Письмо

Дорогой Джин, Не спеши сминать это письмо, рвать его. Ты же должно быть именно это делал с предыдущими девяносто девятью. Именно столько их было. Я почти уверен, хотя вполне возможно я просто сбился со счёта и сейчас выгляжу глупо в твоих глазах. Хотя, не уверен, что хоть когда-нибудь выглядел не глупо в твоих пронзительных, таких до боли красивых, таких родных глазах. Это моё сотое и последнее письмо. Я больше не напишу ни одного абзаца, ни одного слова, ни одного предложения посвящённого тебе. Знаешь, я ведь думал, что для того, чтобы я разлюбил тебя, я должен лишь умереть. Но я разлюбил. Прошу поверь, я больше не люблю твой голос, мягкость твоих губ, твой смех, красоту твоих слов и мыслей. Мне больше не снится твой надтреснутый взгляд, такой чертовски похожий на мой собственный. Я больше не грежу мечтой снова, хотя бы раз, сжать тебя в своих объятьях. Хотя бы один чёртов раз… Нет. Это всё в прошлом. Знаешь, это осознание обрушилось на меня вчера. Обрушилось как ушат ледяной воды, как та пощёчина в нашу последнюю встречу. Я смотрел на единственную нашу фотографию, я смотрел на тебя — человека, которого любил всю свою жизнь, и ни черта не чувствовал. Не поверишь, но спустя столько времени мне всё ещё снится, та наша последняя встреча, как мы стояли на морозе, на том клятом перроне. Снится наше последнее прикосновение — твоя пощёчина, снится, как закрывается за мной дверь вагона, и я сползаю по ней вниз, потому что так невыносимо болит в груди, потому что ноги отказываются держать. Наверное, мне стоит закончить это письмо. Оно слишком затянулось для последнего, но я не уверен как. «Я не уверен» — эта мысль преследует меня всю мою жизнь, но сейчас это буквально стало моей жизнью. Я не уверен, любил ли ты меня когда-нибудь? А если любил, то почему не сказала это, когда я признался тебе, или когда я говорил, что уезжаю навсегда, или на том чёртовом перроне? Всего одно твоё «останься» и я бы никуда не уезжал. Я бы всё бросил и не сел в тот вагон. Всего одно твоё «люблю» — сказанное мне и я бы жизнь посвятил тебе Нам. Ну что ж, теперь поздно. То великое чувство, о котором пишут писатели и поэты, о котором сочиняют свои песни великие музыканты, то живое что цвело в моей груди, то, что наполняло светом и смыслом мою жизнь погибло в муках и на его месте ничего не осталось. Осталась только пустая оболочка, не имеющая ничего за душой (А может то, что погибло во мне, и было ею?). Не знаю, прочтёшь ли ты это письмо. Не знаю, дойдёт ли оно до тебя и дошли ли все предыдущие. Да мне уже безразлично на самом деле. Знаешь, мне теперь безразлично всё в моей жизни, после тебя. Ведь я любил тебя когда-то. С любовью, Намджун.