Гелла: Только пару фраз, больше я не смею. Холод ваших глаз сердце мое греет. В вашей воле сила боли. Чувствами с ума сводите мне душу, Не могу сама чары их разрушить: Страсти нити разорвите. Воланд: Свет таинственной зари, Муки успокой в груди Засыпай страсть, засыпай... Гелла: Дайте мне покой разорвите узы, Страсти неземной, преданной вам музы... Воланд: Пыл погасни в одночасье Дышит тайной все вокруг, Размыкайся темный круг. Засыпай страсть.... Боль уйдет, как жар ночной. Гелла: Сделайте меня живой... Воланд: Засыпай страсть, засыпай Гелла: Молю.... Гелла: У ваших ног... Вы мой Великий бог. Прошу вас отпустить меня Боготворю вас, темная святыня... Воланд: Потерпи, подходит срок, Боль уйдет водой в песок. Засыпай..... Превратится страсть в эфир. Гелла: Покоряюсь вам, Мессир Боль в песок... молю (Колыбельная страсти из мюзикла "Мастер и Маргарита")
Сколько себя помнила, Гелла всегда была Его любовницей. Его спутницей, верной соратницей, советницей, лекарем, ближайшей из всех слуг. Но она всегда понимала, что лишь игрушка в Его руках. Возможно, люди, встречая Мессира в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях, в сером берете, лихо заломленном на ухо, с тростью с черным набалдашником в виде головы пуделя подмышкой, видели Его другим — холодным, отрешенным, безразличным ко всему и бесчувственным, но она знала Его. Сколь холодным бы Он не был, страсть, живущая в Нём, была во сто крат больше. Каким бы отрешенным от мира Он не казался, Его до одержимости волновал каждый содеянный человеком поступок, Он ежесекундно наслаждался каждым совершенным грехом и постоянно ненавидел каждую добродетель, творящуюся где бы то ни было. Он всегда пытался измыслить, как извратить добро, чтобы оно послужило злу. В своих покоях Он мог метаться и кричать, как раненый зверь, не в силах принять, что что-то пошло не по Его плану из-за какого-то «милосердия» или другого выражения нравственности. В такие моменты вокруг становилось невыносимо тихо, все в ужасе разбегались и забивались по своим норам, и только она преданно оставалась подле Него. И Он ненавидел её преданность, за которую Сам же и был благодарен, и сама благодарность была Ему отвратительна. Он карал её за её и за Свои чувства и награждал за них. Он дарил ей животное наслаждение, но в Нём никогда не было ни капли любви. Иногда Он оставлял её на растерзание бестелесным сладострастным демонам и, возвращаясь, уделял ей всё свое время и мысли, был внимателен к её желаниям, и удовольствие, что она испытывала в Его объятьях, казалось, было совершенным. Временами же, Он не появлялся довольно долго, и, терзаемая демонами и неудовлетворенностью, она думала, что Он забыл о ней, что Он больше не вернется, что её ждут вечные муки. И когда Он всё же приходил, лучше не становилось. Он брал её быстро и жестоко, исступленно топил в ней своё отчаяние и выплескивал на неё весь свой гнев. А потом так же быстро исчезал, оставив её окровавленной и несчастной зализывать телесные… и, к сожалению, душевные раны. Она всегда оставалась на Его стороне. Её влечение к Князю Тьмы было неиссякаемо. Она чувствовала Его, она жила Им, она безмолвно надеялась на взаимность целую вечность. Она ликовала, когда Он взял её с собой на землю, и она жестоко разочаровалась, увидев в Нём чувства к Маргарите, возможно раньше Его самого. Она, казалось, никогда не испытывала такой ненависти к человеку, боль её никогда не была такой острой, а любовь к Нему такой сильной и убивающей. Она не сдержалась и постаралась убрать соперницу, но Он просто отшвырнул её как нечто ненужное, ничего незначащее. Сердце её рвалось на куски, земную оболочку жгло огнём, и она не могла не пойти к Нему. Пусть Он полюбил другую, она всё ещё принадлежала Ему, вся её суть тянулась к Нему. Она молила о любви, она молила о покое. Она просила забрать её чувства или сделать её человеком, чтобы она могла заменить Алмазную Донну. Она валялась у его ног. Но когда ей показалось, что она видит в Его взгляде какое-то ответное чувство, Он просто отправил её обратно в ад.***
Дух Зла надеялся заполучить Маргариту, и даже начав понимать, что чувствует к нему Гелла, и испытывая к ней некую долю сочувствия, не мог лишить себя её общества, её красоты, её страсти. Её бесконечной любви.