Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях

      

44 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Земли руссов, Миро, Странный мир

      Первым, что почувствовал Мирэд, очнувшись, была капля воды, что упала ему на нос и соскользнула в ноздрю. Он чихнул, рана на рёбрах отозвалась ноющей болью, и по коже потекло что-то горячее. Странно, что полученная им царапина так и не зажила. Что случилось? Они проиграли? Фирэйну не дали его вылечить? Он попытался вспомнить, что было до его пробуждения. Вождь сопроводил их в пещеру, на них напали эльфийские наёмники, и он ещё бился с тем кудрявым мальчишкой, а потом был взрыв…       — Ты очнулся? — Мирэд вздрогнул и открыл глаза. Вокруг была практически полная темнота, лишь голубыми бликами плясал на скованных кистях рук свет... созданных из воды магических наручников?! Что происходит? Где они? Пол под ним был мокрым и склизким, вдалеке что-то капало, и звук от ударов о камни звонко бил по ушам. Определить расстояние до звука он не смог.       — Отвечай, если тебя спрашивают, Идущий Во Мраке, — по полу справа что-то застучало и зашуршало, он обернулся, чтобы увидеть засверкавшие в темноте наручники на руках Квэарра. Лицо эльфа в отблесках воды походило на лицо мертвеца. Почти всё его тело скрывал мрак.       — Что произошло? Где мы?       Квэарр беззвучно усмехнулся.       — О, ты пропустил всё веселье. Руссы обнаружили нас рядом с разорванным трупом своего вождя, взяли в плен и отправили в некий Чёрный Грот, где мы должны подохнуть во славу Океана вместе с эльфийским Светлым Рэттаном, с которым ты имел удовольствие сражаться. Фирэйн мёртв, мы в какой-то полузатопленной дыре без еды и помощи лекаря уже двое суток, Артефакт разбит и за нами вряд ли кто-то придёт, — эльф зашёлся жутким кашляющим смехом, — лекаря нет, а у нас трое раненых. У Зенора не до конца зажило плечо и ему нужны перевязки, в спину Варда попали осколки Артефакта, ты скоро схлопочешь заражение крови и лихорадку со своей раной, а мне уже нечем её перевязывать и промывать. Никогда не ожидал, что умру вот так, от голода и жажды, мечась между тремя почти что мертвецами. Смешно, — он осклабился и кивнул в сторону Мирэда, — не дёргайся лишний раз, если рана откроется, то тебе останется жить недолго.       Мирэд похолодел.       — Она… уже. Я… чихнул.       — Тогда удачи, Мирэд. Постарайся дожить… до чего-нибудь. Ещё можешь помолиться, может, хоть тебя Госпожа услышит, раз не услышала нас всех. Хотя… пятнадцатый негласный завет, так ведь? «Да не устрашится тёмный смерти — не устрашится своей Госпожи»… Да… — Квэарр отвернулся, вновь зашаркал куда-то в дальний угол. Оттуда донёсся приглушённый стон. Стонал Вард.       Тот самый Вард, что был ему другом — единственным настоящим другом среди тёмных. Тот самый Вард, что всегда мог утешить одним словом или вышибающим дух хлопком по плечу. Тот самый Вард, что смеялся над его шепелявым драконьим и делился одеждой. Тот самый Вард, с которым он разругался из-за сущего пустяка. Тот самый Вард, что должен скоро умереть.       Мирэд дёрнулся, попытался на ощупь доползти туда, в другой конец грота, но его остановил тихий, наигранно язвительный голос Квэарра, бесконечная усталость которого почти ощутимо давила на плечи:       — Ты ничем ему не поможешь, а только убьёшь себя быстрее. С Вардом делится жизненной силой Зенор, ты же знаешь о его даре, а ты… ты даже не маг, ты ничего не можешь сделать.       Мирэд отшатнулся обратно к холодной склизкой стене. В ушах зазвенело, словно от пощёчины. Он абсолютно бесполезен. Он абсолютно ничтожен и не в силах помочь своему другу. Он ничтожен… Он лишь ничтожный умирающий калека. Воскресят его, не воскресят… Маррак… Если погибнет Вард, как уже погиб Фирэйн… Страх бежал по коже злыми предательскими мурашками, кровь медленно сочилась из раны, и Мирэд чувствовал себя абсолютно одиноким и мучительно-жалким среди тёмных мокрых стен.       Он потерялся. Ему было страшно, как никогда в жизни. Стены давили, в груди было гулко-пусто, и дело было не только в Варде. Он что-то забыл, что-то очень важное…       Мирэд даже не сразу обратил внимание на шорох слева, и обнаружил присутствие постороннего только когда пропитанной кровью повязки на его рёбрах коснулись чужие руки. Он инстинктивно дёрнулся, уже готовый выхватить Серый Меч… Сссмеррть, ему не вытянуть его со скованными руками!.. Рядом испуганно и тонко пискнули. Мальчишка-наёмник сидел рядом, зажмурившись, словно опасаясь удара, и вскинув раскрытые ладони.       — Я не причиню зла. Я просто хотел перевязать рану… у меня с собой была чистая рубашка… я, правда, почти всю отдал вашему Варду, но там ещё осталось немного… — сбивчиво прошептал эльф.       С молчаливого разрешения изумлённого Мирэда он осторожно размотал пропитавшейся кровью обрывок ткани. Ему было явно боязно и неудобно это делать, он словно опасался, что его сейчас оттолкнут и ударят, да и наручники мешались, хоть цепь между ними и была довольно длинной — руссы не опасались, что их пленники сбегут. Куда же здесь бежать?       Эльф вытащил откуда-то из темноты длинный светлый лоскут, наверное, бывший когда-то рукавом, и нерешительно посмотрел на рану. Мирэд опустил взгляд: длинный, сочащийся кровью порез не казался ему чем-то опасным, но в подобных условиях мог навредить и он. К тому же, он всё же не был простой царапиной.       — Почему ты пытаешься мне помочь… Светлый Рэттан?       Мальчишка вздрогнул и тихо попросил:       — Можешь называть меня просто Рэтом? Мы не на Элфанисе, да и какой из меня сейчас наследник рода Светлейших? А помогаю… Ма… Квэарр сказал, что если бы ты захотел меня убить, то тебе хватило бы минуты, а то и нескольких секунд. Так почему же я должен бросать тебя умирать? Ты ведь меня пощадил, верно? Хоть я и не понимаю причины, но за жизнь надо платить жизнью. Это честно, кем бы мы ни были, так ведь?       — Причина, из-за которой я тебя пощадил? — Мирэд усмехнулся. — Причина проста: я не убиваю тех, кто слабее меня. Не убиваю беззащитных… Мне это претит, знаешь ли. Не прими в обиду, Рэт, но ты не умеешь сражаться.       Эльф промолчал, не поднимая глаз.       — Не веришь, да? Думаешь, мы чудовища? Тёмные не такие, какими нас выставляет общественность. Мы лишь служим своему демиургу мечом, а не молитвами.       — Вы часто убиваете? — Рэт вдруг вперил в него пытливый взор.       — Не чаще, чем прочие воины. Не будь наивным, считая, что убивают тёмные и только лишь тёмные. Так поступают многие… — Мирэд внезапно ехидно улыбнулся. — Может, ты думаешь, что какие-нибудь рыцари       или эти твои эльфийские наёмники — святые? Просто они убивают за деньги и их услугами пользуются все, потому зазорным их дело не считается. А нами располагает лишь Госпожа Смерть. Мы — её жрецы, её посланники, те, кто выполняют её приказы и служат её воле. У кого-то король, у кого-то заказчик, а у нас — демиург. Но все почему-то твёрдо уверены, что из всех воинов и жрецов — чудовища только тёмные! Мы ведь служим Смерти, какой кошмар! Но разве Смерть убивает всех тех, за кем приходят рыцари и наёмники? Разве она? Нет, Смерть лишь забирает их души из остывших тел и отправляет на перерождение, вновь даря им жизнь. Что скажешь на это, а, Рэт? Вряд ли тебе такое рассказывали на твоём светлом-пресветлом Элфанисе, но подумай сам.       Мальчишка Светлый сидел, судорожно сжимая в руках грязную окровавленную тряпку, растрёпанный и беспомощный. Наконец он сказал совсем тихо:       — Я… не считаю вас чудовищами. Правда. Это ваша работа в какой-то степени. Существа бывают разные, но я хочу верить, что ты… вы… не убиваете ради удовольствия. То, как вы себя вели во время боя и после… я много думал… я, конечно, почти вас не знаю, но… вы так держитесь друг за друга. Так не могут чудовища. И наёмники так не могли… они тоже не чудовища, но… Когда мы были на вашем корабле и искали следы, Таэрт пытал одного матроса… и я не видел в глазах других наёмников даже капли жалости. Им было всё равно, они стояли, словно бездушные истуканы, словно и не живые, а какие-то… это и их работа, конечно, но… — он развёл руками и помотал криво остриженной головой. — Давай я перевяжу твою рану. Кровь течёт.       Мирэд промолчал и чуть приподнялся, пытаясь устроиться так, чтобы эльфу было удобнее заниматься его раной, раз уж тому так захотелось. Вряд ли этот мальчишка убьёт его — какой смысл теперь? Они и так все здесь подохнут, если не случится какое-то чудо.       И… не-тёмный, не считающий тёмных чудовищами. Удивительно, и больше похоже на плохой анекдот, особенно в их ситуации. Рэт вообще вызывал лёгкое недоумение.       Внезапно Мирэд, пошевелившись, почувствовал в кармане штанов какой-то инородный предмет, что-то прохладное и гладкое. Он осторожно запустил пальцы в карман и извлёк оттуда небольшую продолговатую склянку с какой-то жидкостью.       — Что это? — спросил Рэт.       И Мирэда внезапно осенило.       — Скажи… Вы, эльфы, разбираетесь же во всяких травах?.. Можно ли продезинфицировать рану мятной настойкой? Наш лекарь дал мне её в качестве успокоительного, но мята же много где используется и является лечебной травой. Если я правильно помню, конечно.       Возможно, было неосмотрительно давать это в руки того, с кем ещё недавно сражался, но хуже вскрывшейся ране уже не станет.       — Я думаю, можно?.. — неуверенно ответил эльф, взял склянку в руки, бросил на Мирэда ещё один нерешительный взгляд и щедро хлестнул жидкости на рану.       От неожиданной боли Мирэд заорал.       Мальчишка испуганно отшатнулся, склянка упала на каменный пол, разбившись вдребезги. Остро запахло мятой и ещё чем-то травяным. Мирэд замер. Настойка жгла рёбра, растекаясь по ране огненной лавой, а в голове билась отчаянная мысль: «Ведь ею можно было обработать спину Варда».       — Прости, прости, — голос Рэта задрожал, он бросился на пол, отчаянно елозя пальцами по полу, словно в надежде отыскать склянку целой.       — Не надо, поднимись. Ты порежешь пальцы. Я… сам виноват, что закричал, — Мирэд едва совладал со своим голосом. Нужно было сразу отправить его со склянкой к Варду, сам бы он и так справился… пусть с ним и Зенор, но раны от осколков Артефакта — это слишком серьёзно, куда серьёзней, чем какой-то порез.       — Я… я всё ещё должен тебя перевязать, — Рэт вновь подполз к Мирэду и схватил чистый лоскут.       Перевязка проходила в молчании. Светлый с трудом разорвал бывший рукав на полосы, связал их в одну длинную ленту и медленно, но туго забинтовал Мирэду грудную клетку, а потом долго пытался завязать узелок, чтобы повязка не съехала. Концы ткани выскальзывали из его пальцев и расползались в стороны.       — Давай я сам, — Мирэд перехватил концы импровизированного бинта и быстро связал их вместе. Повязка туго затянулась на рёбрах.       Рэт опустил руки и неожиданно издал какой-то тихий звук, словно бы всхлип. Мирэд бросил на него удивлённый взгляд. Он… плачет? Серьёзно? Мальчишку затрясло, он отполз куда-то в сторону, к стене, почти слившись с царящим вокруг мраком, обхватил колени руками в наручниках, уткнулся в них головой, словно сдерживаясь, пытаясь помешать себе издать хоть ещё один лишний звук. Мирэда снова кольнуло жалостью. Как этот мальчишка вообще попал к наёмникам, такой юный и абсолютно неподготовленный? Почему он ушёл с Элфаниса? Или, быть может, его заставили уйти? Мирэд мало знал об обстановке на эльфийском острове. Возможно, произошло что-то серьёзное? Если кто-нибудь не придёт за ними, то мальчишка здесь и умрёт. От этого осознания стало ещё жальче непутёвого Светлого. У них, тёмных, ещё был шанс воскреснуть, у него же — ни единого. В этот момент Мирэд как никогда молил Смерть, что бы те, кого она пошлёт за скифью, забрали и их отряд из этого грота, чтобы они как-то узнали, где руссы держат своих пленников. Тамерзар же всегда всё знает, может он узнает и про них? О, Смерть, пожалуйста…       Внутри огненным клубком копошился страх за себя, за друзей, за этого нелепого Рэта. А ещё… Аин-Зара. Мирэд внезапно понял, что его беспокоило всё время после пробуждения, и из-за чего в нём была эта тянущая пустота. Он уже настолько привык к тому, что последнее время, оправляясь от ранения, она постоянно спала, что даже не сразу заметил, что змеи нет рядом. Никто не забрал её из полуразрушенной пещеры… Но с ней всё точно в порядке. Иначе и быть не может. Если бы она умерла, он бы отправился следом. Если бы с ней было что-то не так, он бы почувствовал.       Мирэд старательно гнал от себя мысли, что зарождающаяся мигрень — не последствие магического удара, а что-то более страшное.       Он осторожно протянул руку, морщась от боли, и коснулся эльфийского плеча. Рэт вскинул на него затравленные глаза.       — Иди сюда. Плакать в одиночестве не лучшая идея. Сразу начинаешь чувствовать себя ничтожным, да и эта темнота… Она и на меня нагоняет уныние. Вдвоём как-то легче, согласись? — речь получилась какой-то тусклой и скомканной, но мальчишке Светлому должно было хватить. Будь проклято это воспитание! Относись к миру у своих ног как к грязи, но слабым помогай! Не противоречите ли вы себе, милые родители? Или это он всё никак не может что-то понять?       Эльфёныш нерешительно подполз ближе, почти прижался к его боку, сжался обратно в комок, став почему-то похожим на недоласканного в детстве ребёнка, и тихо-тихо произнёс:       — Я так и не знаю твоего имени. Квэарр говорил, но я не запомнил точно.       — В Чёрном Совете меня назвали Мирэдом, Идущим Во Мраке, но ты ведь не тёмный. А моё полное имя, со всеми регалиями, не особо уместно в нашей ситуации... особенно учитывая, что я называю тебя сокращённым. Можешь называть меня Велорнэссом или Нэссом, как тебе удобнее.       — Расскажи что-нибудь, пожалуйста… — вдруг шепотом попросил Рэт.       — Из меня плохой рассказчик, поверь. Я не знаю, что говорить, чтобы успокоить кого-то, — он передёрнул плечами. Рана вновь коротко кольнула. Маррак…       — Не надо успокаивать… Просто расскажи что-нибудь: о себе, о мире, о тёмных… Неважно. Я просто не могу больше сидеть в этой тишине, пожалуйста!.. Мне кажется, что я схожу с ума! Нэсс, прошу... — его голос был полон абсолютного, неподдельного отчаяния. Сейчас Мирэд понял, что вряд ли за те два дня, что они провели здесь, тёмные удостоили его хоть словом. Оно и понятно, им он был безразличен, да и сам Светлый вряд ли стремился говорить с теми, кто его пленил. Но почему он заговорил с ним, почему начал помогать, почему пытается найти поддержку там, где не должен её найти?       Потому что он пощадил, всего лишь поэтому. Он проявил слабость, сжалился, и теперь оттолкнуть — значит добить. Способен ли он на это?       Мирэд рвано выдохнул. В нём копошились сотни эмоций, хотелось выть, кричать, хотелось хоть что-то сделать для Варда, хотелось найти Аин-Зару и вылезти, наконец, из этого грота, но он не мог ничего... по разным причинам. И бездействие его угнетало.       Но Мирэд всё же был не один, он знал, что где-то там, в темноте, есть Квэарр, Зенор и Вард, а у этого мальчишки сейчас не было никого, никого, кроме странного Забирающего, который позволил ему сесть рядом и не убил в схватке. Мирэд ещё раз выдохнул, затем улыбнулся одними губами, просто чтобы обнадёжить — себя или его, уже не важно. Потом вдохнул и начал рассказывать первое, что пришло в голову.       — Я происхожу из древнего рода к’Сазаренов, Забирающих Сталь. Моего отца зовут Э́рлансс, он один из членов Змеиного Совета, поэтому, по сути, наши с тобой положения в обществе практически равны, за исключением лишь того, что мне, вероятно, однажды предстоит занять место своего отца, а вот тебе — вряд ли. Моя мать — Маргаре́са к’Ра́ссэн, дочь Ла́раса к’Рассэна, также состоящего в Совете. Не думаю, что история знакомства моих родителей будет тебе интересна, да и я не вправе рассказывать тебе такие личные вещи. Могу сказать только, что это было очень… красиво?.., и их любовь, какая редко встречается в нашем мире, могла бы послужить для многих примером отношений, которые должны быть между мужчиной и женщиной. Я ни разу не видел, что бы он повышал на неё голос или поднимал руку, да и чувствуется, что у них всё не так, как в многих парах, где с возрастом вместо любви остаётся лишь уважение. Мы с сестрой выросли в атмосфере этой любви и тепла. Конечно, как девочке, ей доставалось больше внимания — мы были близнецами с Эма́рьес, родились в один день, сорок восьмого клоэнана, девятнадцать лет назад. У Забирающих в этот день праздник, по поверьям распускается магический цветок эмарьес, в честь которого и назвали мою сестру, молодёжь ищет его по лесам, в городах и деревнях жгут факелы из сосны и водят хороводы, почти такие же большие, как на Плясках, посвящённых Семерым. На твоём Элфанисе же бывают Пляски?..       Говорят, что у того, кто найдёт эмарьес, исполнится любое желание — но только если оно будет искренним. Моя мать очень хотела дочку, поэтому её рождение в этот день было воспринято не иначе как дар демиургов. Эмарьес была всеобщей любимицей, хоть и не могла стать наследницей рода, так как унаследовала способности своей бабушки Мфайры Сэо, Забирающей Опасность. Не знаю, когда она перестала быть маленькой маминой дочкой, но в какой-то момент она вернулась домой другой и сказала, что вступила в Чёрный Совет.       Так Эмарьес стала Сэ́о. Родители не осуждали и даже порадовались — они считали это весьма достойным выбором. В своё время и отец хотел пойти в Чёрный Совет, но потом женился и передумал, предпочтя молиться Смерти, а не выполнять её поручения. Через год к тёмным пошёл и я. Родители не возражали и в этот раз. Потом начались бесконечные задания, и я бывал дома не чаще чем в раз в три сезона и задерживался не больше чем на пару дней. Я позабыл о спокойной жизни, разорвал почти все связи с господами из древних родов, с единственным оставшимся другом из прошлого я практически не пересекаюсь... Даже обидно. Всё детство мы провели втроём: я, Эмарьес и Сарли́с, а теперь я лишь изредка вижу его и обмениваюсь с ним сухими письмами, — Мирэд чуть дёрнул уголками губ, вспоминая Лиса, вечера, которые они проводили вместе то в Сазэре, то в Нумосе, его звонкий смех и ярко-жёлтые прищуренные глаза, подёрнувшиеся масляным блеском после бокала ягодного вина. — Что же, откровенность за откровенность. Расскажи теперь о себе. Как сын Светлейшего докатился до такого?       Рэт вздохнул:       — Я знал, что ты спросишь. Я второй ребёнок Светлейшего Эрнанна от первого брака, мне сто двадцать лет и все эти годы я провёл на Элфанисе. Да, многие эльфы, как и я, живут всю жизнь на острове и довольны этим, но мне так хотелось увидеть мир под нами, мир снизу! Это было моей главной мечтой. Я правда очень люблю родину, но сто двадцать лет вечного роэнана и — знаешь? — одиночества я не смог выдержать. Никто не собирался отпускать второго наследника престола путешествовать, а потом случилась вся эта история с Артефактом… Я пытался уговорить брата отправить меня вместе с посланными за ним наёмниками — это же было бы совсем ненадолго, я пробыл бы вне дома всего несколько дней, но он мне не внял… А после наёмники вернулись ни с чем. Тогда брат нанял другую команду. О них ходили не очень хорошие слухи, я слышал об этом, но больше никто не согласился. И брат, конечно, вновь не отпустил меня… И тогда мне помогла сбежать сестра. Я не знаю как, но она договорилась с наёмниками, и они взяли меня с собой без пререканий. Через господина к’Арчема мы узнали, что вы держали путь в Ламенбер, но догнать мы вас не успели, у вас была фора в несколько дней. Потом… многое было. На вашем корабле мы чуть не погибли от кровавого тумана, который призвал капитан из тёмных, попали из-за шторма на остров руссов, с помощью ученицы местного шамана добрались до пещеры… Дальше ты сам знаешь: была битва и наёмники ушли. Наверное, посчитали меня погибшим, раз не забрали с собой.       — Ты скучаешь по своей семье? Жалеешь, наверное, что сбежал? — Мирэду не то чтобы было интересно, но чужой голос разгонял темноту, а чужая история отвлекала от собственных мыслей и колющей виски пока лёгкой боли.       — Скучаю. По отцу, по Эртару, по Ллири. Но знаешь, до сих пор я больше всего скучаю по маме, словно какой-то пятидесятилетний мальчишка. Она умерла, когда мне было сто три. Спрыгнула с края острова, — тихий голос Рэта стал каким-то безжизненным, — и я не знаю, почему. Понимаю только, что она не любила отца. Она его ненавидела, кажется, всегда, но… но ведь меня она любила? И меня, и Эртара. Так почему решила уйти навсегда?..       Он снова затрясся, а потом, утерев лицо рукавом, с удивительно не шедшей ему горькой насмешкой сообщил:       — Знаешь, Нэсс, ты единственный, кому я об этом рассказал, так что можешь гордиться тем, что тебе изливает душу сам младший наследник эльфийского престола. На Элфанисе мне не с кем было поговорить и поделиться, друзьями я, слава происхождению, обременён не был, а у наёмников — тем более... Ллири принимает всё слишком близко к сердцу, Эртар закрылся от меня, а отцу всё равно. Он женился через год после её смерти… Я до сих пор не могу ему этого простить. Глупо, да? Наверное, ты сейчас смотришь на меня и думаешь, какой же я слабак? Говорю тут какую-то чепуху, плачу, вешаюсь на незнакомца со своими проблемами… Так смешно, наверное, тебе, тёмному, от моих сопливых откровений…       — Нет, Рэт, я так не думаю. Я понимаю, почему ты так себя ведёшь и что с тобой происходит… А потеря близкого всегда оставляет неизгладимый след, я знаю это, — Мирэд пропустил подколку мимо ушей, покачал головой и потрепал мальчишку по всклокоченным волосам. Сейчас он почему-то чувствовал себя невыносимо старым и умудрённым жизнью по сравнению с ним. Странное чувство для его девятнадцати лет. Эльф недоумённо нахмурился.       — Что ты делаешь?       — Пытаюсь приободрить тебя, вероятно?       Рэт почему-то улыбнулся:       — Спасибо, Нэсс. Спасибо.       Затем мальчишка отвернулся, прислонился к мокрой стене и закрыл глаза. Через несколько минут Мирэд услышал его ровное тихое дыхание.       Где-то в пещере капала на пол вода, сидел в темноте раненый Вард, Зенор питал его своей силой, Квэарр что-то неразборчиво шептал, спал рядом измождённый, глупый и одинокий эльф. Мирэд прижался к камням поудобнее и ещё долго смотрел в темноту, надеясь на какое-то чудо. Но оно не произошло.