***
Следуя за Реджиной и мистером Брисби по участку, Эмма смотрела себе под ноги, будто её саму вели, как какую-то заключённую. Она не хотела находиться в подобных заведениях, смотреть в глаза блюстителям закона, которые, исходя из стереотипов, только и поедают пончики. Она даже не хотела это проверять, позволяя себя вести за руку в неизвестном ей направлении, но как только они оказались в закрытом, хорошо освещенном помещении, Эмма подняла свой взгляд. — Мисс Миллс, я отлучусь на пару минут, — сказал Брисби и, получив одобрительный кивок, скрылся за дверями помещения. Ему предстояло собрать всех подозреваемых и ввести их в соседнюю комнату, на которую открылся вид через стекло, имитируя по ту сторону зеркало. — Милая моя, — Реджина приблизилась к Эмме и заключила её в крепких объятиях. — Скажи, чего ты сейчас хочешь больше всего остального? — Хочу домой, — Эмма попыталась натянуть улыбку, когда Реджина отстранилась и начала гладить её по щеке. Она была готова провести все две недели отпуска, любезно данного ей начальницей, дома и никуда не выходить. — Это мы реализуем с тобой сразу же после того, как ты их опознаешь. Родная, пара минут и мы уедем отсюда, — Реджина сделала ещё шаг и оказалась вплотную к Эмме, обнимая её за талию. — Может, ты хочешь куда-нибудь сходить? Или поехать отдыхать? — Я никогда не была на море, — прошептала Эмма, уткнувшись лбом в длинную шею, на которую утром упало несколько капель парфюма. — Может, мы сегодня сходим на пруд? Уток покормим. — Всё, что захочешь, любимая, — мимолетно коснувшись пересохших от волнения губ, Реджина ощутила, как её девушка немного расслабилась. За вчерашний проведенный за работой вечер она может себя побаловать прогулкой у пруда, где не гуляла уже очень давно. — Я куплю нам мороженого, какого только захочешь. С шоколадной крошкой и политое горячей карамелью. — Звучит потрясающе. Ещё пару минут они постояли молча, обмениваясь улыбками, короткими поцелуями и нежными прикосновениями, но потом их прервали по понятным причинам. — Эмма, у нас всё готово. Мы можем начать, или Вам ещё нужно немного времени? — держа в руках какую-то папку, спросил вошедший следователь. — Начнём, — взяв Реджину за руку, Эмма сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, и втроём они подошли к стеклу. Свет в комнате, на которую открылся вид, зажегся, но в ней никого не было, ну спустя считанные секунды внутрь вошёл мужчина в полицейской форме, а следом за ним подозреваемые. Солдатиками они шли друг за другом, пока все не выстроились в одну линию. Реджина оглядела каждого и сосчитала их количество. На их лицах красовались усмешки, причём слишком наигранные. Видимо, этот фокус с зеркалом все уже знали. Под их взглядами Эмма почувствовала себя вновь незащищённой. Её глаза были опущены ещё с того момента, как мужчины начали заполнять комнату, она их не видела, но ощущала взгляды на себе. — Эмма, посмотрите, пожалуйста, внимательно на каждого из них, — попросил Брисби, видя её явное отрицание ситуации. Поднимая голову, она на автомате прикрыла глаза, но лишь на несколько секунд, чтобы вспомнить тех людей в переулке. Сердцебиение участилось, лоб покрылся испариной, но рука, лежащая в её руке, успокаивающе сжимала и дарила чувство защищенности. Два, один. Эмма резко открыла глаза, и её взгляд начал бегать от одного мужчины к другому, пытаясь рассмотреть, но она не понимала ничего. Втянув носом воздух, она шумно выдохнула и попробовала всё сначала. Она начала с первого человека с левого края. Это определённо был не он. Она смотрела не только на лица, но и на телосложение, сопоставляя с лицом, ведь за эти дни её мозг мог исказить всю информацию. Когда она дошла до шестого по счёту человека, её сердце замерло, а сама она сделала шаг назад, пытаясь оказаться как можно дальше от него. Он был одним из них двоих. Именно в него Эмма врезалась, и именно он назвал её лапочкой, после чего у неё появилось жуткое отвращение к этому слову. — Эмма, — прошептала Реджина, удерживая её руку в своей. — Ты узнала кого-то? Но Свон промолчала, ведь дальше её охватила паника. Рядом с этим человеком стоял и второй, который делал с ней аморальные вещи и по всякому материл. Каждый раз глядя на свои раны на коленях, она вспоминает его лицо и грубые руки, которыми он удерживал её и заставлял смотреть в глаза. — Да, — лишь одна слезинка скатилась по её щеке, большего она себе не позволила. Её тут же охватила злость, и шквал эмоций начал уничтожать её изнутри. Хотелось кричать, ломать, бежать. Всё вместе, но ещё больше хотелось прыгать. С какого-нибудь дома, или с обрыва в бездну, чтобы тонуть не только в эмоциях, но и воде. Чтобы её тело омыло со всех сторон, делая вновь той чистой девочкой. Хватит! — крикнула она мысленно, но казалось, будто это услышал весь участок. — Кого Вы узнали, Эмма? — Брисби видел, с какой злобой и ненавистью девушка смотрит в одну точку и сжимает кулак. — Шестой и седьмой, — её голос даже не дрогнул, становясь стальным и жёстким. — Номер шесть и номер семь, шаг вперёд, — скомандовал Брисби, зажимая кнопку на какой-то аппаратуре, после чего его голос раздался в соседнем помещении. Эмма ещё ближе подошла к разделяющему их стеклу, тем самым разрывая тактильный контакт с Реджиной. Она смотрела в их мерзкие глаза, отчего становилось дурно, но взгляд она не отводила. — Вы уверены, что это они? — уточнил следователь, встав рядом с Реджиной. Открыв папку, он протянул ей досье всех подозреваемых, но показал именно на этих двоих мужчин, которые числились мошенниками, но никак не насильниками. Конечно, они могли перейти на другую скользкую дорожку, но что-то его смущало. — Да, это точно они, я же Вам дала показания, — немного взбунтовалась Эмма, поворачиваясь к мужчине лицом. Её бесило то, что ей сейчас не верили. — А второго и пятого мужчин Вы не узнаете? — отвернувшись, она вновь начала рассматривать их лица, пытаясь что-то вспомнить, но это не дало никакой информации. — Нет. Ситуация стала слегка не понятной, хотя слово «слегка» потеряло в этом контексте своё значение, ведь, глядя на настоящих насильников, Эмма сказала, что не знает их. Она не врала и не пыталась кого-то выгородить, к тому же в этом не было никакого смысла, но те мужчины, которые на днях изнасиловали девушку, самой Эмме никогда не попадались на глаза. — Что-то не так? — шепотом спросила Реджина, чуть склонившись к плечу мистера Брисби. — Все в порядке, — он не стал никак комментировать ситуацию, дабы потом Эмма не изменила решение, случайно подслушав разговор и усомнившись в своих мыслях, да и саму мисс Миллс не хотелось тревожить. Они дали показания и теперь с чистой совестью могут отправляться домой, а остальное уже дело участка. — Думаю, вы можете быть свободны. — Отлично. Эмма, — кивнув мужчине, Реджина подошла к своей девушке и взяла её за руку, чтобы оторвать от лицезрения преступников. Её впечатлительной и эмоциональной натуре не за чем было на это долго смотреть. — Мы можем ехать. — Да, конечно, — она не переставала смотреть в глаза тому, кто пошатнул её и без того слабую психику, и лишь очнулась от мыслей, когда Реджина потянула её к двери. — До свидания. — Всего хорошего, — произнёс мужчина и вытер со лба испарину, когда девушки покинули помещение. Ему предстояла тяжёлая работа, на которую он согласился ещё очень давно, поступая на это направление. Эдвард Брисби любил загадки, но ещё больше он любил искать ответы. — Реджина, у меня есть просьба, — немного агрессивно хлопая дверью машины, произнесла Эмма, устраиваясь на переднем сиденье. — Купи мне сигареты. У меня нет с собой паспорта. — Нет, — строго заверила Миллс, не поощряя эту пагубную привычку, и плавно тронулась с места. — Ты не куришь, Эмма, и приучать тебя к этому я не буду. Если ты хочешь расслабиться, я налью тебе за ужином бокал вина, не более. — Хватит мне всё запрещать, — прошипела Эмма, сжимая зубы, чем сама себя удивила. Реджине было неприятно слышать этот тон и нотки неприязни, но она не даст ей угробить своё здоровье. — Я тебе запретила только курить, и не считаю это не правильным, дорогая, — она сохраняла спокойствие, понимая, что это кто-то должен сделать из них двоих. — Я понимаю, солнце, что тебе было тяжело, и мне было также, глядя на тебя, поэтому извини, но нет, я не куплю тебе сигареты. Фыркнув, Свон отвернулась к окну и сделала вид, будто ей интересен серый пейзаж за окном. Она осознавала, что сама в какой-то мере не права, но не собиралась это признавать. — Как ты и хотела мы поедем сейчас в парк, погуляем возле пруда и покормим уток. Прогулка поможет нам немного отвлечься и расслабиться. — Нет, поехали домой, — надулась Эмма, чем вызвала лёгкое раздражение со стороны Реджины. — Хорошо, — но внешне она никак это не показала. Развернув машину в другую сторону, они двинулись по направлению к дому и всю оставшуюся дорогу провели молча. Реджина понимала, что ни в чем не виновата, и прыгать перед ребёнком не будет. Да, она очень любит Эмму и сделает ради неё всё, что угодно, но в этой ситуации она оставит её, дав время подумать. Зайдя в лофт, Реджина скинула с себя пальто и оправилась на кухню, чтобы налить себе бокал вина. Пусть сейчас только обеденное время, но ей нужно отвлечься, в конце концов её терпение даёт трещины. — Обед в холодильнике, вино тоже, — сказала она, проходя мимо Эммы, по направлению к своему кабинету. — А ты? — немного жалостливым голосом спросила Эмма, уже понимая весь свой прокол. — Я не голодна. Пойду поработаю. Как только несильно хлопнула дверь в кабинет, Эмма поняла, что конкретно налажала, но злость на Реджину теперь смешалась со злостью на себя, и она, топнув ногой, пошла наверх переодеваться. Ей не хотелось сейчас самой говорить, ведь она решила, что придётся извиняться перед Реджиной. Ну что ей было жалко купить ей сигареты? Вовсе нет, просто Эмма не понимала, что эта забота тоже проявление любви. Она не привыкла к такому и сейчас ей казалось, что это контроль, и Реджина пытается пресечь каждое её действие, но она глубоко заблуждалась. В приёмных семьях на маленькую девочку со светлыми волнистыми волосами и серыми глазами было плевать, и Эмма часто задавалась вопросом «А зачем тогда они меня взяли, если я им не нужна?». Она спрашивала это у родителей, но ей говорили, что её очень любят, но показывали это только на словах, а Реджина подкрепляла это ещё и поступками. И вот, сидя на кухне за островком и размазывая соус с овощами по тарелке, Эмма почувствовала себя одиноко. Это чувство её преследовало всю жизнь до проявления Реджины, и это был первый раз, когда, находясь здесь, ей было некомфортно, а всё потому, что Реджины не было рядом, и не было её просьб сидеть прямо за столом, не горбясь, не было душевных бесед, которые продлевали время обеда до часов. От таких мыслей стало ещё тоскливее на душе, и чтобы хоть немного успокоиться перед тем, как просить прощение, Эмма достала из холодильника бутылку вина. Через несколько небольших глотков она ощутила, как её желудок скручивается в болезненном спазме, после чего она поняла, что лучше бы всё же поесть. Теперь уже проснулся аппетит, и сочный стейк Эмма съела с удовольствием, облизывая тарелку, и, спустя пару минут до неё дошло — Реджина приготовила это для неё. Она потратила вчера около двух часов, чтобы замариновать, а потом пожарить ей куски мяса, к которым сама не притронулась. Она даже на тарелку их себе не положила, обошлась лишь теми овощами и всё. У Эммы ком встал в горле. Она начала себя материть всеми словами в собственной голове, уже в который раз понимая, что Реджина делает для неё столько хорошего, сколько не делали все вместе взятые люди, которые её окружали, а она устраивает ей концерты. Слёзы хлынули ручьём. Быстро допив остатки вина в бокале, Эмме вытерла влажные дорожки на щеках и пошла в сторону кабинета. Она не хотела ссориться с Реджиной, и уж тем более не хотела, чтобы их незначительные ссоры растягивались надолго. Без стука она вошла в светлый кабинет и сразу же направилась к Реджине, сидящей в чёрном кожаном кресле за дубовым столом. Она молча наблюдала за тем, как Эмма, с красными глазами и опущенными уголками губ, приближается к ней, не говоря ни слова. Когда Эмма сократила расстояние до минимума, она немного отодвинула кресло Реджины вместе с ней и повернула к себе, а следом села на её колени лицом к лицу и впилась в губы страстным поцелуем. Первые несколько секунд Миллс никак не реагировала на это, она не отвечала, но и не отстраняла от себя, а её руки так и остались лежать на подлокотниках, но когда Эмма нежно обхватила её лицо ладонями и попыталась проникнуть в рот языком, она больше не могла бездействовать. Со всей отзывчивостью она начала отвечать на поцелуй и приблизила к себе любимую блондинку за талию, ощущая приятную тяжесть её тела на себе. Этот поцелуй стал творить с Реджиной необъяснимые вещи. Внизу живота начало жутко ныть от накатившего возбуждения, когда Эмма ненароком, совсем не отдавая отчёта своим действиям, застонала в поцелуе и сильнее вжала Реджину в спинку кресла. Оторвавшись друг от друга через пару минут, Эмма чуть съехала вниз и, крепко обнимая Реджину за талию, поцеловала её в шею и прошептала: — Прости меня, пожалуйста, — ей стало намного легче после этих слов, особенно когда руки ласково гладят её по спине. — Я полная дура, Реджина. — Нет, дорогая, это не так, — лёгкие покачивания в кресле начали убаюкивать, несмотря на то, что за окном играло солнце. — Ты пережила потрясение и сегодня и… тогда, но ты должна немного сдерживать себя. Если тебе хочется куда-то выплеснуть свои эмоции, займись уборкой, побегай или потанцуй, меня всегда это успокаивает. — Ты самая лучшая у меня, — оставив щекочущий поцелуй на шее, Эмма вновь начала пробираться вверх, к губам. — Ты даже не представляешь, как я тебя люблю. — Представляю, дорогая, — вновь слившись в трепетном поцелуе, Реджина отпустила свои руки чуть ниже, на ягодицы, которые так и ерзали на ней, но Эмма аккуратно, без резких движений, вернула их на талию. Если у неё появились проблемы с тактильными контактами, о которых предупреждал Реджину психолог, чья помощь все же понадобилась ей, значит, Эмма не до конца чувствует себя в безопасности. Пусть ей это и кажется, но на подсознательном уровне она думает, что, позволяя прикоснуться к интимным частям тела, она обнажается. Доктор Хоппер предвидел эту проблему и дал Реджине несколько советов, которыми она собиралась воспользоваться в ближайшее время. — Пойдём кушать, — предложила Эмма и начала тяжело дышать от довольно продолжительного поцелуя. — Конечно, сокровище моё. Реджине удалось достучаться до Эммы в этой ситуации, и это вовсе была не дрессировка. Иногда нужно дать человеку время, чтобы всё обдумать, что, собственно, и сделала Эмма и пришла к правильному решению. Взяв Реджину за руку, она повела на кухню, чтобы спустя пару минут слушать её выкрики, что она не будет есть это жирное мясо, но эти препирания ни к чему не привели. Эмма все же уговорила её съесть немного белка, чтобы не быть похожей на смерть, и Реджина, закатив глаза, позволила себя покормить.***
Сколько себя Реджина помнит, она всегда спала чутко. Она могла проснуться от малейшего шороха за стеной, не говоря уже про Эмму, которая сейчас металась на второй половине кровати и издавала какие-то звуки. Только когда Реджина полностью отошла ото сна, она поняла, что Эмме снится дурной сон, раз она тихо шепчет «Нет, не надо», а её щеки в этот момент блестят от влаги. — Эмма, — Реджина попыталась её разбудить сразу же, несильно тряся за плечо, но с первого раза не получилось это сделать. — Эмма! Дорогая, проснись. Реджина попыталась ещё раз встряхнуть, когда её тело начало сильнее метаться на простынях. Глаза моментально распахнулись, излучая панику и страх. — Реджина, — всхлипнув, Эмма притянула её к себе, крепко обнимая за шею и укладывая сверху на себя. — Тише, моя любимая. Всё хорошо, это просто сон. Плохой сон, так ведь? — устроившись удобнее, Реджина ощутила, как её оплетают руками и ногами, зажимая в тиски. — Очень. Включи свет, пожалуйста, — даже не закрывая глаз, Эмма видела в кромешной темноте очертания уже знакомых лиц. Потянувшись к торшеру, Реджина зажгла его, и комнату осветил тусклый приятно успокаивающий свет, а после она снова легла на Эмму, чье тело потряхивало. — Что тебе снилось? — глядя в заплаканные глаза, Миллс чувствовала, что должна как-то помочь Эмме, ведь с её кошмарами и страхами надо что-то делать. — Они, — Эмма уже успела пожалеть о том, что вообще согласилась на это опознание, и только сейчас поняла, что его можно было провести в другой форме. Например, дать ей фото этих преступников, и тогда бы её неустойчивое состояние хотя бы в эту ночь дремало. — Они сделали это, Реджина. Я не смогла убежать, — рыдая, шептала она. — Мне было больно… — Тише, — она ласково провела пальцем по её губам, призывая остановиться. — Этого никогда не произойдёт, слышишь меня? — Эмма неуверенно кивнула. — Я не позволю никому этого сделать с тобой, родная. Ты будешь в полной безопасности рядом со мной, и никто не посмеет на тебя даже как-то не так посмотреть. Снова притянув к себе Реджину, чтобы уткнуться носом в изгиб её шеи — место, утыкаясь в которое, Эмма моментально успокаивалась — она сделала несколько глубоких вдохов и немного расслабилась. — Мне страшно, — призналась Эмма. Она боялась показаться слабой перед Реджиной, но поняла, что это глупо. Нужно доверять своей девушке и делиться всем, что её тревожит. — Я с тобой, Эмма. Я всегда буду рядом. Ты теперь даже в туалет будешь со мной ходить, — пошутила Реджина, пытаясь отвлечь её. — Фу, это же мерзко, — скривилась Эмма и прикрыла лицо руками, слабо смеясь. — Если тебя вдруг нечаянно смоет, я смогу тебя спасти, — убрав ладони от лица, Реджина чмокнула её в красный нос и потерлась своим. — Ну, или попытаюсь. — Эй, меня обязательно надо спасти. Как же ты без меня? — Ты права. Никак я без тебя не смогу, солнце, — очень осторожно и медленно приблизившись к губам, Реджина нежно коснулась их и провела между ними языком, пытаясь немного отогреть Эмму своими чувствами. — Я тебя очень сильно люблю и не смогу и даже нескольких часов прожить без тебя. — Люблю тебя, — прошептала Эмма, и её голос слегка сорвался, когда губы начали вести дорожку из поцелуев к ключицам. — Реджина… — Да, моя маленькая, — пробравшись под футболку, в которой теперь спала Эмма, она коснулась горячей кожи на талии и начала её медленно поднимать вверх. — Я не хочу этого, — сказала она и остановила руки Реджины, которые почти подняли ткань до груди, применяя значительную силу в удержании. — Я и не собиралась этого делать, я просто тебя целую, — проведя влажную дорожку по выпирающей косточке ключицы, Реджина вновь начала вести футболку вверх, когда руки Эммы расслабились. Она даже не думала как-то привлекать Эмму к чему-то интимному в эту ночь, просто она следовала советам психолога, пытаясь восстановить тот контакт, что был раньше. — Вспомни наш первый поцелуй, — продолжила она и поцеловала Эмму, как в первый раз. — Тогда ты отказалась идти со мной в ресторан, ничего не объяснив, и я приехала к тебе домой. Ты сидела на полу, подпирая спиной кровать, закутавшаяся в плед и такая милая. А потом, когда мы провели потрясающий вечер, в машине ты уже начала меня целовать более уверенно. Вот так, — приблизившись, Реджина начала целовать уже настойчивее, и Эмма не смогла сдерживаться и капитулировала. Приоткрыв рот, она впустила в себя юркий язык и погрузилась в атмосферу того вечера. Поцелуй затянулся и это значительно радовало, ведь Эмма теперь не отталкивала её, а сильнее приближала, шаря руками по спине и путаясь пальцами в густых волосах. Она отвечала Реджине полностью, отдавая себя без остатка, наконец чувствуя полное спокойствие. — Вспомни мои прикосновения, — ещё немного закатав футболку так, чтобы грудь была приоткрыта, Реджина начала вырисовывать кончиками пальцев плавные щекочущие линии на подрагивающем животе, не поднимаясь выше. — Тебе нравились они, а мне безумно нравилось касаться твоей бархатной кожи и ощущать множество пробегающих мурашек, и мне до безумия больно и горько, когда ты закрываешься от меня и не даёшь обнять или поцеловать, или оглядеть твоё прекрасное тело. Я не хочу, чтобы ты боялась меня. Я не причиню тебе вреда. На карие глаза неожиданно навернулись слёзы, ведь Реджина делилась сокровенным, что было неизвестно никому. Неожиданно Эмма оттолкнула её за плечи, и как только Реджина приняла сидячее положение, она стянула с себя футболку через голову, а следом и пижамные длинные штаны. — Я не закрываюсь от тебя и не хочу этого делать, — вновь притягивая брюнетку к себе за голову, Эмма опустилась на подушки и теперь сама попыталась обнажить её, задирая кружевной пеньюар до рёбер и неистово целуя. — Я знаю, что ты мне не причинишь боли, как и я тебе. И я хочу твоих поцелуев и прикосновений, и хочу, чтобы ты на меня смотрела, просто… — Что просто, милая? — помогла Реджина и нависла над ней. — Тебе приятно целовать меня после того, что случилось? Ты ещё чувствуешь влечение ко мне? К моему телу? — Эмма задавала эти вопросы, боясь услышать на них ответ. Она их задавала себе сразу после выписки из больницы. Она думала, что Реджина больше не чувствует к ней той тяги, что была до этого, что ей больше не нужна испорченная девочка, но она глубоко ошибалась. — Глупенькая, — выпрямившись, она стянула с себя пеньюар, который в руках теребила Эмма, оголяя подтянутый живот и полную грудь, и, вновь оказавшись на ней, припала к губам. — Ты по-прежнему остаешься моей самой любимой, самой красивой и самой желанной девочкой. Когда ты пришла сегодня днём ко мне в кабинет и, оседлав меня, начала жарко целовать, я думала, что просто разорвусь от возбуждения. Я очень хочу тебя, и даже больше, чем когда-либо. И нет, мне вовсе не неприятно целовать тебя. Твои губы самые вкусные, любовь моя, и я готова целовать их всю жизнь. Я хочу целовать их, хочу ощущать тебя всем телом, — ещё сильнее опустившись, Реджина добилась тесного контакта их грудей и слегка застонала в поцелуе. — Я хочу только тебя, Эмма. — Я тоже хочу, — Свон начала выгибаться в спине, ощущая горячие губы, пересчитывающие её рёбра. — Но могу я попросить ещё немного времени? Мне нужно принять себя. — Сколько пожелаешь. Я буду ждать тебя, даже если на это уйдёт вся жизнь, — Реджина боялась предположить, сколько понадобится Эмме времени, но она не будет давить. — Но если я вдруг тебя шлепну по попе, или очень возбуждающе поцелую, пожалуйста, реагируй на это спокойно. Я буду ждать, но мне всё же нужен хотя бы такой контакт с тобой. — Конечно, — Эмма подкрепила своё обещание трепетным поцелуем, от которого голова начала идти кругом, особенно у Реджины, которой будто бы виагру подсыпали, причём в огромных дозах. Она очень остро сейчас реагировала на обнимающие её за талию руки, на шаловливый язык, орудующий во рту, на все малейшие движения. Она была слишком чувствительна, и вскоре перевозбуждена. — Эмма, я не железная, — прошептала Миллс. Теперь уже она оказалась на лопатках, а Эмма сидела на её бёдрах, демонстрируя каждый изгиб своего тела. Её руки так и чесались опуститься на ягодицы, или подняться к груди, но больше всего хотелось ощутить мягкость другого места, но она держалась со всех сил. — Теперь я начну закрывать лицо руками, чтобы не наброситься на тебя. Прикрыв глаза, Реджина ощутила движение, а следом лёгкость, когда Эмма слезла с неё. Она предполагала, как ощущает себя Реджина в данный момент, и ей было искренне её жаль, поэтому она подняла свою футболку и надела. Вернувшись на кровать, Эмма быстро чмокнула Реджину в губы и прошептала: — Моя любимая озабоченная девушка, — а после легла к ней спиной, придвигаясь вплотную, желая ощущать её как можно ближе. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, малышка, — упираясь грудью в спину, Реджина опустила руку на талию и смахнула белокурые волосы с подушки. Она решила оставить свет включённым, наполняя им и своей любовью сны Эммы, благодаря чему оставшуюся ночь девушка спала сладко.