***
Гидеону иной раз казалось, что весь мир вокруг перевернулся с ног на голову и медленно сходит с ума. Не то чтобы раньше все было безоговорочно нормально, не то чтобы теперь резко все стало по-другому, просто его не оставляло странное сосущее под ложечкой чувство неправильности. И вместе с тем Гидеону казалось, словно только теперь все медленно встает на свои места, испорченный часовой механизм вновь тикает, отсчитывая секунды, а небо над головой больше не падает. Ее Высочество принцесса Элион улыбалась ему, желала доброго утра и спокойной ночи и большую часть времени была совершенно обыкновенным подростком, насколько Гидеон вообще имел представление об обыкновенных подростках. Сейчас же, сидя в своих покоях, младшая принцесса, долгожданный Свет Меридиана печально смотрела в окно на покатый холм, высящийся на самой границе города. Коронация должна была состояться уже совсем скоро, все в замке были заняты приготовлениями, а народ все чаще выходил на улицы, радуясь скорому вознесению истинной правительницы. Все чаще слышались выкрики о том, что принцесса Фобос наконец исчезнет, а тирания ее окончится, что с новой королевой все, наконец, станет хорошо. Люди искренне верили в собственные слова, не обращали внимания на расхаживающих по улицам стражников, а некоторые из них даже набирались смелости оскорблять и закидывать стражу камнями. Волнения в городе все нарастали, по словам Эрмея проявляли подозрительную активность оборотни, а Гидеон все думал, как бы коронация Ее Высочества не обернулась страшной трагедией. – Гидеон, – позвала принцесса, слегка повернув в его сторону подбородок, – что это там на холме? Гидеон проследил за ее взглядом, хотя прекрасно знал, на что она так долго смотрела. На вершине холма стояло щерящееся острыми углами массивное здание, широкое и низкое, окруженное высоким забором, и Гидеон, конечно, прекрасно знал, что было внутри. Ему даже однажды довелось лично там побывать, однако Ее Высочеству, пожалуй, об этом знать совершенно не стоило. – Это тюрьма, – ответил Гидеон, прислушиваясь к плывущим вокруг эмоциям. – Почему окна моей комнаты выходят на тюрьму? – голос принцессы слегка дрогнул, но все еще остался меланхоличным и чуточку любопытным. – Ее видно отовсюду, если вы хотите смотреть на город, – Гидеон качнул головой, и пейзаж за окном на мгновение сменился. По ту сторону замка, там, где город оканчивался пустынной пустошью, не было ничего, кроме высокой в проплешинах травы, затягивающих глубокой зеленью болот и виднеющейся у самого горизонта кромки темного леса. Возвышающийся, точно прокалывающий острыми башнями небеса замок будто отделял друг от друга жизнь и безжизненное существование, был одновременно центром этого мира и его концом. По ту сторону от него, у подножья отвесной скалы скапливались лишь камни и трупы тех, кто попытался проникнуть внутрь, не получив приглашение. Раздался разочарованный вздох, и морок опал, вновь открыв вид на серый от наступающего дождя город. Осень в Меридиане и без того была дождливой, однако в этом году с неба лило так, будто скоро кроме воды не должно было остаться ничего. Отдаленные деревни и города затапливало все чаще, реки выходили из берегов, а единственное в этом крошечном мире море бушевало, кажется, не переставая. Тучи сгущались над замком, клубы черного дыма то подступали, то отдалялись, позволяя вздохнуть, и Гидеон нутром чувствовал, что что-то приближается. Все изменилось слишком быстро лишь на первый взгляд, этот мир был сумасшедшим с самого начала, и все шло слишком хорошо, чтобы разом встать на свои места. – Я хочу прогуляться, – прервала размышления Гидеона принцесса. Тучи над городом сгущались, налетал и опадал под ноги ветер, и крошечные люди, едва видимые с такого расстояния, копошились, старательно убирая с улицы утварь и сушащуюся на веревках одежду. Принцесса не отрывала пристального взгляда от стекла, смотрела в одну точку, будто завороженная, а на лице ее блуждала все та же задумчиво мечтательная улыбка. – Ваше Высочества, вот-вот начнется дождь, – первые капли как раз упали на стекло и стекли вниз, оставляя режущие город напополам разводы. – Выйдем, как только он прекратится, – мотнула головой принцесса, и Гидеон склонился, отступая к двери. Эта маленькая принцесса, пятнадцатилетняя девочка из другого мира сильно изменилась с их первой встречи. Сначала она показалась Гидеону несмышленым ребенком, неспособным даже сбежать от опасности, потом – очаровательной малышкой, храброй и наивной одновременно, а потом вдруг он увидел в ней королеву. Не прошлую или будущую, не маленькую принцессу, едва ли знакомую с реалиями потустороннего мира, а настоящую правительницу, немного испуганную, но решительную. Ее Высочество принцесса Элион шагала спокойно, улыбалась, когда ей кланялись, и отдавала приказы так, будто делала это всю жизнь. Она больше не была обычным ребенком, Ее Высочество принцесса Элион была жадной, как и ее старшая сестра, упрямой и стремящейся вперед в желании заполучить то, что и так по праву принадлежало ей. Дождевые капли барабанили по стеклу, стекали, разбиваясь и смешиваясь, талыми кристалликами льда и в конце концов впитывались в землю, чтобы однажды снова подняться на небеса. Странное чувство щекотало в груди, от чужого нетерпения сводило зубы и стучало в висках, но Гидеон никак не мог разобрать, чего хочет эта сидящая перед окном девочка. Ее Высочество вычерчивала траекторию стекающих по стеклу капель пальцами, тихонько смеялась и рисовала узоры, тут же исчезающие, смываемые потоком небесных слез. Город в одно мгновение опустел, стал едва ли виден за шумящей дождевой стеной, только мерцали в наступившем полумраке отражающие серое грозовое небо лужи. В покоях принцессы было темно, лишь освещали бледное лицо сверкающие время от времени молнии, и отражающаяся в стекле улыбка казалась отчего-то предвкушающей и немного жуткой. Гидеон хотел бы закрыть глаза или выйти вон, но продолжал следить, как сливаются в замысловатые узоры дождевые капли, ведомые тонкими девичьими пальчиками. Тишина шелестела проникающим в щели ветром, парила холодной влагой, от которой испарина выступала на лбу, а где-то вдалеке, у самого горизонта, пробивалась полоска чистого голубого неба. Не прошло и четверти часа, как дождь начал смолкать, серость отступила, и в покои ворвался оглушающий запах свежести. Ее Высочество распахнула окно, и упругие капли осели на ее лице, смешавшись с переливчатым задорным смехом. Принцесса рассмеялась, оборачиваясь так, что собранные в косички волосы хлестнули ее по плечам, и Гидеон увидел стекающие по щекам мокрые дорожки. Сердце на мгновение ухнуло в пятки, а потом он понял, что это всего лишь дождь. Серая, словно глаза младшей принцессы, туча ушла дальше и куда-то вбок, от яркого, выглянувшего из-за облаков солнца заискрило и засверкало, и вдруг стало так тепло и приятно, что Гидеону страшно захотелось кого-то обнять. – А теперь идем, – Ее Высочество крутанулась на пятках и широко улыбнулась, – дождь закончился. Нечто в груди предвкушающе сжалось и затрепетало, Гидеон подхватил ее улыбку и склонился в полупоклоне, прижимая к груди ладонь: – Позвольте, я провожу вас в сад. Он особенно прекрасен после дождя.***
В голове пусто зазвенело, перед глазами все сделалось белым, и замерцали колокольчики полузабытым на границе сознания отзвуком. Анна рвано выдохнула, только теперь осознавая, что снова забыла дышать, отступила и встретилась с пронзительным взглядом Химериша. Он смотрел прямо в упор укоряюще, чуть сдвинув брови на переносице и сцепив ладони в замок перед собой, но Анна отчетливо видела искорки смешинок в его глазах. Собравшиеся в зале обратили на них взоры, но смотрели будто мимо, совсем рядом с лицом Анны, где ярким пятном горело нечто багряно-красное. Обступившие ее со всех сторон девочки в разноцветных, но все равно слепяще белых нарядах взволнованно переговаривались, зовя кого-то незнакомым именем. – Прекрати, – повторил Химериш, легонько хлопая Анну по лбу. Или вовсе не Анну, потому что ощущение оказалось потрясающе плотным, совсем настоящим, а не прошедшим насквозь бестелесным холодком, как это было все время с тех пор, как она оказалась здесь. Красное пятно колыхнулось, защекотало щеки, и чужой, по-юношески высокий нескладный голос вырвался из ее рта. – Почему вы продолжаете меня бить? Перед глазами плыли разноцветные пестрые пятна, в висках колотило, и Анна снова сделала вдох. Дышать ей, оказывается, было чертовски необходимо, без воздуха давило в груди и драло горло, кружилась голова и подкашивались колени. – Вилл, ты в порядке? – кто-то подхватил ее под руку, снова назвал чужим именем. Белесая пелена постепенно рассасывалась, пряталась по углам, исчезая из ее поля зрения, и все вокруг наконец сделалось цветным и красивым. Белое больше не сливалось с белым, обретя оттенки и краски, и Анна вновь почувствовала себя живым человеком. – Да, я… – ее-чужой голос дрогнул, прохладная ладонь коснулась лба, – просто голова закружилась. Это была, совершенно очевидно, вовсе не ее рука. Пальцы оказались короткими, ногти – некрасиво обкусанными, а загорелое запястье было неправдоподобно тонким. Химериш, если взглянуть внимательнее, тоже стал будто бы выше, но смотрел на нее все так же ласково, хоть во взгляде его теперь и скрывалось искристое озорство. Анна снова вздохнула, тряхнула головой, и красное марево на мгновение застило глаза. Сердце испуганно сжалось, подступив к самому горлу, но пелена быстро рассеялась, оставляя перед глазами ниточки-росчерки. Анна попыталась схватить их чужими руками, и оказалось, что багрово-красное трепещущее вокруг нечто – это ее собственные волосы. Впрочем, очевидно, тоже чьи-то чужие, потому что Анна все еще прекрасно помнила, что всю жизнь пробыла кудрявой блондинкой. Неужели она заняла чье-то тело, как это бывает в глупых рассказах, так не похожих на реальность? Или Анна всегда была такой, с чужим именем, руками и волосами, а какое-нибудь внезапное потрясение просто пробудило ее воспоминания о прошлой жизни? Или она попросту в одночасье сошла с ума? – Ну же, дорогая, – сморщенные старушечьи руки мелькнули перед лицом, и Анна невольно отшатнулась, – не будь настолько нетерпеливой. Ян Лин. Это имя отчего-то вертелось в голове, но Анна не могла понять точно, кто именно помнил его. Она все больше смешивалась с девочкой-стражницей Вилл, кажется, впитывала ее воспоминания и никак не хотела возвращаться. Куда она должна вернуться, Анна тоже не помнила, от дыхания приятно щекотало грудь, а ощущение твердой земли под ногами возносило под небеса. – О чем вы говорите? – снова вырвался из ее рта чужой голос. – Я что-то сделала не так? Она мотнула головой, и вместо старухи перед глазами замелькали смутно знакомые чужие лица. Четыре девочки смотрели на нее обеспокоенно, но Анна не могла понять, что именно тревожит их. Аурамеры кружили неправильно, следовали друг за другом тусклыми разноцветными шариками, а вода под ними мерцала идеально ровной зеркальной гладью. Анна видела в ней собственное отражение совсем недавно, когда Химериш сказал, что нет в этом мире ничего, что было бы ей неведомо. Сердце испуганно билось спрятанной в клетку птичкой, цвета становились все ярче, и Анна буквально чувствовала, как висит в пустоте белоснежный замок посреди облаков. Да, это было не ее тело. Стражница Вильгельмина Вандом стояла посреди зала, и все вокруг смотрели на нее, будто что-то случилось, но совершенно не знали, что именно. Химериш легко улыбался, Ян Лин обнимала ее за плечи, не позволяя уйти, и трепыхались на спине тонкие стрекозиные крылья. Она готова была взлететь, оставив обеспокоенные взгляды внизу, но ноги стояли на земле слишком прочно. Анна смотрела вперед сквозь полуопущенные рыжие ресницы и понятия не имела, что должна теперь делать. Разум постепенно прояснялся, но уходить все еще не хотелось, от каждого вздоха горели огнем легкие, и она все еще чувствовала себя потрясающе настоящей. Ладонь Химериша снова ударилась о ее лоб, щелкнули костяшками пальцы, и она ойкнула, потирая ушибленное место. Было не то чтобы больно, однако от неожиданных, полузабытых уже ощущений вдруг заслезились глаза и подкосились колени. Кто-то подхватил ее за локоть, не позволяя упасть, все вокруг снова заголосили, а лицо Химериша вдруг снова сделалось близко. Он присел перед ней на корточки, похлопал по макушке и растрепал волосы, и Анна невольно подалась вперед, подставляя всю себя неожиданной ласке. – Эта девочка не выдержит твоей силы, – сказал он одними губам так, чтобы никто больше не слышал. – Все правда будет в порядке? – спросила Анна, и голос ее потонул в отзвуках звенящих в воздухе колокольчиков. В ответ, словно вопрос показался ему неожиданно сложным, Химериш лишь мягко улыбнулся и покачал головой. Он не знал ответов на ее вопросы, потому что никогда не был настоящим Оракулом, но и этого Анне оказалось достаточно. Все вокруг снова стремительно заволокла белесая пелена, зазвенели в ушах колокольчики, и она провалилась куда-то вглубь, где дышать ужасно необязательно.***
Гулко капала в полной звенящей тишине кровь, красные капли собирались в темную лужицу и впитывались в камни Заветного города, исчезая шипящим дымком. Калеб, словно завороженный, смотрел на лежащее на полу тело, выглядящее точь-в-точь как его собственное, и никак не мог заставить себя вытащить из его груди меч. Стоящий рядом Ватек шумно втягивал носом воздух, а все остальные, все еще находящиеся в зале, не издавали ни единого звука. Красная кровь стекала по шершавым камням, заливалась в щели и исчезала, смешиваясь и впитываясь в самую древность этого места. Противно было признавать, что увещевания Фобос оказались правдой, однако Калеб, несмотря ни на что, все равно не собирался в полной мере помогать ей. Впрочем, он мало знал о ее настоящих намерениях и мог лишь предполагать, что ничем хорошим происходящее не закончится в любом случае. Скопившаяся густой отвратительной лужей кровь вдруг забурлила и зашипела, словно в одно мгновение вскипела, а несколько брызнувших на ноги капель насквозь прожгли плотную ткань штанов. Калеб, рвано выдохнув, наконец вытащил из груди трупа меч, отступил, отбрасывая почерневшую железяку в сторону и затылком уперся в шепотки за спиной. Все его товарищи смотрели пронзительно, точно сравнивали его с лежащим на полу трупом, и от этого у Калеба шевелились на голове волосы. Он, пожалуй, не смог бы объяснить, что именно здесь происходит, потому что рот попросту не открывался, и это, кажется, был первый раз, когда Калеб оказался настолько шокирован. Фобос показывала ему видения и воспоминания, Калеб знал, что где-то расхаживает его незваная копия, но ощущение от убийства самого себя собственными руками все равно оказались поистине тошнотворным. – Фобос пыталась подменить нашего вожака! – заорал Ватек, и звук его голоса напрочь выбил воздух у Калеба из легких. Люди за его спиной заголосили громче, по длинным каменным коридорам разнесся шелестящий гул, а труп тем временем вскипел и исчез в щелях между мшистых камней. Калеб поморщился, ощущая скрестившиеся на нем взгляд, все продолжал сверлить взглядом место, где исчезло тело, так похожее на его собственное. Горький комок тошноты подступал к горлу тугими толчками, а испаряющаяся в воздухе черная кровь отравляла легкие ядовитым дымом. Калеб понятия не имел, что это за чертовщина, не мог ни согласиться, ни отвергнуть расползающуюся за спиной версию, а взгляды тем временем становились все пронзительнее. Эти люди верили ему безоговорочно, но теперь никто из них не мог с уверенностью сказать, когда Калебов стало двое. Сам Калеб тоже не мог быть уверен, что не является такой же чернильной копией, вообразившей себя настоящим. – Ты что-нибудь об этом знал? – тихо спросил Ватек, опуская тяжелую руку ему на плечо. Он смотрел в то же место, что буравил взглядом Калеб, но во взгляде его читалось скорее отвращение, чем потрясение. Ватек не сомневался в том, что Калеб рядом с ним – настоящий, будто бы аферы Фобос никогда не были такими уж страшными. Калеб дернул подбородком, мотнул головой, так и не в силах вымолвить ни слова, и в ухо ему ударил громкий раскатистый смех. Ватек похлопал его по плечу, обернулся к остальным и принялся что-то говорить. Слова, однако, пролетали у Калеба мимо ушей, голова сделалась тяжелой и гулкой, а пятна черной крови на камнях казались вытекающими из его собственного тела чернилами. Шум за спиной крепчал и обретал плотность, кто-то кричал и хлопал в ладоши, но Калебу все равно казалось, словно его коконом окутывает густая от едкого запаха крови тишина. Он осознавал, что был жив, пока был кому-то нужен, в конце концов он был обретшим разум цветком, сумевшим сбежать, вырывавшись из сковывающих лодыжки и запястья оков. Взгляд невольно скользнул вниз, Калеб вздрогнул, пошатнувшись, и гул голосов ударил, подтолкнув его в спину. – То, что он исчез так, не означает, что этот – настоящий! – закричал кто-то, но ему быстро зажали рот. – Калеб есть Калеб, и если он сказал, что это проделки Фобос – так оно и есть! – не согласился другой. Где-то неподалеку плакал ребенок, тихо шептались женщины. Калеб глядел себе под ноги, все отступая назад, вообще-то ничего до сих пор не говорил, потому что в горле стоял, поднимаясь и опускаясь, ядовитый комок черной крови. Люди за его спиной, его верные соратники, те, кому он поклялся помочь даже ценой своей жизни, громко переговаривались и спорили между собой, обвиняя и поддерживая его одновременно, и Калеб сам уже не мог понять, кто именно из них двоих растворился в камнях кровавой лужей. Споры разгорались все жарче, гул голосов сливался с громыхающим снаружи громом, хотя отсюда его услышать было невозможно. Перед глазами плясали черные точки, ноги жгло в тех местах, где штаны прожгла черная ядовитая кровь, и Калебу одновременно хотелось все объяснить, чтобы все замолчали, и достичь того же, но путем трусливого побега. Калеб никогда не считал себя трусом, но теперь отчего-то ему было страшно. Он не знал, являлось ли происходящее уловками зачем-то отпустившей его Фобос, или все ее россказни оказались всамделишной правдой. Калеб даже не был уверен в реальности происходящего, ведь возможно он все еще оставался цветком в вазе с водой на Земле и просто видел предсмертные галлюцинации. В конце концов, когда шум вокруг достиг пика, а пронзительные недоверчивые взгляды перестали впиваться в спину, Калеб сбежал, скрывшись в одном из потайных ходов. Заветный город вообще был напичкан потайными ходами на все случаи жизни, и один из них как раз вел к королевскому замку, к нынешней самопровозглашенной хозяйке которого у Калеба накопилось слишком много вопросов. Он вынырнул из кустов в саду, разодрав рукава рубашки острыми шипами цветущих роз. Фобос любила розы, хотя больше по душе ей приходились лилии, и в этом месте не было уголка, не занятого изящными распустившимися бутонами. Калеб протиснулся дальше, выбираясь на узкую тропинку, задрал голову, упираясь взглядом в нависающий сверху балкон, и вздрогнул от пронзившей насквозь насмешки. – Здравствуй, цветочек, – качнула головой Миранда, упираясь ладонями в перила. Мгновение – и она сиганула вниз, ловко приземлилась рядом и отряхнула пришедшее в беспорядок короткое платье. Калеб скривился, отступил на шаг и спиной уперся во влажные листья и колючие шипы. – Прекрати звать меня цветочком, – он кашлянул, но голос все равно вышел хриплым и неестественным. – Но ты и есть цветочек, – Миранда по-детски наивно склонила голову набок, клацнула острыми зубами, – почему я должна перестать так тебя называть? Застрявший в горле ком постепенно опускался, проталкивался ниже к самому сердцу, и привкус ядовитой черной крови на языке выплескивался наружу хрипом и сдавленным кашлем. Калебу казалось, что он не может нормально дышать, но теперь хотя бы его не насаживали на пики недоверчивые осуждающие взгляды товарищей. Миранда глядела заинтересованно, выглядела как ребенок, стояла, склонив голову набок и сложив за спиной руки, и разве что ножкой не шаркала. В глазах ее отражалась ленивая заинтересованность, но вопросов она не задавала, впрочем, давая понять, что так просто Калеб теперь территорию замка не покинет. – Каково это, вдруг оказаться чужим среди своих? – в голосе ее сквозило как будто призрачное сочувствие. – Паршивое чувство. Она словно задала вопрос, и сама же на него ответила, а Калеб так и остался стоять, глядя, как колыхаются на ветру обрезанные до плеч черные как ночь волосы. Миранда выглядела, словно заблудившийся ребенок, приставший за помощью к первому встречному, глаза ее сверкали в свете утихающих вдалеке молний, а на лице то всплывала, то опадала хищная, совершенно не детская ухмылка. Она знала, о чем говорила, совершенно не спрашивала, не нуждалась в его ответе. – Что это было? – слова вырвались из горла сами собой, а улыбка Миранды на мгновение сделалась еще шире, обнажая два ряда белоснежных острых зубов. От прошедшего дождя в воздухе витал запах влаги, земля, напитавшаяся водой, хлюпала под ногами, и от неосторожного касания ближайшие кусты обдавали взрывом прозрачных брызг. Где-то вдалеке все еще сверкали молнии, долетал запоздалый гром, и только пристроившиеся на деревьях птицы взлетали и перебирались с ветки на ветку. – Что было что? – высокий голос прервал молчание, и Калеб невольно дернулся, отступая. Скопившиеся на упругой листве брызги обдали его прохладой, улыбка пропала с лица Миранды, и она низко поклонилась, прикрывая глаза волосами. Знакомое светлое лицо показалось Калебу отвратительным, пока он не рассмотрел, что это вовсе не Фобос. Девочка-подросток вышла из-за угла в сопровождении чародея, оглядела их заинтересованно и хихикнула, будто застала за чем-то неприличным, и Калеб почувствовал, как окрашивает щеки багрянцем взбурлившая в животе горячая волна.