Шарфики

Первый снег в этом году начал идти с приходом ноября. Белые мягкие хлопья тихо-тихо опускались на землю и сразу таяли, оставляя после себя лишь маленькие холодные капельки. Но вот, третьего числа, снег, выпавший ночью, и не подумал растаять, и теперь тонким белым покрывалом застилал плац, крыши домов, укутал центральный монумент. В холодных предрассветных сумерках все загоралось хрупким серебряным светом. Это было красиво. Скоро подъем, из казарм в столовую потянутся рекруты, а затем общее построение, и тогда затопчется вся эта чистая белизна. Жаль. Первый снег всегда самый лучший. Армин подул на окоченевшие руки. Изо рта вырвалось облачко пара такое же белое, как и все кругом. — Замерз? Негромкий, немного резкий, такой родной голос. Юноша обернулся. — Нет. Микаса — а это была именно она — внимательно смотрела на него своими необычными раскосыми глазами. Кажется, она совсем не поверила в его маленькую ложь. И точно: слегка качнув головой, девушка возразила: — Я вижу, что замерз. Идем в тепло. Вообще-то, Микаса была права. Не сказать, что Армин был одет по погоде: из теплой одежды на нем был только хлипкий казенный шарф, да легкий осенний плащ, но этого явно было недостаточно. Он уже давно здесь стоял, наслаждаясь столь редкой возможностью побыть одному, и успел изрядно задубеть. Пожалуй, действительно стоило пойти погреться, пока еще не объявили подъем. Однако уходить не хотелось. — Я еще немного здесь побуду. — Не говори глупостей, у тебя уже уши красные — совсем замерзли, — Микаса подошла ближе и в подтверждение своих слов дотронулась до его левого уха. Армин, конечно, своих ушей видеть не мог, но прекрасно их чувствовал и понимал, что подруга права. Он все еще не привык к отсутствию своей густой шевелюры, согревавшей не хуже любой шапки. С короткими волосами, бесспорно, практичнее, но, как ни крути, зимой было лучше с длинными. — Ничего страшного, — Армин чуть поправил свой тонкий серый шарфик, пытаясь укутаться в него поплотнее, у него ничего не вышло, и он, сочтя, что сойдет и так, улыбнулся Микасе. Та явно не оценила его стараний, но вопреки ожиданиям не стала настаивать, чтобы он вернулся в помещение. Сама она тоже не торопилась уходить. Армин был совсем не против ее компании, а наоборот очень даже «за». Тем более, сегодня и сейчас, только с ней, вдвоем. — А ты? — спросил он и, видя непонимающий взгляд, пояснил: — А ты не замерзнешь? И только сказав это, сообразил, какую брякнул глупость. Дело в том, что Микаса, в отличие от него оделась тепло: шерстяной плотный свитер, форменный осенний плащ, перчатки и неизменный красный шарф. Последний был не в пример теплее шарфа, который откопал в подсобке Армин. Крупной вязки, из теплой, очень теплой, но мягкой шерсти, он был связан миссис Йегер с любовью и подарен Микасе Эреном от чистого сердца, наверное, потому и грел так сильно. Армин бы тоже хотел иметь что-нибудь настолько теплое. Он одернул сам себя и нахмурился. Времени думать о глупостях, а уж, тем более, глупостями заниматься, у него нет. Не дело ему размышлять о шарфике Микасы, а уж тем более о самой Микасе. Девушка, казалось, и не заметила его изменившегося настроения. Она спрятала лицо в свой шарф, словно решая холодно ей или нет. Армин отвернулся. Не хотел он смотреть на нее с этим шарфиком хотя бы сегодня. Вот ведь Эрен дурак, не видит, не хочет замечать ее уже который год. А может и замечает, но совсем не обращает внимания. Но не укладывалось это в сообразительной голове Арлерта, не понимал он такого отношения, ведь Микаса, она… она заслуживает, чтобы ее любили. Заслуживает участия, ласки и заботы, как никто другой! — Нет, — негромко донеслось до него сбоку. — Иди сюда. И не успел он хотя бы повернуться, как почувствовал совсем рядом с собой плотно-плотно прижавшуюся девичью фигуру, а на шею, прямо поверх его собственного, лег ее теплый мягкий шарф, но только с одной стороны. Его длины вполне хватало, чтобы укутать их обоих разом, что Микаса и сделала, обняв Армина за плечи и достаточно сильно прижав к себе. — Так теплее, — пояснила она, когда смутившийся Армин вопросительно уставился ей в глаза. Теплее… Да, так, несомненно, было теплее. Он бы даже сказал жарче. Щеки запылали огнем, по телу побежали мурашки. Армин давно уже не был тем скромным, милым мальчиком, который даже стоять рядом с девчонками стеснялся, но объятия подруги действовали совершенно магическим образом. Захотелось сделать что-то, что бы заставило Микасу испытать сходные чувства, но Армин сдержался. Хотя, кажется, делать ничего и не требовалось. Он, наконец, разглядел и легкий румянец, покрывающий бледные щечки Микасы, и странный блеск ее глаз, и чуть расширившиеся зрачки. Все это можно было объяснить, румянец — морозом, блеск глаз — игрой света, только не хотелось вовсе объяснять, понимать и разбираться. Хотелось чуть наклонить голову, чтобы смотреть глаза в глаза, хотелось прижать ее к себе еще сильнее, ведь холодно на улице, а она так нуждается в тепле, да и он тоже, и они бы могли согреться, делясь друг с другом своим собственным теплом. Но все, что он сделал — прижался лбом к ее лбу и прошептал тихо-тихо: — Микаса… Она глядела своими поблескивающими серыми глазами в его — голубые, и улыбалась мягко. А он ловил эти искорки в ее взгляде, эту нежность в ее улыбке и запоминал. Он сейчас был так близко к ней, к ней такой, не-солдату, но он боялся все разрушить своими неосторожными действиями. Но вот Микаса провела рукой по его пшеничным волосам, разглядывая его так же, как он ее, и Армин решился. Он слегка наклонился — с возрастом он стал немного выше ее — и поцеловал. Сначала осторожно, потому что ждал, что его оттолкнут или ударят, но Микаса казалась скорее растерянной, будто не знала, что делать, чем рассерженной. Тогда он осмелел, и поцелуй стал более настойчивым, но в то же время оставался нежным. И Микаса ответила. Неловко и неумело, сказывалось полное отсутствие опыта, но Армин был счастлив. И не хотелось останавливаться, хотелось, чтобы это длилось вечно. Это тепло и эта светлая радость, эти объятия и этот поцелуй. Все когда-нибудь кончается, однако этот рассвет они встретили вместе, стоя на крыльце офицерского общежития, тесно прижавшись друг к другу, объединенные одним длинным красным шарфом на двоих, и ничто не могло порушить их тихого счастья. Это был лучший день рождения в жизни Армина Арлерта.