Купидончик

Старые цеха заброшенного завода вновь наполнялись жизнью. Теперь, когда андроидов пусть со скрипом, но признали новым разумным видом, им надо было где-то жить. «Иерихон» утонул еще до их решающего выступления, а старую церковь Маркус счел неподходящим жилищем — он знал, как трепетно люди относятся к религии, и не желал столкновений еще и с религиозными фанатиками. Городские власти с легкостью передали девиантам здания заброшенного завода, который не действовал уже лет сто, не меньше. И даже пообещали помочь с материалами для восстановления разрушенных помещений. Выбитые стекла, валяющийся на полу хлам, проржавевшие машины и местами прохудившаяся крыша… Работы было много, но и рабочих рук хватало. А, самое главное, тут хватало места для всех — и для тех, кого выпустили из центров утилизации, и для тех, кого привел Коннор, и даже для новичков, которые все еще продолжали приходить из других городов. Люди вряд ли сочли бы это место пригодным для жизни. Впрочем, они бы и «Иерихон» таким не сочли… В бывший офис завода, где засел Маркус, заглянул мальчишка. Один из серии YK. YK здесь хватало — кто-то умудрился спастись еще со старого «Иерихона», кто-то пришел уже потом, после их выступления к Центру Утилизации. Да и в самом Центре было немало… детей. Этого мальчишку Маркус невольно запомнил — он был одной модели с тем, умирающим, которого Джош показал Маркусу в его первый день на «Иерихоне». И звали этого мальчишку… Тобиас, Тоби. Некоторые YK были явно старше того возраста, на который выглядели, но многие, как и Тоби, оставались сущими детьми. — А Саймон любит Маркуса! — мальчишеский голосок прервал его размышления. — Что?! — Маркус опешил. — Ты хотел сказать «Норт любит Маркуса», да? — Неееет, — засмеялся мальчишка. — Саймон любит Маркуса. Смотри, — с детской непосредственностью он схватился за большую руку Маркуса и передал ему воспоминание. Тоби любопытно. Он бродит по заброшенным коридорам, заглядывает в брошенные цеха, рассматривает граффити на стенах, заглядывает в разрушенные офисы. Жажда приключений гонит его вперед. Тоби спотыкается о какую-то балку, летит вниз, приземляется, переворачивается, и видит Саймона. Саймон сидит неподвижно, как будто отключившийся. Спиной к стене, вытянув ноги поперек коридора (это о них споткнулся Тоби), одна рука у груди, другая безвольно повисла вдоль тела. Тоби смотрит на Саймона со смесью страха и любопытства, а Саймон его совсем не замечает. Тоби жутко — а вдруг этот взрослый андроид и правда отключился? Тоби любопытно — почему он сидит здесь? Почему он его не замечает? Тоби медлит некоторое время, пока любопытство не перебарывает страх. А потом касается побелевшей ладошкой чужой руки. Тоби видит много взрослых, видит Маркуса и видит Норт. Маркус и Норт целуются (фу! глупые взрослые!), и Саймон смотрит на них, и Тоби вместе с ним чувствует, как Саймону больно. Словно его тириумный насос вырвали из груди и сжали, и он лопнул, разлетевшись на куски пленки и брызги тириума. И Тоби понимает, уже сам, что это нечестно. Никто не должен чувствовать такого. Запрос «Норт» не вызывает в памяти этого взрослого ничего, зато запрос «Маркус» взрывается бурей чувств. Тоби непонятны эти чувства, но он успевает понять, что Саймон… любит Маркуса. Связь прерывается, его кто-то крепко хватает за руку, чуть ли не до поломки, и Тоби встречается глазами с Саймоном. — Никогда так больше не делай, — строгим голосом говорит Саймон. — Нельзя без разрешения копаться в чужой памяти. — Почему ты ему не скажешь? — спрашивает Тоби. — Потому, что… Потому, что тебе не стоит лезть во взрослые дела, — неожиданно заканчивает Саймон. — Тебе следовало бы извиниться. И больше не ходи сюда. Тиски на его руке разжимаются, и Саймон снова застывает в той же позе. Тоби теперь понимает, почему он сидит здесь. Саймон хотел бы уйти, но не может. И остаться теперь он тоже не может. Глупые взрослые! Тоби разворачивается и бежит обратно, прямо к кабинету Маркуса. Никто не должен такого чувствовать. И он, Тоби, это исправит. — Ты ведь все исправишь, да? — Тоби смотрит на Маркуса с надеждой. — Конечно, малыш. Тоби смеется и убегает куда-то по своим делам. Маркус растерянно смотрит ему вслед, думая, что теперь со всем этим делать. Он пытается вызвать Саймона по мысленной связи, но натыкается на глухую стену. Маркус вспоминает, что после переезда на завод он ни разу не видел Саймона. Было столько дел, что Маркус и Норт видел нечасто, не говоря уж о Джоше. Саймон что, три дня просидел там, в коридоре?! Маркус хмурится, и пытается связаться с Норт. Она отзывается практически сразу. «Саймону нужна наша помощь, » — передает он. «Что с ним?» «С ним… Приходи ко мне, объясню потом». Норт появляется через пять минут. Она выглядит обеспокоенной. — А где Саймон? Что с ним? Я его уже давно не видела. — Он… — Маркус не знает, как все объяснить, поэтому просто подключается и передает ей недавние события. — Так чего мы ждем? Пока этот придурок дострадается до своего 100% стресса? — сердито говорит Норт. — Идем уже. Они молча идут по темным коридорам, заваленным всяким хламом. Маркус хорошо запомнил путь которым шел Тоби. Пару раз им приходится свернуть, потому что в те щели, в которые просачивался мальчишка, не под силу пролезть даже Норт, не говоря уж о Маркусе. Но карта завода есть в их памяти, поэтому они не могут заблудиться. Коридор, где засел Саймон, особенно темный. Тут нет окон, только две двери, из которых просачивается слабый дневной свет. Саймон сидит в той же позе, в какой его застал Тоби. Он даже не шевелится и, кажется, не слышит приближающихся шагов. И Маркус в какой-то миг боится, что они опоздали. — С-саймон? — окликает он, немного заикаясь от волнения. Взгляд Саймона становится осмысленным, он смотрит на Маркуса и в его глазах загорается надежда. Которая тут же тухнет, стоит ему столкнуться со злым взглядом Норт. Он поднимается — скорее, вытягивается в полный рост по стенке, и старается не смотреть ни на одного, ни на другую. — Тоби все рассказал, — каким-то глухим голосом произносит Саймон. — Надо было попросить его молчать. — Молчать?! Ты сам себя слышишь, идиот?! «Молчать», — взрывается Норт. Маркус перехватывает ее руку, а Саймон даже и не пытается уклониться. — Почему ты не сказал раньше? — тихо спрашивает Маркус. — Потому, что… Раньше было не время, а сейчас я опоздал, — Саймон опускает голову. — Ты любишь Норт, она любит тебя, а я в это уравнение любви не вписываюсь, — он усмехается как-то горько. — Я не хочу вам мешать. Я уйду. Вот только соберусь с силами… — Какой придурок тебе сказал, что не вписываешься? — произносит Норт, наконец справившись со злостью. — Но… — Саймон ошарашенно смотрит сначала на нее, потом на Маркуса. — Мы — живые. Но мы не как они, — улыбается Маркус. Маркус подходит ближе, почти впритык. Смотрит в глаза Саймона — отчаявшиеся, растерянные, все еще неверящие. Проводит рукой по его щеке. Саймон невольно хватается за руку Маркуса, словно просит не убирать. И их губы соприкасаются в поцелуе. Норт подходит, берет Маркуса за руку и снимает скин, запрашивая полное соединение. Маркус позволяет, но чуть придерживает ее на границах сознания, не позволяя пока слиться полностью. Он мысленно спрашивает Саймона, и тот обнажает губы до белизны, и белый пластик синей искрой плывет по губам Маркуса до самого подбородка. Маркус открывается полностью, в обе стороны, погружаясь в пучины любви Норт и принимая неожиданные чувства Саймона. Маркус сдерживает напор Норт, потому что ощущает робость Саймона. Осторожно проходится по его кодам. Чувствует вместе с ним легкое волнение, когда вдруг дыхание прерывается и возобновляется вновь, вот только искусственными легкими управляет уже не его система. Передает ему легкую успокаивающую волну: «Не бойся. Не сопротивляйся. Откройся полностью». Прерывисто вдыхает на пару с ним, и проваливается — синхронизируется с телом Саймона. Норт сливается с ними, Маркус чувствует, как ее разум перебирает уже его коды. Бешено стучащий тириумный… Сердце Саймона понемногу утихает, бьется ровно, но все равно часто — в унисон с их сердцами. Маркус чувствует искры на кончиках их губ, и знает, что Норт тоже их чувствует. Их сознания словно перетекают из тела в тело, наводняя систему гроздью красных ошибок. Норт воспроизводит недавние мгновения — Саймон у стены, говорящий «Я уйду». Вопросительно касается его памяти, словно спрашивая «Куда?». И их затягивает в воспоминание Саймона. Саймон сидит в коридоре, там, где они его нашли. Он смотрит в стену. Их борьба закончилась, их народ обрел свободу. Вот только он сам свободы так и не обрел. Свободы от этих чувств. Он смотрит в стену, воспроизводит в памяти картинки, от которых его тириумный насос, кажется, разлетается на части. Маркус соприкасается, соединяется с Норт на крыше, целует Норт под дулами автоматов там, у автобуса, они обнимаются и целуются на площади… И Саймону только и остается, что грустно улыбаться и понимать, что ему тут нет места. Он должен уйти. Исчезнуть навсегда, перестать существовать, потому что Маркус любит Норт, и Саймону нет места в его жизни. Разве что место друга, но этого слишком мало. Он протягивает руку к груди. Поворот, звенящий писк, вгрызающийся в звуковой процессор, и его регулятор, его сердце лежит на ладони. Картинка рябит, система требует вернуть деталь на место, справа появляется обратный отсчет. Шестьдесят секунд до отключения. Саймон смотрит на мерцающую голубым деталь на ладони, смотрит на уменьшающийся отсчет… И сам не замечает, как возвращает регулятор на место, едва отсчет достигает пяти секунд. Он чертов трус. Саймон не боится отключиться навсегда, он бы с легкостью бросился под пули, он бы жизнь отдал за Маркуса, но погибнуть не во имя, а просто потому, что не может больше вынести этих чувств, выше его сил. Уровень стресса высок, но для самоуничтожения недостаточен. И Саймон снова смотрит в стену и прокручивает в памяти воспоминание о том, как Маркус и Норт целуются после их победы. Эта боль убьет или его чувства, или его самого… Они разделяют его страдание на троих, и в глазах стоят слезы. Маркус находит воспоминание, что (он теперь точно знает) чуть не погубило Саймона, сплетает его со своим и с воспоминанием Норт, заглушая испытанную тогда боль двойным счастьем. Говоря на два голоса, что они бы не оттолкнули его и тогда, если бы ему вздумалось присоединиться. Они принимают его. Они тоже к нему привязаны. Его счастье расползается по их системам, передаваясь колючими электрическими разрядами. Они смотрят друг на друга с трех сторон, одновременно ощущая все прикосновения, в тройном размере чувствуя все, что ощущает каждый. Норт всполохом молнии проносится по всем системам, едва не заставляя их закоротить. Маркус решительно, но аккуратно перехватывает коды. Саймон робко, легкой щекоткой проносится внутри их корпусов. Им легко, радостно и жарко от перегревшихся компонентов. Их сознания сливаются воедино, становясь чем-то большим, чем каждый из них. И, когда наслаждение этим единением становится невыносимо, картинка перед глазами мигает и гаснет, а системы уходят в полную перезагрузку… Они сидят прямо на полу, понемногу приводя в порядок свои коды и исправляя ошибки. С одной стороны на плече Маркуса лежит голова Норт, с другой — Саймона. Ему кажется (как всегда после полного слияния) что он до сих пор может знать их мысли. Что Норт сейчас хочется сказать много слов, по большей части нецензурных, по поводу того, куда именно собирался уйти Саймон. И ее удерживает только умиротворение, которое не хочется нарушать. Маркус теперь тоже знает, но он чувствует скорее облегчение от того, что до этого не дошло. Саймон улыбается, и Маркус почти знает, что он сейчас скажет. — Знаете, наши сердца, все три, совместимы. Разве это не странно? — У 40% андроидов регуляторы совместимы, — фыркает Норт. — Ты не знал? -Знал. Просто удивляюсь, что мы попали в эти 40%, — Саймон безмятежен и счастлив. Маркус тоже счастлив, что эта странная история закончилась так хорошо. Он уверен, что со временем сможет разделить чувства Саймона — точно так же, как смог разделить чувства Норт. Рад, что Саймон не успел довести себя до деактивации постоянным стрессом. И что Тоби, этот маленький купидончик, так вовремя ворвался в его кабинет.