Подсолнух

       Если подумать, то Цукишиму раздражало многое, даже очень многое. Например, соседская собака, будившая его каждое утро раньше будильника, идиотский автобус, водитель которого плевать хотел на расписание, вечно раздражающее «Цукки» от Ямагучи.       Но больше всего — и Кей не мог ответить почему — его раздражал Хината. Своей извечной добротой и веселостью, искренней беззлобностью Шое, сам того не зная и не понимая, медленно, но верно выводил Цукишиму из себя каждый божий день. И Кей не мог назвать причину, которая могла объяснить эту совершенно бессмысленную недоненависть. А Хината тем временем продолжал изо дня в день приглашать его пообедать на перерывах вместе, заботливо подавать бутылки с водой и полотенца и с восторгом смотреть прямо в его холоднолунные глаза всякий раз, когда Цукишиме удаётся заблокировать ту самую невероятную атаку Хинаты. А ещё Шое обходился так с абсолютно каждым. И, наверное, это бесило ещё больше.       Поведение сокомандника было странным до ужаса. Его вечное и совсем уж ненужное беспокойство совсем не походило на ту заботу о своих товарищах, которой команду окружал Сугавара. Скорее это было что-то вроде мышиной возни, ну или так считал сам Кей. Ещё раздражало, как Хината реагировал на подколы и упреки со стороны товарищей: он обиженно надувал губы на крики Кагеямы, хныкал из-за ударов под дых от Нишинои и чуть не со слезами на глазах смотрел на Цукишиму, когда тот в очередной раз старался как можно искуснее и непонятнее унизить Шое. Зачем Кей пытался задеть его за живое он и сам объяснить не мог, но был твёрдо уверен, что так надо. В общем, к концу третьей недели знакомства с членами волейбольного клуба парень был твёрдо уверен, что Хината Шое из класса 1-3 вёл себя, как девчонка.       Спустя ещё три дня Цукишима вдруг понял, что к такому выводу пришёл не он один, поскольку излишнее волнение во взгляде Коуши говорило о многом. Да и Танака с Нишиноей внезапно начали обмениваться умными — черт возьми, завтра в Японии пойдёт снег — взглядами. Вообще, Кей старался выкинуть мысли о Хинате из головы, из-за чего чуть не выбился в отличники и даже стал оставаться на дополнительные тренировки, что для Укая-сенсея стало поводом для очередной попойки. Конечно, эка невидаль — сам Цукишима снизошёл до простых смертных и решил потратить тридцать минут своего драгоценнейшего времени. Но самому волейболисту было как-то все равно на глупые попытки товарищей по команде поддеть его, поэтому он с головой ударился в школьную и клубную деятельность. Так что спустя каких-то пять дней Кей совершенно забыл о странностях Шое. Ну или делал вид, что забыл…       — Нишиноя, а тебе не кажется, что Хината как-то странно себя ведёт? — Услышав такое от Танаки, Цукишима едва не задохнулся от волнения, смеха и злости одновременно, — почему он всегда моется в душе один?       После слов Рю практически вся волейбольная команда старшей Карасуно дружно пришла в ступор и недоумение, невиданные доселе страх и ужас отразились на их тупых — конечно же, по мнению Цукишимы — лицах: Асахи, казалось, так и завис в воздухе во время подачи, Кагеяма поперхнулся водой и долго не мог откашляться, капитан впервые в своей жизни, пропустил мяч, приняв его лицом. Кей посмотрел на товарищей своим колким, ужасно и невыносимо презрительным взглядом и отвернулся. И только стоящий рядом Сугавара заметил, как сильно тот сомкнул челюсти, едва прикусывая нижнюю губу.       — Да че ты несёшь, Танака? Что ему там скрывать? Может, он просто стесняется, — от спокойного и уверенного голоса либеро стало чуть легче дышать, странное наваждение прошло, и команда выдохнула и вернулась к тренировке.       — А ты хоть раз видел, чтобы он переодевался вместе с нами? А? Видел? — Продолжал парировать парень, — я тебе говорю: он точно что-то скрывает, нужно за ним проследить.       В зал, сверкая своей туповатой, но такой солнечной и по-детски доброй и наивной улыбкой вошёл Шое. После этого Цукишима не расслабился ни на секунду.       — Я считаю, что за Хинатой нужно проследить, — едва первогодка вылетел из зала раньше остальных, как всегда сославшись на какие-то мифические дела, громко сказал Танака. Даичи-сан ушёл, и поэтому теперь парень решил взять это сложное дело по разоблачению товарища в свои руки.       После этих слов — Кей готов был поклясться — у него на несколько секунд остановилось сердце. Он буквально чувствовал, как его мышцы медленно и больно напрягаются, а зубы все сильнее, до скрежета, сжимаются. И все из-за этого дурацкого коротышки: причина бессмысленной злости выводила из себя ещё больше. А сам семпай тем временем собрал кучку идиотов, готовую проследить за Шое — Цукишима был уверен, что более бредовой идеи ему ещё не доводилось слышать. Больше всего удивляло, что на это согласился Коуши — самый адекватный, по мнению Кея, из зоопарка Карасуно. Вдруг откуда ни возьмись появился одурманивающий туман, который застлал волейболисту глаза, и он в полубреду оказался около двери в душевую вместе с остальной командой.       — Что нас ждёт за этой дверью? — С особым трагизмом и драматичностью вздохнул Нишиноя. Цукишима закатил глаза.       — А вдруг у него просто маленький чл… — звонкий удар по голове, — эй, Сугавара-сан, ты чего? Сам на это согласился.       Тот в ответ промолчал и молча кивнул на дверь: открывай. Неожиданно для всех вперёд мрачным шагом вышел Тобио и, кошмарно громко выпустив воздух из лёгких и чуть не прослезившись от душившего парня волнения, осторожно и бесшумно прикоснулся к ручке двери. Казалось, сейчас все звуки стали невыносимы: нервное сопение Танаки, до безобразия громкий щелчок замка, стук сердца Сугавары и тихий — во всей этой невероятной какофонии звуков — скрип двери. Время замерло.       Сначала Цукишиме почудилось, что он оглох, потому что не мог ничего расслышать. Но через несколько мгновений до него донёсся тонкий девичий голосок прямо из душевой. Тонкий. Девичий. Голосок. Из душевой. В которой сейчас был только Хината… Кей молился, чтобы это было самое что ни на есть обычное помутнение рассудка на фоне усталости и нервозности. Однако, повернувшись к товарищам по команде и увидев перекосившие их лица гримасы ужаса, едва сдержал болезненный стон — ему не показалось. Первым из всеобщего оцепенения вышел Нишиноя и начал расталкивать мнущихся у маленькой дверцы волейболистов, протискиваясь в первые ряды. Открывшееся ему зрелище ещё долго преследовало парнишку в беспокойных снах, а сейчас он застыл на месте и желал раствориться в прокисшей духоте душевой.       На крючке аккуратно висела футболка Хинаты с номером десять, шорты были брошены на пол, а со старого деревянного стула свисали, намокая в разраставшейся лужице воды, бинты. То, что это были именно бинты, Юу понял сразу, обычно он наматывал их перед длительной тренировкой или после растяжения. Но что ещё самое главное и, наверное, страшное — Шое никаких бинтов не носил, даже после полученной травмы отказывался от них. Взгляд быстро пробежался по совсем не юношеским вещам: милой розовой мочалке с улыбающимся котом, бутылочкам и флакончикам с неизвестным для любого нормального парня содержимым, двум заколкам-невидимкам с зелёными бусинками и — вишенка на торте — совершенно не мужское нижнее белье. Тут голос стал громче, и Нишиноя понял, что Хината просто пел в душе. Или пела?.. Сквозь клубы горячего пара ему едва удалось рассмотреть тонкую фигурку, стоящую спиной ко входу. Короткие волосы пылали огнем, и Юу отчетливо видел, как маленькие пальчики зарываются в них, намыливая голову. Парень сглотнул. И, видимо, слишком громко, потому что Сугавара, все это время стоящий у него за спиной, вышел из транса и сказал:       — Мне кажется, нам нельзя здесь находиться, — Коуши мягко отодвинул сокомандника от прохода и плавно, стараясь не издавать лишних звуков, закрыл дверь.       Он развернулся и пошел в клубную комнату, жестом показывая товарищам следовать за ним. Первым дернулся Танака и вцепился в голову. Если бы у него были волосы, то парень вырвал бы их с корнем. Но сейчас он раскрыл рот в немом крике и осел на землю, судорожно дыша. Кагеяма, все это время не издававший ни звука, сейчас словно ожил и, быстро развернувшись к волейболистам, громко, словно совсем не понимая напряженность ситуации, спросил:       — Эй, вы чего? Ну подумаешь, увидели, как Хината моется, и что с того? — Тишина в ответ. Настолько громкая, что Тобио вдруг почувствовал себя самым невыносимым идиотом на земле. Молчавший до этого Нишиноя ветром пересек расстояние между ними и, не боясь быть услышанным, заорал сокоманднику прямо в лицо.       — Придурок, ты что, так и не понял, что Хината — девчонка?!       Цукишима видел, как медленно изменяется всегда невозмутимое выражение лица Кагеямы: сведенные у переносицы брови, отдаляясь друг от друга, взмыли вверх, распахнутые глаза вперились в Нишиною и просверливали в нем дыру, рот открывался и закрывался, не издавая и звука. Тело Тобио затрясла мелкая дрожь, первым его порывом было желание ворваться в душевую прямо сейчас, чтобы убедиться в обратном. Он почти добежал до двери — Кей видел это и, набросившись на Кагеяму со спины, сбил того с ног. Сейчас Цукишима готов был поклясться, что это не он, а кто-то другой управлял его телом, ведь сам парень ну никак не мог беспокоиться о Хинате и, что уж тут говорить, его тайнах. Поэтому, поднявшись с земли и отстраненно посмотрев на сокомандиков, молча удалился.

***

      По несогласованному решению тайну решено было сохранить, но это лишь сильнее давило на посвященных в нее. Танака с Нишиноей то и дело переглядывались друг с другом, их обеспокоенный вид насторожил даже Даичи, который не привык видеть их такими… спокойными? После небольшой взбучки от капитана команда на некоторое время даже пришла в норму, пока в дверях не появилась она. Кагеяма не смог завершить пас, и мяч упал вниз, звонко ударившись о пол, и подкатился прямо к ногам Шое, которая тут же подхватила его с радостной улыбкой.       — Привет, парни! — Как всегда очень громко. — Что-то вы сегодня совсем тихие. Хэй, Бакагеяма, побросаешь мне?       — Слышь, ты давно не получал от меня?! — Взревел Тобио, но тут же вспомнив, кто перед ним стоит, стушевался и слегка покраснел, — конечно, Хината, — уже шепотом.       Девушка удивленно склонила голову на бок, уставив на друга свои огромные с длиннющими — и почему Цукишима раньше не замечал — ресницами глаза. Да он вообще много чего не замечал, сейчас, оглядывая Хинату внимательным взглядом, Кей корил себя за то, что не смог разглядеть в сокоманднике девушку. Ступни и ладони, слишком маленькие даже для такого невысокого парня, худые и стройные ноги, широкие бедра, узкие плечи. И лицо. В голове промелькнула мысль, что Шое — очень красивая, за что Цукишима чуть сам не зарядил себе кулаком. Заметив пристальное внимание со стороны парня, девушка резко развернулась в его сторону. Осенние глаза игриво стрельнули, маленький веснушчатый носик еле заметно дернулся, по-детски пухлые губы растянулись в подсолнечной улыбке, и Кею вдруг захотелось стереть эту издевательскую — как ему казалось тогда — ухмылку с ее лица своими губами.       — Привет, Цукишима-кун, — слишком сладко, даже приторно протянул медовый голосок. На его ладонях точно останутся шрамы от впившихся до крови ногтей.       А Хината как ни в чем не бывало развернулась на пятках, рванула в сторону Кагеямы и, слишком близко прижавшись к нему, от чего Тобио покраснел, начала выпрашивать пасы. Кагеяма с трудом кивнул головой и на деревянных ногах подошел к сетке, готовясь подбросить мяч в воздух. Все уже настолько привыкли к их неуловимой быстрой атаке, что уже перестали удивляться и обращать внимание. Хотя ее скорость иногда заставляла вздрагивать даже непроницаемого Цукишиму. Поэтому сейчас никто даже не обратил внимание, как Хината со скоростью кометы пробежала от конца площадки и вынырнула прямо перед сеткой, но удачной атака не была. Это Кей, который неотрывно следил за их дуэтом, заметил по лицу ошеломленной Шое: обычно счастливая улыбка сейчас сменилась на недоумение и вскоре на гнев. Девушка упала на пол, от удивления не сумев правильно приземлиться, на звук грохнувшегося тела все обернулись.       — Хината-кун, ты в порядке! — Послышался голос Хитоки с другого конца зала. — У тебя же ссадина на руке, я схожу за аптечкой!       Кагеяма был бледнее, чем Киеко-сан в ее лучшие годы, он стоял пытаясь унять дрожь в трясущихся руках, обескровленными губами шепча извинения. Сугавара в это время помогал сокоманднице встать, говоря что-то об отдыхе и том, что рану нужно обязательно обработать. А Хината послушно кивала, неверяще смотря на мяч, а затем на Тобио. Неожиданно мимо Коуши пронесся черно-оранжевый вихрь, чуть снова не сбивший девушку с ног, и остановился возле связующего:       — Кагеяма, какого черта?! Идиот, ты мог убить Хинату! — Танака, казалось, сейчас разорвется от переполняющего его гнева. Нишиноя, стоящий рядом, словно прибавил в росте, возвышаясь над еще больше побелевшим парнем. Старшая менеджер могла нервно курить в сторонке, ведь даже за нее эти два волейбольных головореза так не заступались, как сейчас за Хинату. Шое, хмуро молчавшая все это время, оттолкнула от себя семпая и подбежала к Кагеяме, рывком за воротник футболки потянув того на себя:       — Что. Это. Было?! — Голосом, дрожащим и готовым вот-вот сорваться на крик, просипела девушка. Ответа не последовало. — Что это был за пас, Тобио? — это был первый раз, когда она позвала его по имени, из-за чего Кагеяма вдруг стал пунцовым и начал судорожно вздыхать. — Он был слишком… слабым, — последнее звучало почти шепотом, едва ли не мольбой.       Неожиданно Хината резко вздёрнула свой испещрённый веснушками в нос и дерзко, вызывающе посмотрела в глаза другу:       — Неужели наш Король решил снизойти до простых смертных и дал пас, который будет по силам таким бездарностям, — слишком едко и грубо, совсем не похоже на Шое, ее гордость была задета самым подлым способом. Такая не похожая на саму себя, злая до чёртиков, она давила на больное в отместку, Кагеяма понимал и только поэтому молчал. — С каких пор ты считаешь меня настолько слабым? Да этот пас любой младшеклассник отобьёт! Когда ты станешь воспринимать меня как равного?! Или я похож на просящую подачки девчонку?!       Последнее слово гулким эхом прокатилось по залу и оборвалось, оставляя за собой тягучую, засасывающую тишину. Смутившись, Шое слишком запоздало поняла, что сболтнула ненужное и расковыряла ещё не успевшую зажить мозоль Кагеямы. Она стыдливо ссутулила свои узкие острые плечики, став ещё меньше, прикрыла ресницами светло-карие глаза и, прикусив выпяченную нижнюю губку, убежала, скомкано попросив прощения. Цукишима долго смотрит вслед ее удаляющейся спине и понимает, что он бы так не смог. Не смог бы так яростно отстаивать своё право на мечту, своё стремление стать кем-то лучше, не осмелился бы прыгнуть выше свой головы, посмотреть дальше дозволенного. Кей понял, что он завидует и, уж точно впервые в жизни, восхищен.       Дальше тренировка прошла в молчании, даже Нишиноя не проронил и слова. Стычка между Хинатой и Кагеямой смутила не только их двоих: никто ещё не видел, чтобы друзья так крупно ссорились. Всеобщее настроение было отрешённым и подавленным, остаться в зале дольше положенного никто не спешил, и тренер это прекрасно понимал. Поэтому когда после тренировки Танака, желая разрядить обстановку или из собственной глупости, спросил, что Цукишима любит больше всего, он, не задумываясь, ответил — солнце. За что тут же получил насмешливый взгляд от Танаки и Нишинои, понимающий от Сугавары, и ужаснозлобныйстрашный — от Кагеямы. Кей вдруг как-то грустно подумал, что боятся его соперникам не нужно: ведь если Шое — солнце, горячее, жаркое, то Цукишима вполне сойдёт за холодную и одинокую луну.       И как бы солнце не пыталось дотянуться до луны своими лучами, им все равно не встретиться под одним небом.