Двое в окопе

Мир — игрушка в руках тех, у кого есть деньги. С этим спорят только дураки и политики. Хотя, стоит ли разделять эти два понятия, сказать сложно. Но, так или иначе, а мир стал игрушкой, а войны – одна из самых любимых и выгодных игр олигархов. Почему-то подобные мысли посещают меня именно тогда, когда я сижу в окопе и отрабатывая очередную мишень. Не скажу, что получаю от этого удовольствие, но и чувства вины уже давно нет. Проще зарыть это всё в себе и просто делать то, что ты должно делать. А долг штука опасная. Но в этот раз всё было иначе, от слова совсем. Я тупо смотрел на пацана, сидящего напротив и направившего прицел на меня. Смотрел долго, внимательно, но уступать ему не стал. Что-то внутри меня тормозило действие, не мог просто взять и спустить курок, как делал это обычно. Да и он не спешил прикончить меня на месте. А пацан-то совсем ещё молодой. На чёрном от грязи лице даже щетины ещё не было, взгляд бегал по мне, как по голой девке, возбуждённый и испуганный. Он был смазлив, если выживет, то со временем возмужает и от слабого пола отбоя не будет. Черный густой волос, торчащий из-под каски, квадратное лицо, ровный и высокий нос, тёмно-карие глаза, похожие на две дырки, в такие глаза обычно тяжелее всего смотреть. Жаль, что попал на войну, очень жаль. А она, тварь такая, никого стороной не обходит. И веселятся те, кто играются этим, а люди простые страдают. И будут страдать, тут уж ничего не попишешь. Я глядел внимательно. И он смотрел тоже. Но оба не расслаблялись ни на одно мгновение, боялись друг друга, вздрагивали одновременно и дышали, будто в такт друг другу. Синхронность — одним словом. А над головами свистели пули, там, где-то далеко, что-то подрывали. Земля дрожала, а вместе с ней и мы. Сидели, по меньшей мере, так минут десять. Потом руки начали затекать, а одно положение просто надоедать. Но не сказал бы, что десять минут длились невыносимо долго. Скорее пролетели как пара секунд, если бы я не знал периодичность взрывов и то, как они связаны все временем. На войне запомнишь и не такое. Выглядели мы, наверное, со стороны очень глупо. Два солдата сидят и не могут прикончить друг друга. Это ведь, казалось бы, не так уж и сложно. Но когда вот так глядишь в лицо своему врагу, когда видишь его глаза, внутри что-то личное просыпается. Мишень становится человеком. Я постепенно начал расслабляться, даже усмехнулся, уже опустил автомат себе на колени, глядя на мальчишку и ждал. Не было страха перед смертью, не было желания убежать и спастись. Я почему-то знал, что он не выстрелит. Если не убил пять минут назад, то и спустя время не сделает этого. Только если в нём человек ещё, конечно, не умер. И он тоже опустил оружие, уставился на меня в ожидании. Страшно на войне встретить Человека. Особенно страшно, когда этим человеком оказывается тот, кого тебе приказано убить. И для своих ты можешь стать предателем. Зато не предал самого себя, а это главное. Такой была последняя мысль, прежде чем моё тело повалилось на холодную землю. До последнего вздоха я смотрел ему в глаза, а он смотрел в мои, уже стеклянные и неживые.