Шарф

— Твоя мама у нас шарф оставила, — Даша встала в дверях кухни, прислонившись плечом к косяку, и попыталась сделать как можно более равнодушный тон чтобы не выдать своего интереса. — Моя мама была у нас в гостях месяца четыре назад, а мы переехали только вчера… или позавчера? В общем, она ничего не могла оставить: коробки мы вместе с тобой складывали, а значит он либо твой, либо одной из твоих подружек, — автоматически пробурчал Чак, сидя к девушке спиной и что-то увлечённо печатая на ноутбуке. Практически на краю стола стояла кружка с какой-то странной субстанцией (то ли кофе, то ли крепко заваренный чёрный чай — разобрать было нельзя, да и девушка к этому не особо-то и стремилась) и нервировала одним лишь своим видом и возможностью при любом неосторожном движении руки Климова упасть на пол. — Он был в одной из твоих коробок, — Смирнова не выдержала и переставила кружку на центр стола, попутно кидая шарф прямо на клавиатуру и выжидающе глядя на Чака. Шарф был явно женским: длинный, розовый, мягкий и пушистый — у Даши таких было несколько штук и все разных цветов. Да и по магазинам вместе с Климовым или подружками она тоже часто ходила чтобы просто получить удовольствие от процесса выбора одежды, так что она прекрасно знала какие именно шарфы продаются в мужских отделах. И этот шарф точно был не из мужского. — Ну так что? — в голосе девушки всё-таки послышалась заинтересованность, когда молчание стало затягиваться: Миша просто таращился на шарф, не предпринимая никаких попыток ни взять его в руки, ни убрать с клавиатуры, поэтому Даша решила попробовать ткнуть пальцем в небо: — А, поняла. Это одной из твоих бывших? — Это мой, — Климов резко сжал в руках мягкую вещь и принялся немного нервно мять её и пытаться свернуть в ком, стараясь сделать вид, что безумно увлечён перечитыванием только что напечатанного текста. — Твой? — Даша удивлённо уставилась на Климова. Образ шарфа и образ Чака никак не хотели складываться вместе: парень в принципе не носил шарфы, а тут ещё не просто шарф, а женский розовый!.. Говорят, что любопытство — не порок. Смирнова, кажется, готова была с этим поспорить. — Мой, — снова подтвердил Чак, переводя взгляд на вещь. — Почему тебя это вообще ебёт? Зачем ты вообще полезла в мои коробки? Туда, куда я тебя лезть не просил? — Да больно надо мне твои шмотки перебирать, — закатила глаза девушка. — Просто помочь тебе хотела… — А я не просил тебя об этом, Даша, — нахмурился Чак, прекращая свои попытки сделать из шарфа ком и кладя его рядом с ноутбуком. — И дай блять спокойно поработать, а? У меня сроки горят, сценарии не дописаны и два проекта в разработке, мне вообще не до тебя и твоих игр в детектива с попытками выяснить что это за шарф и нахуя он мне нужен. — Да не кипятись ты. Я поняла, — она спокойно пожала плечом, понимая что Шерлок Холмс (как, впрочем, и доктор Ватсон, и, вероятней всего, так презираемый Шерлоком за тупость сотрудник Скотланд-Ярда) из неё такой себе. — Я вообще просто так спросила. Если что, то я с подругами гулять, так что ужин сам себе разогреешь. Даша вышла из кухни, сделав максимально независимый и незаинтересованный вид. А через несколько минут захлопнулась входная дверь. Чак её, наверное, даже понимал. Даша была девушкой, причём довольно любопытной, но умеющей держать это своё любопытство в узде. Однако ей всё равно было интересно какую выгоду из этих «отношений» получает Миша — она-то получала хорошие знакомства и возможность роста своей карьеры, а он получал только вопросы «Ну так что, когда свадьба-то и детишки?» вместо «Когда девушку себе уже заведёшь, а, казанова?» Но иногда любопытство перевешивало и Смирнова лезла не в своё дело. Впрочем, она и отступала, когда понимала, что спросила что-то не то. За это Миша её и ценил. Климов осторожно закрыл крышку ноутбука, продолжая цепляться взглядом за лежащий на столе шарф. В голове немного не укладывалось, что уже столько лет прошло, а эта вещь всё ещё сохранилась где-то среди прочего сентиментального хлама, который больше не нужен, ценности никакой не имеет, а выбросить жалко. Чак решительно поднялся со стула, цепляя пальцами мягкую вещь и направился в комнату. Было не место и не время для воспоминаний об A-ONE, вспыхивающих глупых влюблённостей и слабостей, проявляющихся как желание обзвонить всех старых друзей, собраться вместе и начать вспоминать все хорошие моменты, как старые бабки у подъезда вспоминают свою молодость, попутно называя новое поколение наркоманами, алкоголиками и проститутками. В конце концов у него была работа, недописанный сценарий, незаконченные проекты и планы на выходные в баре. Попытка вернуться к работе провалилась даже не начавшись. Даша умудрилась выбрать из всех коробок именно ту, которая была Чаку дороже всех и проигнорировать содержимое которой он бы не смог. Руки сами тянулись к вещам, которые он старательно упаковывал и не планировал доставать в ближайшее время, потому что знал — воспоминания рано или поздно нахлынут. Почти что забытым движением Миша обмотал шарф вокруг шеи, вспоминая забавное выражение лица Хоббита, когда он так пренебрежительно заматывался им — того едва ли не передёргивало и он сразу же тянулся всё исправить и сделать правильно. Узлы, кстати, которыми Кормилицын завязывал шарф на его шее, Миша так и не выучил. А ведь шарф был подарен именно Серёжей. Хрен знает по какому поводу, но к какому-то дебильному празднику он его всё-таки приурочил (наверняка был какой-нибудь «День собак» или ещё какая-нибудь ересь вроде «День защиты людей от вторжения инопланетян» ибо праздник сто процентов был неофициальный), потому что Хоббиту надо было сделать подарок, прикрываясь каким-нибудь праздником, потому что, ну, кто ж дарит друг другу подарки без повода? А на дворе как раз были зима, снег, ветер, холод и мода на узкие джинсы да тонкие рубашки, которые не грели и даже не держали тепло. Вот Кормилицын, видимо, и не выдержал его вечно мёрзнущего вида и подарил шарф. Все, конечно, посмеялись, пошутили, а шарф всё равно остался. И Хоббит продолжал постоянно его завязывать, словно это было необходимо именно ему, а не Чаку. И аргумент типа «Сам заболеешь — и меня заразишь» мог бы и сработать, если бы не было в этом жесте чего-то такого, что не относят к простой заботе о самом себе или дружескому проявлению чувств. Шарф потом стал его неотъемлемой частью, особенно зимой, как неотъемлемой частью стал и A-ONE, и Хоббит. Только вот потом эти части вырезать было больно. Да и вырезали неаккуратно так, ржавыми инструментами и будучи лишь медиками-практикантами, которые даже анатомию не выучили да ещё и наркоз забыли поставить. И вообще мама учила, что разбитые чашки обратно не склеиваются. А самые мелкие и крошечные осколки ещё долго впиваются в ноги, даже если идеально пропылесосишь и вымоешь пол. И каждый раз, когда снова напарываешься на этот мелкий осколок, вспоминаешь об этой злосчастной разбитой чашке, а следом вытягиваешь воспоминания о том, как ты её разбил, о том, как убирал осколки, о том, как когда-то пил из неё чай, о том, как из неё пил кто-то другой, и эти воспоминания совершенно бесполезные, но от них не избавиться. У Чака этой «разбитой чашкой» был A-ONE, а осколками — Кормилицын и этот злосчастный розовый шарф. Климов приходит в себя только после двенадцатого гудка. Потому что на часах три часа ночи, на экране смартфона высвечивается фотка Хоббита и красный кружочек с трубочкой. В виске тихо щёлкает осознание того, что Кормилицын обычно отвечает на звонок не позднее пятого гудка. Серёжа отвечает (как в дешёвых мелодрамах) в самый последний момент, когда Миша уже собирается нажать отбой: — Три часа ночи, мудак. Я надеюсь у тебя была веская причина меня разбудить. — Кто вообще спит в три часа ночи? — Чак чувствует, как он непроизвольно улыбается, слыша знакомый хриплый ото сна голос. — Нормальные люди. Я, например, — в трубке слышится какое-то шуршание и Климов думает о том, что Хоббит, видимо, решил ради него даже не пытаться заснуть во время разговора. Хотя, хрен его знает, может просто на другой бок переворачивался. — Я шарф нашёл. Твой, — Миша садится на диван, глядя на разложенные по полу вещи и почему-то думает о том, что всё в принципе не так уж и плохо, как могло бы изначально показаться. — Ну, мой точнее. Подарок. Помнишь? — Какой ещё шарф? — чуть-чуть заторможенно и с удивлением спрашивает Хоббит, чтобы тут же самому себе ответить: — Блять, ты что ли про тот розовый и мягкий? Так ты ж говорил, что случайно спалил половину шарфа, когда прикурить пытался? — Я тебе напиздел, — даже не находясь рядом с Климовым можно понять как тот собой доволен. — Половина шуток от виджеев была об этом шарфе и о том, что я пидор. Естественно меня это заебало. А выкинуть рука не поднялась. — Ебать ты сентиментальный, — весело фырчит в трубку Серёжа. — А мне-то ты нахуя сейчас позвонил? Чтобы я к тебе приехал и помог шарфик завязать? — А зачем я тебе ещё мог позвонить? — Миша улыбается и несильно дёргает за один из свисающих концов шарфа. — Ты ж никому не передал свою охуительную технику вязания узлов на шарфах с использованием меня как маникена. А я, может, собираюсь в клуб какой-нибудь, а на улице холодно, надо помимо шапки ещё и шарф надеть, только вот завязывать его я не умею. Так что решил прибегнуть к помощи друга. — Действительно, а зачем ещё нужны друзья? Только чтоб розовые шарфики на шею друг другу повязывать, — спокойно сказал Хоббит. — Знаешь что, Миш? Ты заебал меня со своими переездами туда-сюда. Так что если хочешь чтоб я тебе шарф нормально завязал — дуй ко мне самостоятельно. Ты уже большой мальчик, а адрес всё тот же, так что не потеряешься. — А если я заболею, пока буду без шарфа по морозу к тебе ехать? — Климов поднялся с дивана, довольно потягиваясь и продолжая улыбаться. — Значит, пойдёшь не в какой-нибудь клуб, а в аптеку, — судя по голосу Хоббит тоже улыбнулся. — Жду тебя не позднее чем через час, придурок. Иначе квартира автоматически закроется на карантин чтобы всякие бесшарфные меня не заражали. Чак рассмеялся, сбрасывая звонок и ища взглядом ключи. До Хоббита было около часа на общественном транспорте и ещё больше, если пешком. На такси выйдет, конечно, быстрее, но и дороже, однако Климов уже автоматически открывает контакт с номером такси. Он наверняка не уложится в выделенный час, но всё же Миша был уверен, что его пустят, даже если он опоздает часа на два. Ну что же. Кажется, жизнь хотя бы чуточку, но действительно налаживалась.