почему сделал это. Возможно, чувство вины сильно меня душило, и я просто не мог смотреть на даже такие небольшие мучения Ричарда. Он ниже меня, примерно на голову. От этого казался ещё милее. — Зачем? — голос Уильямса стал заглушенным из-за шарфа, обмотанного вокруг нижней части лица. — Нам ещё минут пятнадцать идти. Отморозишь нос. — ответил я, натягивая ещё и капюшон на голову Ричарда. И… он… засмеялся? Он и правда засмеялся, чуть слышно. Я был доволен тем, что смог остудить злость и напряжённость Уильямса. Однако как бы там ни было, я всё же был тем, кто подарил ему разбитую губу и синюшную отметину на скуле. — Если куплю тебе ужин, не будешь злиться на меня? — наивно спросил я. Ричард спустил согревающую ткань с лица. — Ты особо не общался со мной, потом поступил как последний ублюдок, а сейчас хочешь быть другом? Мне тяжело верить тебе. — произнёс он. Я недовольно вздохнул. Моя голова отчётливо понимала всю неправильность моих действий, поступков, но я не мог контролировать себя. — Тебя больше не тронут. Мне стыдно перед тобой, и я хочу загладить вину. — Ладно, один раз пообедаем вместе. Но большего не нужно добиваться. У тебя уже есть хорошие друзья. Так, после учёбы, и прошло наше первое «свидание». Он молча опустошил плошку горячего супа, пока я надоедал ему разговорами. Ричард посмеивался в ответ или тепло улыбался. Но несмотря на это я чувствовал его недоверие. — Я достал тебя? — мой голос прозвучал довольно расстроенным. — Нет. Я не хочу проявлять к тебе симпатию, ведь не знаю тебя настоящего. Да и потом, есть ли в этом смысл? То, что ты чувствуешь себя виноватым, говорит о многом. Ты просто притворяешься весёлым, смелым парнем, но на деле совершенно другой. Эта оболочка, в которую ты укутался, не раз попадалась мне в жизни. Вопрос только в том, какое у неё содержимое. За красивым лицом, телом, наигранной отважностью и смелостью прячется простой мышонок. Ты хотел выделяться, а стал таким как все вокруг. Стоит ли мне довериться тебе? — ответ Уильямса вызвал во мне лёгкий шок. Я для него словно раскрытая книга. — Думаю, я понимаю тебя. Тогда не буду навязываться с общением. — сказал я, осматривая тёмную кофейную гладь. — Если тебе действительно хочется общаться со мной, будь собой. -сказал Уильямс, поднимаясь из-за стола, — Мне пора на курсы, увидимся завтра. Прошла неделя. Мы всё так же общались, довольно быстро сближались благодаря общим интересам. Однако всё это не нравилось моей компании, и они стали шутить надо мной и моим общением с Уильямсом. Дома я стал заседать у зеркала. Быть собой? Ричард крепко меня зацепил. Я чувствовал сильное влечение к нему, притягательный интерес. В нём есть много всего скрытого, и, думаю, я для него тоже имею значение. Ведь я пустышка, которую можно заполнить собой. Осторожно удалив линзы из глаз, я надел очки, переоделся в простое чёрное худи, джинсы. Вот он натуральный я-лузер. Устало плюхнувшись на постель, я немного задремал, утонув в мыслях об Уильямсе. Все мои «друзья» лишь часть очередного образа. Я был таким и в школе, бегал не за теми, с кем комфортно, а за теми, с кем не стыдно. Именно поэтому у меня не имеется за душой близких друзей. Мама тихо постучалась в дверь, после со скрипом открывая её, заставляя меня проснуться после двух или даже трёхчасового сна. — Дорогой, к тебе гость. — с улыбкой произнесла женщина. — Ты в очках? Неужели? — с удивлением спросила мать, на что я пожал плечами. Я, совсем положив хер на свой непрезентабельный внешний вид, зевнул, почесал затылок, сильнее взъерошив волосы, и поспешил вниз. Я ни на секунду не задался вопросом, кому же приспичило появиться в моём доме. Парень в свободных брюках, простой белой футболке, он изящно зарылся пальцами в собственные волосы, откидывая челку со лба назад. Она тут же упала обратно, а Уильямс продолжал с интересом разглядывать старые фотографии моей семьи. Одна из рамок небрежно сместилась в бок. Аккуратные пальцы Ричарда поправили снимок, после чего он обернулся, взглянув на побитого жизнью меня. Я беспардонно закашлялся, больше всего меня удивило то, что он вообще пришёл ко мне. — А ты, кажется, брат-близнец красавчика Вильяма? Ну и как тебя зовут? У нас, погляжу, много общего — Ричард подошёл ближе, с улыбкой и интересом осматривая меня. Я состроил обиженный взгляд, с дерзостью отвечая: — Ну да, я такой же злой ботан. Уильямс лишь рассмеялся. Вскоре мама направила нас в мою комнату. Ричард схватил свой портфель и толстовку, после чего мы поднялись ко мне. — Зачем пришёл, откуда мой адрес знаешь? — наконец я задал душещипательные вопросы. — Я хочу попросить тебя привести меня в порядок. Хочу быть идеально красивым. Иду в клуб. А по красивым маскам специалист у нас ты. А адрес, смеёшься? Мы одногруппники. — дал ответ Ричард, усаживаясь на мою кровать. — Ох… Мне обижаться или нет? Но с тебя неделю рефераты. — я подъехал на стуле к парню, приложил ладони к его тёплым щекам. С профессионализмом стал разглядывать выдающиеся черты чужого лица. Взяв расчёску, лак для волос, я избавился от удлинённой и опущенной чёлки, превратив её в укладку вида теннис. Говоря по-нормальному, просто убрал её наверх, создав хороший объём. Да, я прекрасно разбираюсь в таких делах. Самокритичное отношение к себе, и только. Вовсе не гейские замашки. Я стянул с Ричарда очки, бережно намазал его лицо и шею увлажняющим и успокаивающим кожу кремом. К моему удивлению, Уильямс вёл себя предельно спокойно. Он молчал, наблюдая за мной. Вооружившись щипчиками, я придал бровям Ричарда идеальную форму. — Ты живодёр… — ныл он, утирая слёзы. — Я лишил тебя бровяной девственности. — злостно смеясь, ответил я, на что получил смачного леща. Мы долго мучились с тем, чтобы я вставил Ричарду линзы. Как оказалось, зрение у нас практически одинаковое. Когда же дело наконец было закончено, я отошёл чуть назад. — Ты… Безумно красивый. Честно. Если бы ты пришёл так в университет, все девчонки бы перебежали к тебе. Ты создан, чтобы тебя хотели, моё слово. Слово модника, которого никто, увы, не хочет. — я был действительно впечатлён тем, насколько же прекрасен этот глупый воображала, пытающийся скрыть подобное произведение искусства. — Знаешь, чтобы ты не думал о себе… Даже в таком виде ты красивее меня, не отрицай этого. Ты просто не видишь, потому что хочешь так. Тебе не нужно пытаться сделать из себя идеального, делаешь только хуже. Истинный ты поистине прекрасен. И спасибо. Теперь я буду более внимателен к своим бровям. — Уильямс встал и направился в ванную, где осмотрел себя в зеркале. Он стал широко улыбаться. — Я прекрасен, — прошептал он, после чего нормальным голосом добавил, — Может, вместе пойдём в клуб? Я сразу же согласился. — Только тебя приведу в порядок я. — неожиданно заявил Рич. Он взял расчёску, придал моим волосам ухоженный вид, поправил очки. — Всё. -Я не могу пойти в таком виде, Ричард! Ко мне же никто не подойдёт! — я разнылся как девчонка, однако всё равно сломался перед ним. Вскоре мы шли по улице. Леденящий ветер морозил нос, щёки. А очки беспощадно потели от собственного дыхания. Перед клубом мы заглянули в бар, чтобы предварительно ввести себя в стадию безмятежности и готовности на всё. — Я чувствую себя так неуверенно. — сказал я, делая глоток горького пива. Ричард усмехнулся. — Я тоже. Ты не привык быть обычным, а я не привык быть выпендрёжником. — произнёс он. Слишком много правды говорит мелкий, так и хочется закатить ему в глаз иногда. — Кстати, а что за клуб? — наконец додумался спросить я. — Узнаешь, Вильям. Узнаешь.***
Охранник пропустил нас дальше в глубь здания. Долгий коридор, раздевалка. Мы сдали куртки, вышли к администрации. На запястье нам зацепили радужный браслет. «Стоп. Радужный? И где же… СИНИЙ ЦВЕТ?» — в моей голове взорвался вулкан. — Мы лесбиянок кадрить пришли… — с энтузиазмом сказал я. Уильямс усмехнулся. Громкая музыка, красивый свет, выпивка и… одни парни? Всё происходящее не укладывалось в голове. — Какого хера, Ричард? — громко спрашиваю я. Он хватает меня за руку, уводит в глубь танцующих и воркующих друг с другом мужчин. Уильямс поднимается на носочки, тянется к моему уху. — Успокойся. — проговаривает он, после касаясь горячими губами до моей шеи. Темно, но в этой темноте я мог различить улыбку на лице Ричарда. Он стал другим. Раскрепощённым. Он, мягко говоря, соблазнил меня. Я никогда не отрицал, что вполне мог бы быть геем. И случилось чудо. Я долго зажимался, но потерял разум и понятие происходящего. Ладони Уильямса опустились на мои, после он положил их на свои ягодицы, заставляя меня прижаться к нему вплотную и сжать столь упругую попку. Ричард впился в мои губы, одаривая их страстным и жарким поцелуем. Мы двигались в такт музыке, я ощущал, как мы буквально тёрлись друг об друга стояками. И ещё хуже, а может и лучше то, что я чувствовал непреодолимое желание оттрахать этого лицемера, твердящего о масках, но надевающего их сам. Выпитый нами алкоголь поспособствовал максимальной потери натуральной ориентации и рационального мышления. Когда я хочу, я не могу контролировать себя, не могу думать о чём-то другом, кроме как о своём возбудителе. Меня тяжело остановить. Наши языки так бесстыдно сплетались едва ли не в узел. Тяжело дыша от нехватки кислорода, я отстранился на миллиметр от покрасневших губ. — Разве это ты настоящий? — спросил я, обводя руками чужую талию. — Такой я только для тебя. А такой ты только для меня. — ответил Ричард… …Ясные мысли вернулись только тогда, когда Уильямс отошёл в уборную, а я уселся за барной стойкой. Что я сделал? Я сбежал. Прорвался через толпу танцующих педиков, на турбоускорителях натянул куртку, вышел и побрёл быстрым шагом через переулки в сторону дома. Я испугался, как это обычно со мной бывает. Я не подумал о чувствах Ричарда, но и о своих тоже особо не размышлял. Просто подорвался, то ли от смущения, то ли от глупости. Губы всё ещё ощущали послевкусие недавнего поцелуя, в виде лёгкого жжения, щекотания. Да, такого я не чувствовал раньше. Да, у меня до сих пор была эрекция. Да, мне понравился Ричард. Я пришёл домой, быстро ушёл в свою каморку отчаяния. Пидор? Пидор.