ETA: 7:35AM EST

Юнги просто хотел чёртов кофе. Он бодрствует уже более 32 часов и не может вспомнить, какого хрена он решил, что купить билет на рейс в 5 утра это хорошая идея. Проблема, конечно, заключалась в жалкой сумме на банковском счете и истощающихся сбережениях, но ведь ему так ни разу и не удаётся вздремнуть перед поездкой в аэропорт в эту сранную рань. Всё становится ещё хуже, чем ожидалось, а Юнги явно не входит в круг оптимистов. Он почти забывает кошелёк дома, его водитель убера оказывается пиздец странным, и его останавливают на досмотре, так как, по всей видимости, металлические серьги обеспечили ему обыск в 4 блядских утра. Офицер, обыскивающий его, тоже выглядит пипец жутко. Юнги не доверяет никому, кто работает в аэропорту в 4 утра. Никому кроме сонного бариста в божественном кафе терминала B, в чьи руки он и отдаёт свою жизнь. Что и приводит его в текущий кризис. Юнги просто хотел свой. чёртов. кофе. Но очевидно плохая карма настигла его зад, потому что он не может получить стакан кофеина без проёбывания и без того жалкого утра. Юнги едва берёт в руки свой ванильный ореховый американо — в мыслях уже оживлённый сладким запахом и перспективой скорой бодрости — как тут же в кого-то врезается и разливает свой (драгоценный, спасительный) кофе повсюду. — Блять, дерьмо, — шипит Юнги, так как горячая жидкость проливается на его руку. Он тянется к ближайшей стойке и ставит свой стакан, быстро вытирая руки от горячего кофе об джинсы. — Чувак, смотри, блять, куда идёшь, — Юнги отчеканивает, сильно хмурясь, новое ругательство уже вертится на языке… И тут он встречается с самым охуительным лицом в его жизни, наивно выпученными глазами и губами, раскрытыми в идеальное О от удивления. Юнги закоротило. — Прости! — говорит симпатичный парень, выкручивая руки, — я не ожидал, что ты так быстро пойдёшь. Ты показался довольно медлительным до того, как получил свой стакан, — он робко улыбается, — Кстати, что ты заказал? Моя нога, конечно, болит, но зато пахнет сногсшибательно. Взгляд Юнги устремляется вниз, и он видит чёрное пятно, распластавшееся на штанине спортивок парня напротив. — Я пролил на тебя кофе. Он пролил на него кофе. Юнги, ты идиот. Юнги, ты полный идиот. — Даа, я заметил, — смеётся парень. Он вытаскивает салфетки из диспенсера как-то жалостно, по одной тонкой салфетке за раз, стараясь набрать достаточно, чтобы промокнуть ими жидкость. — Это ваниль с чем-то? Как я уже сказал, пахнет превосходно. — Ваниль и лесной орех, — отвечает Юнги оцепенело, протягиваясь, чтобы помочь набрать побольше салфеток, — блин, чувак, мне так жаль, — бормочет он. Его ловкие пальцы быстро разбираются с диспенсером. Теперь у него куча коричневых салфеток, но он не знает, что с ними делать. «Это ведь общественно неприемлемо вытирать бедро незнакомца, когда пролил на него кофе? Это более или менее приемлемо, если этот незнакомец ослепителен?» Юнги не знает. Хотя возможно, если бы у него был хоть один час на сон, он бы знал. Парень разрешает его затруднительное положение и, улыбаясь, забирает комок салфеток из рук. — Всё хорошо, — говорит он, обмакивая свою ногу, — не то чтобы прям хорошо. На самом деле супер горячо, но я не думаю, что получил ожог, так что расслабься. Ты знаешь, именно поэтому я ношу так много чёрного. Я как Дэдпул. Ты смотрел Дэдпула? Прости, конечно же ты смотрел Дэдпула. Все его смотрели, и он был офигенным. В общем, это как то, что он носит красный костюм, чтобы его враги не видели его кровотечений. Я ношу чёрные штаны, чтобы люди не смогли заметить, что милый незнакомец пролил на меня кофе в 4 утра. Юнги медленно моргает. Его мозг ломается, пытаясь воспринять две тысячи слов, воспроизведённых парнем за последние 7 секунд. Милый? Юнги слишком занят буферизацией, чтобы ответить, и прекрасный незнакомец смотрит на него скорее насмешливо, чем обеспокоено. — Хэй, парень, с тобой всё нормально? Не хочу показаться грубым, но у тебя мешки от прада под глазами. Ты выживешь без той трети кофе, что пролил на меня? Может, мне стоит купить тебе ещё один? — он выглядит супер серьёзным, и Юнги всё ещё в сознании, чтобы найти его искренность умилительной. — Я в порядке, — переубеждает Юнги, пытаясь казаться более внятным, вытирая стакан и закрывая его крышкой, — это ты тот, кого облили горячим кофе. Мне стоит, ээ, купить тебе новые штаны? Очаровательный парень взрывается смехом. Тёплым, и воздушным, и пиздец громким для 4 утра. Юнги должен бы его возненавидеть, но он этого не делает. Это как будильник, под который Юнги не против просыпаться. Если бы он был менее сонным, его бы тряхнуло от такой мысли, но сейчас он слишком занят попытками воспринять слова прелестного незнакомца. — Не, мне не нужны новые штаны. У меня есть стиральная машина, так что думаю, я буду в норме. Я позвоню своему адвокату, если в конце концов придётся возмещать ущерб, — ухмыляется парень. Его лучезарная улыбка это совокупность идеально белых зубов и розовых губ в форме сердца. Юнги чувствует, что слепнет, но пытается не щуриться ради приличия. — Что ж, тогда. — Юнги замолкает. Он моргает один раз, два. — Что ж, тогда всё в порядке? Парень смеётся тихо, потом следует тот же смех, но уже громче и на несколько дБ ниже. Юнги нравится, как это легко звучит. — Даа, всё в порядке. Ещё увидимся, кофейный парень, — очаровательный паренёк хватает со стойки свой латте, радостно машет рукой и поспешно покидает кафе. Юнги следит за парнем, но очухивается. Он несколько раз моргает, ведя рукой по волосам, чтобы привести себя в чувство. Кафе аэропорта. 4:37 по часам на телефоне. Определённо сражён незнакомцем, которого никогда больше не встретит. Отлично. Прекрасно. Юнги делает нерасторопный глоток своего напитка. Позволяет послевкусию задержаться на языке, затем начинает залпом выпивать остальное. Когда остаётся половина, он останавливается отдышаться, зажмуривается и вздыхает. — Блять, — бормочет он, по сути ни к кому не обращаясь. Он берет свой стакан (в этот раз крепко) и направляется к своему терминалу. -- После выпитого кофе (и второго сразу после первого) Юнги садится в самолёт и удачно выходит из своего кататоничного состояния. Это отличная новость, потому что у него всё ещё есть трек, который надо закончить перед встречей с Намджуном в Нью-Йорке. Его стажировка в Атланте возможно была утомляющей и дорогой инвестицией, но он написал много хороших песен пока прибывал в этой хип-хоп столице. Он уверен, что его другу (партнёры по работе, так их называет Юнги, но Намджун знает правду) понравится его прогресс. Его сосед по комнате Джин наверняка тоже похвалит — и, будем надеяться, сводит куда-нибудь поесть, чтобы отпраздновать. Если всё пойдёт по плану, Юнги закончит свой микстейп в течение месяца. Эта мысль будоражит его даже больше выпитого кофе. Его пальцы уже чешутся включить аудио микшер, но он даже не пытается достать свой ноутбук перед взлётом. Он знает, что тогда его ждёт возмущения стюардесс ака «Пожалуйста, разместите вашу ручную кладь на полку или под сиденье, расположенное перед вами». Поэтому он достаёт телефон, вставляет наушники, и получше располагается в кресле, чтобы прослушать готовые треки. Громкая музыка и полное погружение. При таких условиях он бы и не заметил появление человека, сидящего рядом с ним. Но тёплый, сладкий аромат уже знакомого кофе заставило его голову вздёрнуться, а рот раскрыться. — Воу! И снова привет, кофейный парень! — прелестный незнакомец улыбается, закидывая сумку на верхнюю полку. Он снимает со спины рюкзак, пробирается через Юнги к пустому месту возле окна и плюхается на сиденье рядом. На его штанах всё ещё пятно. Его улыбка всё ещё очаровательна. Он пахнет ванилью и лесным орехом. — Привет, — тихо говорит Юнги, снимая наушники и вешая их на шею. — Я знаю, что сказал «ещё увидимся», но не ожидал и вправду тебя снова увидеть, — говорит его новый компаньон по полёту, — но очень даже хорошо, что мы сидим рядом. Нам много есть о чём поговорить. Я решил подавать на тебя в суд за произошедший ранее инцидент. — Ох. Тебе стоит пересмотреть своё решение. Я капец какой бедный — Юнги делает невозмутимый вид. Парень выглядит удивлённым таким твердым, уверенным ответом, но быстро оправляется. — Отличная попытка, дружище. Я — нищий студент. Так что всё ещё подаю в суд. Ты не только испортил мои штаны, но и мой кофе, — он говорит это, выпячивая нижнюю пухлую губу и строит недовольную гримасу, — после аромата твоего ванильного что-то там я понял, что мой обычный латте просто сосёт. И теперь даже моя одежда этим пахнет. Я никуда не могу от этого деться, — вздыхает он. — По-крайней мере ты классно пахнешь, — выпаливает Юнги. Он не хотел, чтобы это прозвучало странно. Но оно прозвучало. Теперь он хочет растворится в сиденье, но его тело лишь цепенеет. — Я пахну своими ошибками, кофейный парень, — говорит он наигранно, — я засужу тебя за такую несправедливость. — Тогда, — отвечает Юнги, уголки губ приподнимаются в полуулыбке, – увидимся в суде. — Ваа, не могу поверить, что ты всё-таки умеешь улыбаться! — прелестный парень заворожен и забывает про судебный иск, — теперь я чувствую себя гораздо лучше, зная, что ты способен на юмор. Давай будем друзьями, — улыбается он и протягивает вперёд руку, — Чон Хосок, последний курс Нью-Йоркской Школы Искусств Тиш, танцор, битбоксер, Водолей. Юнги моргает и протягивает руку для приветствия. Его пальцы длинные и тёплые, и Юнги наслаждается трёхсекундным рукопожатием больше, чем следует. — Мин Юнги. Гений — прямо отвечает он, — трёх слов должно быть достаточно. Хосок хохочет, привлекая на себя пару сонных взглядов других пассажиров. — Брось, чел — Юнги — хотя бы скажи свой знак зодиака! Хотя подожди, — Хосок прерывается, чтобы искоса глянуть на него, — дай-ка угадаю… Скорпион? — Рыбы, — поправляет Юнги, и Хосок вздыхает. — Это бессмыслица! Ты слишком —, — он начинает и снова замолкает. Оглядывает Юнги ещё раз. Мотает головой. — Что ж, на самом деле. Может быть всё окей. Посмотрим. — Я не просил родиться в марте, — пыхтит Юнги. Хосок снова смеётся и легонько бьет того локтем, как будто они с Юнги друзья уже несколько лет. Как будто они не встретились только час назад во время катастрофы с горячим кофе и тонкими салфетками. И когда он дарит улыбку Юнги, она широкая и искренняя. Его милые глаза в форме полумесяца изгибаются в уголках. Любовь ко всем и открытость, кажется, переполняет его. Эта солнечная улыбка заставляет что-то зашевелиться в груди, что глупо, очень глупо. У Мин Юнги передоз кофеина и теперь он сходит с ума. Другого объяснения нет — он бы всё равно его не принял. Стюардесса с приторным голосом просит приготовиться к взлёту. Юнги потирает веки, тихо стонет и пытается приготовиться к продолжению монолога. -- Взлёт происходит без происшествий — раздражает по большей части. Хосок жуёт какую-то жвачку — мятную, думает Юнги, и нет, такие вещи не странно замечать, отъебитесь. Юнги жалеет, что не согласился на предложенную жвачку, потому что теперь его уши насилуют, и он пытается незаметно зевать, чтобы перекрыть этот звук. Он надеется, что Хосок не заметит, как тот облажался. К счастью Хосок отключён, поглощённый какой-то активной игрой. Юнги глядит на него и видит, как пальцы летают по экрану, длинные и тонкие и невозможно быстрые. Юнги уделяет слишком много внимания рассматриванию красивых рук, таких же красивых как сам Хосок. К сожалению Юнги избегает любых и всех гейских мыслей, снижая своё самолётное помутнение рассудка до минимума. Он пролистывает журнал, чтобы отвлечь взгляд от Хосока. Он бегло пробегается по модным рекламам, зевая, часто глотая и хмурясь от давящего на уши звука. Они наконец-то взлетели, когда самолёт достиг 10.000 ft, сообщает стюардесса. Юнги не нужно слушать её пустую болтовню, ведь он и так знает какие свободы сейчас приобрёл. Он тянется за ноутбуком, почти ломает застёжку рюкзака, резко вытаскивая из него компьютер. Он отрывает его, подключает наушники и разминает пальцы, суставы приятно хрустят. Затем он приступает к работе. Он продуктивен хороших полчаса. Он корректирует бридж часть, которая ему не нравилась и доводит басы до идеального состояния. Он чувствует себя отлично, кофеин всё ещё бурлит в крови. Юнги готов нанести последние штрихи первоначальной версии, которая немного ощущалось не так, как надо, когда пугается лёгкого удара локтем. — Хэй, — слышится приглушённый через наушники голос Хосока. Юнги снимает их. — Над чем ты работаешь? Юнги пялится на него. Голова Хосок откинута назад, он сонно моргает. Его телефон с выключенным экраном лежит на коленях. Он крутит в руках наушники и упивается взглядом в экран Юнги. Он выглядит скучающим. Этот парень прервал Юнги от работы, потому что ему скучно. Сейчас 5:38, и Хосок начинает разговор, нарушая всеобщую тишину на борту — все учтивы соблюдать тишину. Этот парень действительно ходит в Школу в Нью-Йорке? Огромный Метрополис «занимайся только своим, блин, делом» и «даже не думай установить со мной зрительный контакт, ублюдок»? Юнги копается в себе и пытается найти там ненависть. Хосок смотрит на него такими оленьими глазками, немного спрятанными за капюшоном толстовки, Юнги полностью сбит с толку. Он вздыхает. — Мм работаю над треком, — коротко отвечает он, возвращаясь к своему экрану. Хосок тоже наклоняется, чтобы посмотреть. — Это круто. Ты создаёшь собственную музыку? — Ага. Отлично, Юнги. Одно слово должно заставить его потерять интерес и отчалить. — В каком жанре? Вот блин. — Хип-хоп, — отвечает Юнги, и тут Хосок резко хватает его за руку и сильно сжимает. — Я люблю хип-хоп! — кричит шепотом Хосок. Юнги просто рад, что тот действительно не закричал в тихом самолёте. — Я хип-хоп танцор на самом-то деле. Моя специальность поппинг, но мне нравится всё! — лицо Хосока светится, улыбка лучится, глаза горят восторгом, — ты что-нибудь уже выпустил? Я оченьхочупослушать. — Нет ещё, — отвечает Юнги и не может сдержать небольшую улыбку. Он может прекрасно представить Хосока, как его поклонника, кричащего в толпе на концерте, оставляющего комментарии капсом на его ютуб канале. Это заставляет его сердце чем-то наполниться. Как по-гейски. Соберись, Юнги. — В общем, это мой последний трек для микстейпа, — поясняет Юнги, отворачиваясь от милого личика Хосока к экрану, — он выйдет в следующем месяце, я думаю. — Это так круто, — Хосок в восторге, — у тебя есть законченные песни? — Ага, — говорит Юнги, доставая телефон. Он открывает свой демо плейлист и передаёт устройство Хосоку. — Если хочешь, можешь послушать. Но тебе стоит заплатить, когда я официально выпущу их. Хосок строит гримасу, — Нищий студент, помнишь? Даже не надейся, — он игнорирует грозный взгляд Юнги и подключает наушники, в нетерпении от предстоящего нового контента. Юнги закатывает глаза, надевает обратно наушники и снова концентрируется на экране. Чёрт, где он остановился? У этой версии так много наложений, что он иногда теряется. Он идёт чуть меньше минуты — потом Хосок резко и бешено ударяет его. Юнги снова снимает наушники раздражённо. — Что? — Твоя музыка офигенная, — затаив дыхание, говорит Хосок. — Оу, — раздражение рассеивается, — ох. Спасибо. — Нет, ты не понимаешь, — серьёзно начинает Хосок, беря обе руки Юнги в свои, — Твоя. Музыка. Офигенная, — его глаза широко раскрыты и откровенны. Он выглядит так, будто встретился со своим кумиром. Юнги фыркает. Он пытается не замечать, как сильно бьётся его сердце. — Хосок, спасибо. Я рад, что тебе понравилось. — Ну нет же, ты всё ещё не понимаешь, — Хосок пытается сильнее сжать руки Юнги, — ты должен выпустить это прямо сейчас. Я заплачу за вайфай — да, я раскошелюсь на настоящие деньги, поэтому, пожалуйста, выгрузи это в интернет прямо, блять, сейчас. Сделай миру одолжение, — отчаянно говорит Хосок. Юнги не может не засмеяться в голос. Несколько сонных и недовольных стонов послышались вокруг, но он не может перестать трястись от смеха. Он вытирает слёзы с уголков глаз, когда наконец-таки успокаивается. — Серьёзно, Хосок, спасибо. Мой микстейп будет готов совсем скоро, — Юнги одаривает его своей редкой широкой улыбкой. Хосок улыбается ему в ответ, немного застенчиво, но затем его глаза расширяются, и его взгляд устремляется на кого-то позади Юнги. — Сэр, — говорит мягкий голос, и Юнги оборачивается. Стюардесса с слишком красной помадой и слишком синими тенями улыбается ему, немного натяжно. Юнги знает, что за этим последует. — Сэр, не могли бы вы быть немного потише? Другие пассажиры пытаются поспать. Юнги рад, что оставил стыдливость и гордость в прошлом. Он посмотрел на неё невозмутимо. — Даа, извините. Она кивнула, и тут он заметил тележку. Он видит кофейник на верхней подставке, и его пальцы дёргаются, реагируя, как собака Павлова, на кофеин. Стюардесса снова начинает: — Что я могу вам предложить выпить? Воду, сок, содовую — может быть кофе? Юнги даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что на лице Хосока сейчас эта подлая ухмылка. В обычной ситуации он бы согласился на кофе, но он отказывается, чтобы доставить Хосоку удовольствие. Он не может быть вечно «кофейным парнем». — Просто воды, — коротко говорит Юнги и слышит фырканье Хосока. Он поворачивается к нему и встречается с чеширской улыбкой, как и ожидалось. Самодовольной и чертовски милой. Чёрт бы её побрал. Стюардесса ставит стакан на его столик. — А для вас, сэр? , — она улыбается Хосоку. — У вас есть яблочный сок? — спрашивает он, и теперь Юнги начинает ухмыляться, получая аккуратный пинок в ногу. — Есть, — отвечает стюардесса, уже наливая. Хосок благодарно улыбается, когда она передаёт ему стакан. — Не желаете каких-нибудь снэков? Арахис, брецель или печенье? — Печенье, — сразу отвечает Хосок, и та протягивает ему их. — Ээ, мм, мне то же самое, — говорит Юнги, отвлечённый безупречной улыбкой Хосока, открывающего печенье. Стюардесса достаёт из тележки такую же упаковку, после чего везёт её к следующему ряду. Юнги поворачивается к Хосоку, у которого щёки уже забиты печеньем. Он выглядит как бурундучок. — Так что, яблочный сок? Тебе пять лет? Хосок смотрит на него — щёки надутые, выражение возмущённое. Смехотворная комбинация. — Это вкусно, — протестует он, выплевывая несколько крошек вместе со своей речью. Он дожёвывает и глотает. — Я ближе к двадцати пяти чем к пяти, — он останавливается, затем самодовольно улыбается, — если бы ты видел мои танцы, ты бы не сравнивал меня с ребёнком, — самоуверенно говорит он. Юнги ненавидит тот факт, что его рот пересыхает. Ненавидит тот факт, что легко может представить Хосока, вертящиеся бедра, плавное и гибкое тело, возможно частично оголённое. Хосок начинает пить свой сок, причмокивая, и Юнги не может поверить, что этот парень учится в колледже. — Мило, — говорит себе под нос Юнги, не подумав. Хосок отлипает от сока. — Что? — Я говорю — отвратительно, — чётко произносит Юнги. У него прекрасно получается делать невозмутимое лицо. Он даже гордится этим, если честно. — Не мог бы ты издавать ещё больше звуков, пока пьёшь? Ты звучишь, как лошадь. Хосок поворачивается к нему лицом и прихлюпывает ещё громче для эффекта. Юнги закатывает глаза. Он надевает наушники, чтобы спрятать покрасневшие кончики ушей раньше, чем Хосок успеет их заметить. -- Хосок начинает смотреть какую-то дешёвую комедию, уже загруженную в бортовую систему, поэтому Юнги фокусируется на своём треке в течение часа. Громкие басы. Юнги не слышит сообщение пилота, трещащий из-за помех голос, объявляющий о входе в турбулентную зону. Однако он прекрасно чувствует первый толчок. — Блять, — бормочет Юнги, когда живот скручивает как на американских горках. Он снимает наушники и глубоко вздыхает. — Господи, мы что попали в турбулентность, или что это? — он поворачивается к Хосоку. Хосок, чьи губы сжаты в тонкую линию, а костяшки рук побелели от того, как сильно он держится ими на ручки кресла. Хосок, который выглядит пиздец напуганным. — Эй, ты в порядке? — Юнги хмурит брови. Хосок издаёт что-то похожее на хныканье, и Юнги хмурится ещё сильнее. — Я, эм, — голос Хосока на несколько уровней выше, слова тоньше и туже, — я очень боюсь высоты. И падения, — он натягивает болезненную улыбку, — как американские горки выбивают из меня всё дерьмо, но они хотя бы на земле. Самолёт ещё раз трясёт, и он вскрикивает. Как самолёт выравнивается, так и Хосок пытается выровнять своё дыхание. Это по большей части безуспешные попытки. — Не то чтобы я был фанатом падений с десятитысячной высоты, — пищит Хосок. Юнги признаётся — он не святой. Когда Намджун кричит во время фильмов ужасов, он лопается со смеха. Он может даже поставить на обои его ноутбука какого-нибудь монстра из фильма, а потом смеяться до упаду от неизбежного пронзительного намджунового крика. Есть какое-то определённое удовольствие в страхе друзей. Поэтому это странно, что трясущиеся руки Хосока и панические вдохи-выдохи заставляют что-то болеть в груди. — С тобой всё будет хорошо? — спрашивает Юнги. Он пытается не выглядеть слишком озабоченным, но его грудь сжимается, когда Хосок сжимает веки и трясёт головой. Беспокойство Юнги заставляет его прокручивать в голове возможные действия. Может ему стоит позвать стюардессу, чтобы попросить какие-нибудь успокаивающие средства. Или плед и ещё один стакан сока. Может у Юнги есть старый мячик антистресс где-то в дальнем углу рюкзака. Вдруг самолёт снова резко теряет высоту, Хосок ноет, и Юнги инстинктивно тянется к его руке своей. Он соединяет их пальцы вместе, и они идеально подходят друг другу. Руки Хосока тёплые и немного липкие от пота. Но Юнги не отстраняется, как он это делает с ледяными руками Намджуна или каким-то образом-постоянно-влажными-от-лосьона пальцами Джина. Он лишь сжимает руку Хосока и видит, как его беспокойство рассеивается из напряженного тела. Он только удивлён, что Хосок не отдёргивает руку, разглагольствуя какую-нибудь «no homo»хрень. Хосок лишь пробует сжать руку Юнги, то сжимая, то расслабляя свои пальцы. — Всё нормально? — тихо спрашивает Юнги. Хосок делает длинный ровный вдох. Юнги совершает ошибку, когда решает взглянуть на него. Хосок кусает губу, яркий румянец покрывает его шею и уши. Он пялится на свои колени. Уголки губ приподнимаются в робкой улыбке. Желудок Юнги по-гейски переворачивается, и он резко переводит свой взгляд обратно к экрану. — Даа, — говорит Хосок, немного ёрзая пальцами, пока их хватка не стала идеальной, — всё хорошо. Юнги кивает и шерстит свой рюкзак, чтобы спрятать в нём свою улыбку. Они держатся за руки какое-то время. Каждый раз, когда самолёт трясётся или снижает высоту, Хосок сильнее сжимает руку Юнги, и тот не сопротивляется. Иногда он в ответ удобно сжимает руку, и Хосок мгновенно расслабляется от давящего тепла. Юнги ни с кем не держался за руки с момента его последних мимолётных отношений несколько лет назад. Это приятно. (Хотя Намджун никогда не должен об этом узнать.) Наконец снова появился голос пилота, объявляющего о завершении турбулентности. Хосок дарит Юнги благодарную улыбку, расплетает их пальцы и вытирает свою потную ладонь о джинсы немного самоуверенно. Чертовски мило. Юнги пожимает плечами, как будто это совсем не проблема (а это и не проблема, пытается убедить он самого себя), и возвращается к своему треку. Он сделал совсем мало прогресса, благодаря тёплой руке и умилительным горящим щекам. — Спасибо, — мягко говорит Хосок. Юнги поднимает взор, взгляд Хосока устремлён к тёмному небу за окном, уши наливаются теплом. — Без проблем. На самом деле это гигантская проблема. Юнги не может перестать пялится на мягкие хосоковы волосы, красные уши, руки, держащиеся за штанины спортивок. Юнги наклоняет голову обратно к креслу и вздыхает. Гейские мысли окружили его. Блять. -- Юнги снимает наушники, когда заканчивает трек. Он знает, что завтра наверняка пройдётся по своим изменениям ещё раз, но сейчас он чувствует удовлетворение. Он подтягивается, издавая тихий стон, и Хосок оглядывает его с маленькой улыбкой. — Хэй, — говорит Хосок, кивая в сторону иллюминатора, — солнце встаёт, если хочешь посмотреть. Юнги тянется к иллюминатору и видит оранжевое зарево на горизонте бесконечных облаков. Он снова прямо садится в кресло и позволяет Хосоку закрыть своим телом окно и наблюдать небо. Окно начинает постепенно светиться вокруг него. Тусклый оранжевый превращается в яркий золотой, который растворяется в голубом, но Юнги в действительности не смотрит на всё это. Он смотрит, как цвета расплываются в очертаниях Хосока, подсвечивая его силуэт в маленьком квадрате. Его волосы взъерошены, и торчащие пряди становятся желтыми на свету. Его румянец теперь исчез, но тёплый свет окрашивает его уши тем же восхитительным оттенком розового. Когда Хосок поворачивается слегка вправо, Юнги ловит взглядом милую форму носа, мягкое закругление щёк, трепетание ресниц. И когда Юнги двигается, чтобы опереть свой подбородок на ладонь, Хосок ловит его пристальный взгляд. — Прости, — говорит Хосок, удивленный тёплым взглядом Юнги за своей спиной, — ты пытался посмотреть рассвет? Я могу немного подвинуться. Слова вылетают раньше, чем Юнги успевают хорошенько их обдумать. — Это не то, на что я смотрел. Хосок слегка приоткрывает рот. Не в шоке, но слегка ошеломлённо. — Оу. Громкий шум помех спас Юнги от желания собственной смерти и Хосока, задающего вопросы. Пилот докладывает, что самолёт заходит на посадку, и стюардессы продолжают инструкциями о складывании вещей и ремне безопасности. Юнги молча убирает свой ноутбук обратно в рюкзак, затем застёгивает его. Он не смотрит на Хосока. Скорее он не может на него посмотреть. Только не после того, как он ляпнул семь самых гейских слов за последние несколько лет — тем более почти незнакомцу. Юнги материться про себя. Он бы хотел, чтобы Хосок воспринимался почти незнакомцем. Может быть, тогда он бы так хуёво не опозорился. — Хэй, — начинает Хосок, и весь самоконтроль Юнги уходит на то, чтобы не застонать. Он так проебался. — Юнги, — говорит Хосок, и его имя звучит мягко и идеально в хосоковых устах. Он ненавидит это. Блять, ему это очень нравится. — Да? — говорит Юнги лениво, копаясь в телефоне, чтобы избежать зрительный контакт. — Когда мы приземлимся, если у тебя будет время, может я могу угостить тебя кофе? Юнги поднимает взгляд. Улыбка Хосока непринуждённая и чертовски милая, как и всегда. — А? — Мы должны пойти выпить кофе. Я знаю, что ты знаешь, что это. Ты, кажется, живёшь на нём, — улыбается Хосок, — может я могу купить тебе один? Ты не спал весь полет — что по большей части моя вина, ведь я тебя беспокоил. Так что? Ты согласен? Юнги уже договорился с Намджуном на завтрак по возвращению в Нью-Йорк. Сокджин ворчал, чтобы тот вернулся домой как можно скорее, чтобы успеть распаковаться перед рабочей неделей. И его тело практически кричит о потребности во сне. — Конечно, — пожимает плечами Юнги, — у меня есть время зайти за кофе. Хосок лучезарно улыбается. — При условии, что ты обещаешь не проливать его на меня в этот раз. Юнги фыркает. — Обещаю. --   Yoongi: приветос в общем сегодня не могу пойти позавтракать Namjoon: ??? Серьёзно? Предупреждаешь за полчаса? Я проснулся на 2 часа раньше wtf Yoongi: сорян. горячее свидание lol Namjoon: Ты в НЙ только две минуты. С кем ты можешь пойти на свидание. Yoongi: не беспокойся об этом Namjoon: Я на 10000% уверен, ты это выдумал Yoongi: мое свидание реально и он охуенно милый Namjoon: Фото? Yoongi: [Photo message — Хосок улыбается, позируя, двумя руками, делая знак пис] Namjoon: Что ж, чёрт, ладно Namjoon: Предохраняйся;)) Yoongi: о боже завались Yoongi: …я буду