Бесконечность

Джуния смотрит в окно. За ним — непроглядный туман, густой, как кисель, и белый, как молоко. Где-то там, за мутной белёсой завесой, прячутся яркие краски внешнего мира. Джуния помнит, что сейчас лето, и на полях колосятся овёс и рожь, что цветут маки и незабудки, что ветер шелестит зелёными кронами деревьев, но видит лишь туман и слышит шум капель, гулко ударяющихся о каменные наличники. Кап-кап-кап, ритмично стучит дождь. Джуния морщится. Сколько раз это повторяется? Это утро, этот дождь, это серое вязкое уныние, охватившее не только аббатство, но и весь мир? — Меня зовут Джуния. Я монахиня, — произносит она в пустоту, вздрагивая от звука своего голоса. Собственная память подводит. — Мне девятнадцать, — она запинается. В голове мучительный гул, словно тысяча переливчатых колоколов затрезвонили разом. Джуния сосредоточенно трёт правый висок. — Мне двадцать... вёсен. Или уже двадцать одна? — спрашивает она саму себя. Она не помнит. Всё, что осталось в памяти — это бесконечное, тянущееся тысячелетия утро. Когда всё закончится? Почему она оказалась во временной петле? Столько вопросов и ни одного ответа. Она знает, что будет после. Через две минуты в келью постучится сестра Бриана и скажет: «Тебя ждёт мать-настоятельница. Поторопись». Джуния придёт в её покои ровно в девять утра и спустя пять минут узнает, что её помощь необходима в борьбе со скверной, охватившей Город. Она сядет в дилижанс и покатит по разбитой, ухабистой дороге в никуда. Она будет смотреть на безграничные, сливающиеся с горизонтом поля, на низинный хвойный лес, с каждым ярдом густеющий и темнеющий, пока тот не превратится в непролазную чащобу, на скалистые берега бушующего моря. Дилижанс остановится у кособокого трактира с протекающей крышей, где Джуния познакомится с нанимателем, неприятным типом с неподвижным лицом и хитро прищуренными глазами, чуть позже — со своими напарниками: старым воителем Барристаном и Дисмасом. Рейнальда она знает так долго, что не может точно ответить, когда они встретились впервые. Было ли это до войны или после? Она благословляла его, когда он отправлялся в крестовый поход, или кто-то другой? В бедной, похищенной бессчётное количество раз голове Джунии всё смешалось. Он знает, как её зовут и знает, что она монахиня. В этом она уверена. В остальном — нет. Она вспоминает. Воссоздаёт события, повторяющиеся раз за разом, изо дня в день, из года — в год. Вчетвером они отправятся в руины. Это случится спустя сутки после прибытия в Город. В извитых ветхих коридорах, пропахших сыростью и сладковатым тленом, с обрушенными сводами и смертоносными ловушками она повстречает того, кто похитит её голову. Этот некто распахнёт полы поношенного жёлтого плаща и повергнет Джунию в неконтролируемый первобытный ужас. Она проснётся, разбуженная собственным отчаянным воплем, и поймёт, что находится в келье. За окном вновь будет барабанить дождь, а туман жадно облизывать землю. Придёт сестра Бриана и скажет, что Джунию ждёт мать-настоятельница. Дверь распахивается. На пороге стоит Бриана. Джуния оборачивается к ней. — Тебя ждёт мать-настоятельница. Поторопись, — говорят они одновременно. Джуния смотрит на Бриану с жадным интересом. Как ты отреагируешь? Я знаю всё наперёд. Знаю твои слова и могу повторить каждое движение. Ну же, Бриана, удивись. Та не удивляется. Она всего лишь статист в чужом кошмаре, играющий заученную роль. Бриана ведёт себя так же, как и всегда, и неважно, что говорит или делает Джуния. Она решает, что сегодня всё закончится. Она разорвёт последовательность и бросит вызов неизвестности, твари с пыточной клеткой на черепе и ублюдку с неподвижным лицом, затянувшему неизвестно скольких бедолаг во временную петлю. Джуния знает, что не единственная. Она видела головы Барристана и Дисмаса. Однажды Дисмас нёс собственную голову на поясе, словно амулет. В тот день Джуния очнулась не в келье, а в братской могиле. Она кричала и кричала до тех пор, пока её не нашёл смотритель кладбища. Что произошло потом, Джуния не помнит. Всё равно следующим утром она просыпается на привычном месте. — Я никуда не поеду, — говорит Джуния, когда мать-настоятельница жестом приглашает её пройти в покои. — Существо, порождённое иными измерениями, обезглавит меня, — говорит Джуния, пока мать-настоятельница ищет на столе письмо, присланное Наследником. — Кому нужна безголовая монахиня? — Это малодушно, я знаю. Быть может, я звучу как еретичка, но пускай Священное пламя поглотит меня прямо сейчас, если я лгу, — говорит Джуния, в то время, как мать-настоятельница смотрит на неё с привычной строгостью во взоре. — Я верю в твои силы, дитя, — в тысячный раз говорит мать-настоятельница, и Джуния понимает, что всё — бесполезно. Её не слышат. Она призрак, застрявший в мёртвом мире. Джуния собирает вещи в дорогу: молитвенник в потёртом кожаном переплёте, священные свитки, еду и травы. На кровати лежит старая кираса. Металл тускло блестит в свете свечей. На окованной железом булаве ржавчина отливает кроваво-алым. Если удастся, этой самой булавой Джуния проломит череп наглого вора и отберёт то, что принадлежит ей. Когда-нибудь она снова станет целой. Молчаливые, хмурые сёстры провожают её до дилижанса. Мать-настоятельница благословляет. Повозка, скрепя рессорами, медленно трогается с места. Джуния смотрит в оконце на стоящих у обочины монахинь. Они становятся всё меньше и меньше, будто бы иссыхают и превращаются в дымные тени, пока не исчезают из виду. Только теперь Джуния понимает, насколько окружающий мир странно выглядит. Он подрагивает и расплывается, словно нарисованный акварелью на мокрой бумаге. Слишком блёклый и тусклый, будто из кошмарных сновидений. Деревья оплетают безобразно вздувающиеся и опадающие кишки. Комки плоти устилают землю. Джунии хочется проснуться. Поездка длится долго. Пейзаж за оконцем меняется до неузнаваемости. Всё, что было привычным глазу, трансформировалось в нечто богомерзкое, ломающее сознание своей уродливостью. Я хочу, повторяет про себя Джуния, чтобы этот день кончился. Я найду костяного любителя диковинок и заставлю поплатиться. В Городе льёт дождь. Джуния заходит в трактир. В зале немноголюдно. Трактирщик протирает стойку, за столом в дальнем углу сидит Наследник. Он ей не нравился ни тогда, ни сейчас. Он похож на своего предка: такой же неуёмный и жадный до знаний. То, что он маниакально ищет, спрятано в руинах. Джунии это на руку, ведь то, что ищет она, находится там же. Они снова знакомятся. Снова в глазах Наследника разгорается алчный блеск. Снова она встречает Рейнальда. Он часто моргает, будто не может прийти в себя от шока, на его лице застывает странное выражение. Джунию осеняет — он живой. По-настоящему живой, а не как Бриана или мать-настоятельница. Он не тень и не воспоминание. Он тоже угодил в западню. Джуния напрягает память, пытаясь вспомнить, что она говорила в самый первый день. Кажется, расспрашивала о Дисмасе. Можно ли доверять разбойнику, ведь бывших разбойников не бывает? Рейнальд ответил... Что же он ответил? Что-то про жажду искупить грехи. Мы оба ищем искупление, сказал он, непоколебимый в своём убеждении. Он верил в Дисмаса больше, чем Дисмас верил в себя. Теперь Джунию не интересуют мотивы Дисмаса. Она дотрагивается до лица Рейнальда и заставляет посмотреть на себя. В глазах его плещется беспросветная тоска. — Помнишь, мы повстречали в руинах существо, убившее нас? — спрашивает она. Рейнальд хмурится. Он долго думает, в голове его словно проворачиваются несмазанные шестерёнки. — Вы все погибли, а я выжил, — отвечает он. — Так быть не должно, понимаешь? То существо хотело забрать ваши головы, но я не позволил. Я победил его. А потом... — А потом? — взволнованно переспрашивает Джуния. Ей не терпится знать правду. Её страдания не должны быть напрасны. Ради чего всё это затевалось? — Потом я решил, что угодил в пространственно-временную ловушку. Я заново проживаю этот день и пытаюсь всё исправить, но не могу. Я совершил сотни, тысячи бесплодных попыток. Рейнальд обессиленно взмахивает руками. Он не в силах объяснить произошедшее. Его желание вернуть товарищей оказалось настолько велико, что расслоило реальность. Как такое вообще возможно? — Дисмас и Барристан пока ничего не поняли. Как догадалась ты? — Я долго к этому шла, Рейнальд, слишком долго. Я стала забывать себя, а потом случилось озарение. Может, это знак свыше? Рейнальд роется в поясной сумке и достаёт гладкий фиолетовый камень странной формы. Он настолько тёмный, что, кажется, поглощает свет. В едва освещённом трактире будто наступает ночь. — Всякий раз, побеждая его, я нахожу камень. Теперь у меня их сотни. Где ваши головы, я не знаю. Рейнальд протягивает его Джунии. Она сжимает ладонь, чувствуя мертвенный холод. Загадочный минерал породила иная реальность. Джуния думает о том, что мир напоминает лоскутные одеяло, где яркие заплатки — порталы в другие измерения. Сколько их всего? Наверняка, великое множество. Вечером они собираются в поход. Джуния говорит сначала с Дисмасом, затем с Барристаном, но те до сих пор ни о чём не догадываются. Для них этот день — первый и единственный. Они осознают себя лишь в данном отрезке времени. Джуния понимает, что ей несказанно повезло. Она прозрела, пускай на это потребовалось непростительно много времени. Руины выглядят зловеще. В разрушенных криптах разгуливает нечисть, а сектанты справляют богомерзкие ритуалы. Разбойники рыщут в потёмках. Где-то в глубине дремлет алчный Коллекционер. Пока он не знает, что Джуния и остальные ступили на его территорию, но вскоре это почувствует. Он встрепенётся, в мёртвых глазницах загорится синее пламя, и взмоет в воздух, устремляясь к ним навстречу. Как только Джуния увидит существо, её непоколебимость разом иссякнет. Она сожмёт булаву с такой силой, что хрустнут костяшки пальцев, но не сможет замахнуться. Она будет обездвижена, парализована страхом. Коллекционер распахнёт полы плаща. Джуния увидит собственную голову с разинутым в ужасе ртом и завопит. Завопит и отсечённая от тела голова. От жуткого крика завибрирует пространство и, покрытое трещинами, лопнет, точно мыльный пузырь. Джуния просыпается в келье. Она заново проживает день вплоть до встречи с Рейнальдом. — Мы не можем его одолеть. Он непобедим, но мы обязаны его перехитрить. Вдруг он хранит свою коллекцию в укромном месте? — говорит Джуния. — Сначала мы должны обыскать руины. Проверить каждый фут пространства. Рейнальд кивает. Он готов согласиться на любую затею, лишь бы исправить ошибку. Это не его ошибка, но он чувствует вину. Славный Рейнальд, с грустью думает Джуния, он этого не заслужил. Следовать плану не так-то просто. Коллекционер возникает из ниоткуда и всякий раз на новом месте. Джуния просыпается в келье. Спустя ещё десяток попыток удаётся отыскать потайную комнату. Она настолько пыльная, что становится понятно — нога человека не переступала её порог долгие годы, если не столетия. В комнате стоят сундуки, заполненные золотом и переливчатыми драгоценными камнями, безделушками и артефактами, но они не интересуют Джунию. Она устремляется к каменному саркофагу. Дисмас помогает взломать замки. На дне саркофага, обитого алым сафьяном, лежат в ряд три окровавленных холщовых мешка. Джуния нетерпеливо развязывает верёвку и видит себя. Она бережно обхватывает голову, сминая пальцами осклизлую зеленоватую кожу, и прижимает к груди. Кружат назойливые мухи, но Джуния не обращает на них внимания. Она не чувствует смрад разложения. Всё, что она испытывает, это ни с чем не сравнимое облегчение. Барристан и Дисмас смотрят на самих себя в немом удивлении. На их изумлённых лицах читается осознание. Наконец-то они понимают. — Отпусти нас, Рейнальд. Мы должны уйти, — говорит Джуния. — Ты не виноват в случившимся. Мы погибли, а ты выжил. Проживи жизнь достойно, а нас предай забвению. Он хмурится, но всё-таки кивает. Они покидают руины и идут на кладбище, находят братскую могилу, ту самую, в которой когда-то очнулась Джуния. Рейнальд орудует лопатой. Сняв рыхлый слой земли, он видит бездонную яму, заполненную горой обезглавленных тел: монахинь, воителей и разбойников. Джуния прикладывает голову к телу в церковной робе и отходит на несколько шагов назад. Впервые за долгое, очень долгое время она испытывает радость. Бесконечный день подошёл к концу. Она знает, что больше никогда не проснётся.