Сжигая

Ожогами было покрыто буквально всё тело. И Даня просто не знал, что с этим делать. Благо, они не заходили на шею или на руки дальше локтей, но если так пойдёт и дальше, он ведь просто сгорит без огня. Такие большие, круговые пятна по всей коже, от ног до груди. «Я ношу худи, чтобы скрыть то, как превращаюсь в труп». Хочешь скрыть правду — скажи её в шутку. Он часто видел, как незнакомые люди показывали друг другу свои татуировки, счастливо обнимая своих соулмейтов, и уверенности в том, что скоро всё будет нормально, прибавлялось. …Но стоило рыжему почитать новости — и он снова вздрагивал при виде полностью сгоревших тел. Из-за этой хрени полегло немало людей, но не у всех она была. Из всей их компании ожоги были только у Дани. И никто об этом не знал. Когда они появляются, не больно. Больно становилось, когда их что-то касалось, например ткань. Они даже не заживали. Просто продолжали появляться, гноиться, иногда наползая друг на друга и заставляя морщиться от приевшегося запаха горелой плоти. Рыжему хотелось выть от горя. Конечно, был кое-кто, кто, по всей вероятности, мог ему помочь. Эльдар. Даня готов был простить что угодно этому засранцу, согласиться на что угодно, если мелкий этого захочет, достанет любую вещь, хоть грёбаный Аленький Цветочек. Но рыжий знал, что это была всего лишь игра для его друга. Стёб над людьми, новый повод для фанаток их шипперить. Весёлый фансервис на камеру. Шатен любил внимание, и это самое внимание можно было сосчитать по ожогам на теле Дани. И почти каждую ночь появлялся новый. Иногда несколько. Недавно он говорил с Ильёй, пытаясь вести себя так, будто всё ещё играет в эту игру. — Я не ревную, — убеждал Даня. — У меня просто появляется странное, жгучее чувство в груди, когда я думаю о том, что Эльдар с кем-то другим. — Это ревность, — спокойно отвечал Ильич. — Ты проебался. Проебался в очень больших масштабах. Проебался в том, что родился с этой хренью. Проебался в том, что влюбился в лучшего друга, который шпилит девушек каждую ночь, не подозревая о том, что делает Дане больно. Из-за этой чёртовой фигни он не может нормально спать, потому что иногда, просто посреди ночи, эти раны начинали ныть так, словно в них пуд соли всыпали. А рыжий терпел, не желая никому рассказывать. Вот и сейчас, он просто лежал поперёк кровати, грустно уставившись в потолок и слушая по десятому кругу свои любимые песни Джарахова. Хотелось слышать этот голос двадцать четыре на семь. Хотелось быть рядом и обнимать этого придурка. Хотелось делать что угодно, чтобы заставить его улыбаться. И всё бы хорошо, но рыжему иногда казалось, что он сам создаёт в своей жизни драму. Неужели друг бы его не послушал, если бы Даня рассказал Элу про ожоги? Показал их, в конце концов. Темноволосый сразу бы понял. Конечно, это не значит, что он тут же бросился на шею парню, но, возможно старался причинить ему как можно меньше вреда, находя девушку один раз в месяц. Или в три месяца… Но кто застрахован от страха потерять родного человека? Запахло горелым. Опять. Даня вздохнул, осторожно отворачивая край рукава байки. Ещё один. Небольшой, но всё равно ожог. Рыжий с тоской посмотрел на него. Ему даже не хотелось думать о том, с кем сейчас Эльдар, но мысли сами лезли в голову. Блондинка? Брюнетка? Может, тоже рыжая? Парень стиснул зубы, невольно скалясь и доставая из кармана пачку Винстона. Курить в постели вредно, хах. Изнутри сжигать себя сигаретами, снаружи — любовью. Как символично. Рыжий потянулся и вслепую нашарил на столике чёрный маркер, осматривая ещё не начатую сижку. Ещё с минуту подумав, он отрывисто написал на ней «Даня», а на выуженной из того же кармана, что и сигареты, зажигалке — «Эльдар». Ещё одна глупая игра.

***

Снова рыжий. Эльдар любил рыжих. Вообще, он любил одного конкретного рыжика, но никому об этом и слова не говорил. Что, если Данька обидится, узнай он об этом? Вдруг перестанет с ним общаться или общаться так, как сейчас, что вероятнее? Эл точно этого не хочет, поэтому просто снимает себе время от времени рыжих мальчиков. Как же иногда ему противно от самого себя наутро. Спать с кем-то и представлять на его месте лучшего друга… Всё же, совесть у мелкого была, и она настойчиво твердила об аморальности данных похождений. А Эльдар засовывал её куда подальше и продолжал трахать ещё одного парня на одну ночь, закрывая глаза и представляя, что это Даня так сладко стонет и цепляется за шею. Так податливо подставляет шею под укусы и так доверительно ему отдаётся. Так задыхается от его действий… Иногда Эл напивается, и эти мысли будто становятся реальнее. Да и выключенный свет помогает иллюзиям встать на место действительности. Заставляет поверить, будто подгоняющий брюнета голос действительно принадлежит Даниле и что это его тело так отзывчиво реагирует на все прикосновения и поцелуи. Что это его рыжие кудряшки он сжимает в руках, не в силах насладиться их мягкостью и запахом. Что эта предоргазменная дрожь потом будет заставлять его краснеть весь день, если он хоть краем глаза взглянет на Эльдара. Сегодня всё зашло ещё дальше. На парне перед ним застёгнуты наручники, прицепленные к спинке кровати. Потому что Данька сегодня вёл себя очень плохо. Данька сегодня будто нарочно провоцировал его: весь день он ходил, словно побитый щенок, лишь слегка улыбаясь, когда с ним заговаривали, и задумчиво смотря куда-то в сторону. А потом словно оживился и снова начал эту дурацкую игру «Давай дадим людям ещё больше поводов считать нас парой». Чёрт, Эл получил сегодня от него по заднице. Они снова снимали видео с ребятами, и, когда брюнет вздохнул, говоря о том, что как жаль, что рыжий не его парень, ведь иначе он бы получил сегодня ночью взбучку, ребята огорчённо полезли уточнять. " — Так он не твой парень? — Нет! Я думал, все знают, что мы не… Агрх, поднимите руку, кто действительно считал, что мы пара. Как ни странно, руку подняли все, кто был рядом, даже Миша. — Миша, опусти руку." Чёрт бы побрал этого рыжеволосого засранца. Зато сегодня он отыграется за все хитрые взгляды, когда Эльдар не мог ему ничего сделать, ведь Даня пошустрее будет. — Я буду звать тебя Даней, понял? — сразу прояснил Эльдар, прошептав это прикованному к кровати парню. Он даже не запомнил его имя. Единственный, чьё имя сейчас буквально горело выжженными буквами в голове — Данила. Рыжеволосый без вопросов кивнул. Не первый раз он слышит эту просьбу, да и не последний, похоже. Эльдар облизал губы, входя во вкус. — Ты сегодня меня слишком раздражал. Ты слишком… провокационно себя вёл. Так что ты сам виноват, — огладив руки парня и коснувшись холодного металла, защёлкнутого на его запястьях, пояснил Эльдар. Лежащий под ним рвано выдохнул. Он даже не думал быть нежнее или не кусать так сильно. Он заплатил вдвое больше за то, чтобы оставлять метки на теле парня. Тем более, он сразу сказал, что лучше пусть пришлют мазохиста. Рыжий стонал слишком высоко для тембра голоса Дани, но брюнет почти не обращал на это внимания, продолжая вбиваться в распластанное под ним тело, отчаянно цеплявшееся за его бёдра ногами, таким образом немного замедляя. Эльдар взвинчено рыкнул и отвесил рыжему звонкую пощёчину, да так, что голова его мотнулась вбок. Это нисколько не помешало, наоборот, он только выгнулся от удовольствия, подмахивая задом. Темноволосый облизал губы, позволяя себе приятную мысль о том, как же это развратно для Дани — получать удовольствие от боли, — и отвесил ещё одну оплеуху. Затем за волосы подтянул парня к себе и грязно провёл языком по шее. Парень задрожал, дёргая скованными над головой руками, а Эл принялся покрывать укусами его тело. — Даня… ты такой сладкий… и беспомощный… Данька… мой Данька… Он долго ещё так развлекался, может, три раза подряд, может пять, но запястья снятого парнишки были стёрты до крови, и Эл его отпустил. Рыжий только хмыкнул и забрал деньги, напоследок сказав, что ради такого он может приходить хоть каждый вечер. Эльдар ничего не ответил, наливая себе алкоголь и безразлично смотря сквозь парня. Как только дверь за ним захлопнулась, зазвонил телефон. Брюнету жутко не хотелось отвечать, чувствуя какую-то пустоту внутри, но что-то подсказывало, что именно сейчас, именно на этот звонок он должен ответить. Как оказалось, не зря. — Даня? — удивлённо спросил мелкий, отставляя стакан. На том конце слышалось тяжёлое дыхание. — Эл… слушай… мне так плохо… можешь приехать?.. — надломленным голосом тихо попросил рыжий. Если судить по голосу, то ему реально было херово. Эльдар ответил, не раздумывая: — Конечно. До дома Дани было не далеко, минут пятнадцать ходьбы, но темноволосый всё равно взял машину. Не хотелось оставлять рыжего одного в том состоянии, о котором он мог судить по голосу. Эл судорожно перебирал в голове варианты того, что же случилось. Дом сгорел? Нет, тогда был бы виден дым и слышен смех Данилы. Умер кто? Не, тогда рыжий попросил бы всех не лезть к нему пару дней. Депрессия? Но из-за чего? Через пару минут Джарахов уже был перед дверью в квартиру друга. Даже не постучавшись, он открыл дверь и зашёл, заперев её на замок. В помещении сильно пахло дымом. Точно что-то случилось. — Даня? Рыжий нашёлся в спальне, сидящий спиной к двери, сгорбившись и опустив голову вниз. На помятой кровати лежала зажигалка и пустая пачка Винстака. Эльдар присел на корточки напротив друга, отмечая отсутствующий взгляд, и взял его тёплые руки в свои. — Что случилось? Синие глаза наконец обратили на него внимание. — Я так больше не могу. Это очень больно, — разбито произнёс рыжий почти шёпотом. Темноволосый в недоумении покачал головой, собираясь уточнить, но видеоблогер выдернул одну руку из пальцев друга и закатал натянутый до самого запястья рукав худи. Вся рука была в ожогах. Эл чувствовал, как закипает злость. Он знал, что есть особенные люди, которые страдают из-за своих соулмейтов, но и подумать не мог, что рыжик, его любимый рыжик, именно такой. Да как этот так называемый соулмейт Дани посмел так с ним обойтись?! Как он мог причинить рыжику вред?! — Кто твой соулмейт, Дань? Знаешь, кто это сделал? — требовательно прошипел темноволосый, намереваясь заставить этого человека страдать сильнее, чем Даня. Долго и мучительно, прямо перед смертью, скормить ему же его чёртовы руки и хуй. Он проведёт его по девяти кругам Ада и только тогда, может быть, позволит уме… — Ты. Эльдар словно слышал стук собственного сердца в слоумо, отсчитывая мгновения и наблюдая за тем, как рыжик снова уставился в пол, а его глаза смотрели пустым, сломившимся взглядом. Эл буквально готов был вырывать собственное чёрное сердце и отдать его тому, кто по его вине всё это время получал эти раны. Он часто мечтал о том, чтобы стать соулмейтом Данилы, но в его мечтах он терпел эту боль. Только не Даня. Слишком ранимый и чувствительный для этого дерьма. — Ты, наверное, больше не захочешь со мной общаться… просто, пожалуйста, можешь снимать себе девушек чуть-чуть реже… это пиздец как больно… Брюнет отошёл от ступора, понимая, что сидел так, тупо пялясь на Даню, минут пять, что выглядело со стороны явно не как самая лучшая реакция. Чёрт, Данька сейчас действительно был похож на большого ребёнка, умного и очень чуткого. Данила измученно уставился на свои руки. Ему больше нечего было терять. Ещё немного — и это добьет его, в любом случае. А так хоть был шанс на то, что он поживёт ещё немного. И будет меньше этих обжигающих ран, которые словно не на теле, а на сердце. Просто очень жаль, что он не… Его порывисто обняли, притягивая к себе. Эльдар одновременно облегчённо и виновато вздохнул. — Ты придурок. И я придурок. Даня в недоумении слабо поднял брови, выглядя, как побитый щен. — Разве ты не… — Я люблю тебя, засранец. Рыжий судорожно втянул воздух через рот, не в силах с первого раза понять эти слова, зато сразу указывая на собственные промахи. Этих ран могло и не быть, будь он чуточку смелее… Все мысли об этом улетучились, стоило губам Эла нежно коснуться пропахших табаком губ рыжего, бережно, словно боясь спугнуть, зарываясь рукой в волосы, которые мило вились в растрёпанном состоянии. Поэтому брюнет не отказал себе в удовольствии их взъерошить, продолжая кусать чужие губы и не в силах насытиться реальностью происходящего. — Чёрт, ты такой идиот… — как в бреду шептал Эльдар, прижимая Даню ближе, залезая к нему на колени. Рыжий только уткнулся ему в плечо, обнимая в ответ. — Я больше никогда не сделаю тебе больно, — и вовлёк его в новый, такой же ласковый, мокрый поцелуй, со вкусом слёз, которые катились по щекам Дани. Эл радостно улыбнулся, стирая некоторые слёзы большим пальцем и краем глаза отмечая, как ожоги на руках рыжего ювелирно завиваются в татуировки.