—
Обычно Юнги просто подошёл бы к понравившемуся человеку и признался в своих чувствах. Он привык действовать решительно, когда дело касается отношений. Однако этот случай кардинально отличается. Потому что это — Чонгук. Это Чонгук — тот, с кем он живет и кого видит каждый божий день. Это Чонгук — их золотой макне, парень, жаждущий получить от жизни всё. Это — Чонгук, и если всё покатится к чертям из-за дурацких чувств Юнги, то он потеряет намного больше, чем просто друга. Именно поэтому он помещает все свои глупые, ненужные чувства в маленькую коробку, запирает её и выбрасывает ключ. (Это совершенно не помогает).—
Юнги верит, что Чонгук сделан из золота — он источает мягкий золотой свет, который больше походит на насыщенный цвет подсолнухов, чем на сияние солнца — Чонгук буквально источает энергию. Он смешной, милый, целеустремленный, страстный и совершенно очаровательный. А Юнги — он признаёт, что иногда бывает злым. Он привык к тупому жжению в груди и голове, однако он не может вынести мягкое пламя, оставляющее после себя тлеющие угли, которые приносят чувство безопасности, словно он дома. И каждый раз, когда Чонгук улыбается ему, когда Чонгук ведёт себя как невыносимый мелкий говнюк, когда Чонгук устаёт и засыпает в машине, пока они добираются до работы — именно эти моменты не дают погаснуть пламени в груди Юнги. Он пишет песни о цветах и огне, изливая все свои чувства и мысли в черный блокнот.—
Раздаётся звонок домофона, оповещающий Юнги о том, что кто-то решил навестить его в студии. Парень игнорирует звук, однако непрошеный гость, похоже, не собирается сдаваться. Юнги вздыхает и кладёт наушники на стол. В любом случае, ему нужно сделать перерыв — он обещал Намджуну отрываться от работы минимум три раза в день. Чонгук мнётся по ту сторону двери, сжимая в руках скетчбук и пару карандашей. — Я, эм... ты занят? — младший стоит на коврике с котом, который показывает средний палец и приказывает убираться — к огорчению Юнги, все успешно игнорируют этот красноречивый посыл. — Мммм, да. Типа того, — Юнги ерошит свои волосы. Вообще-то, он очень занят (дедлайны, лирика, мелодии, та партия с басами, которую нужно переделать — бесконечная работа), но... это Чонгук. Это Чонгук и, видимо, у него есть причина, по которой он прервал его. Юнги вздыхает. — Что случилось? — Я просто... Могу я посидеть у тебя? Я хотел порисовать, но Чимин и Тэхён слишком громкие. Я не смог сосредоточиться из-за них, поэтому пошёл искать тихое место, и... Да. Я не буду приставать к тебе. Юнги чувствует, как что-то внутри него тает. — Да, конечно, ты всегда можешь прийти ко мне, Гук. Ты не побеспокоишь меня. Чонгук ослепительно улыбается, отчего пламя в груди старшего разгорается — Юнги мысленно приказывает ему заткнуться. Юнги притворяется, что он с головой ушёл в работу, однако вместо этого он, рискуя заработать косоглазие, наблюдает за тем, как Чонгук рисует их портреты — сначала карикатуру на Сокджина, затем Намджуна с Чимином, выступающих на сцене в солнечных очках — младший показывает знак мира рукой, в которой зажат микрофон. В конце концов, Чонгук приступает к портрету Юнги и (возможно?) тратит на него больше времени, чем на остальные — младший рисует Юнги в профиль, скорее всего изображая то, что он видит прямо сейчас. Чонгук чертовски талантливый — это просто наброски, однако, очевидно, что младший вложил в них много сил и стараний, также как и в другие занятия. Многие считают, что Чонгук просто родился таким одарённым, но это ложь. Он всегда упорно работает над собой и не прекращает попыток до тех пор, пока не остаётся удовлетворенным полученным результатом. Чонгук не сдаётся и всегда доводит дело до конца. Сердце Юнги сгорает от желания, болит и любит. Чонгук сдерживает своё обещание и ни разу не беспокоит Юнги за все пять часов, но, несмотря на это, старший все равно ничего не успевает закончить, потому что не может сосредоточиться из-за присутствия парня. На следующий день Юнги отправляет Чонгуку сообщение с паролем от его студии с просьбой никому не говорить. Он чувствует, что поступает правильно.—
2017 Это не свидание. Это просто встреча двух друзей, желающих повеселиться. Определенно. Юнги шаркает своими ботинками для боулинга по липкому полу и наблюдает за тем, как Чонгук бросает шар и отходит в сторону. Как только тот достигает своей цели, младший оборачивается к нему и триумфально вскидывает руки, посылая Юнги самодовольную ухмылку. Чонгук одет во всё черное — толстовка, рваные джинсы и бейсболка — но даже в этом незамысловатом прикиде он умудряется выглядеть убийственно красиво. Он похож на тех потрясающих богатеньких парней из братства, которые не ведут себя, как придурки. Даже отвратительные красно-коричневые ботинки великолепно смотрятся на нём. Как же это раздражает. Если бы у Юнги был напиток, то вполне возможно, что он уронил бы его уже пять раз. Несколько месяцев назад они снимали один из эпизодов "Run", в котором играли в боулинг. Спустя некоторое время Чонгук заявил, что хочет сходить туда снова, но только вдвоём. В этот момент он так посмотрел на Юнги своими чертовыми оленьими глазами, что старший не смог бы отказать в любой просьбе, даже если бы Чонгук попросил его приклеить руку к кипящему чайнику. Именно поэтому сейчас Юнги стоит в душном помещении для боулинга, бросив вызов Чонгуку, который определенно размажет его по стенке. Однако Юнги не собирается так просто сдаваться. Он вытирает потные ладони о джинсы, хватает ближайший шар кричащего оранжевого цвета и громко произносит: "Готовься, я мигом надеру тебе задницу, Гук", а затем широко расставляет ноги, присаживается и кидает шар двумя руками. Чонгук смеётся. Его смех разносится эхом по всей комнате — он звучит глупо, но так восторженно и согревающе — прямо как сам Чонгук. И, может быть, Юнги продолжит в том же духе и будет кидать этот ужасный оранжевый шар как какой-то дедуля, потому что он 1) думает, что это гениальный способ; 2) хочет снова услышать чонгуков глупыйвосторженныйсогревающий смех. Юнги хочет записать этот звук и вставить его в песню. Он хочет, чтобы тлеющие угли в его сердце разгорались из-за того, с кем у него будет взаимно, вместо того, чтобы просто сидеть и ждать. Он хочет- Смех Чонгука обрывается и, твою же мать. Он выбил страйк. — Теперь тебе нельзя смеяться над тем, как я бросаю, — серьёзно говорит Юнги, надеясь на то, что он выглядит нормально, а не как будто у него внутри всё вопит от любви к парню. — Что ж, мы ещё посмотрим, старик, — хмыкает Чонгук. (Их соперничество заканчивается со счётом 192:115. Чонгук побеждает.)—
— Ты опять пишешь о Чонгуке? — однажды интересуется Намджун. — Нет, — бормочет Юнги, яростно строча в блокнот. Он в курсе, что у него неразборчивый почерк, поэтому, возможно, Намджун даже не будет пытаться прочитать что-то, если Юнги будет писать достаточно небрежно. — Ты буквально вбежал сюда с тем самым выражением лица. — Что не так с моим лицом? — Обычно ты так выглядишь после того, как Чонгук пустил в ход своё очарование для того, чтобы получить что-то. Твои волосы в полнейшем беспорядке — это говорит о том, что ты трогал их, да и сам ты выглядишь так, будто провёл последние пять лет в зомби-апокалипсисе. — Спасибо тебе, Намджун, за такие трогательные слова, — громко отвечает Юнги. Он снова зарывается рукой в волосы и хмурится, когда вспоминает слова парня. Он поворачивается к младшему. Намджун развалился на диванчике, скрестив ноги. Выглядит так, будто ему скучно. На коленях парня лежит открытый блокнот, а вокруг него валяются скомканные бумажки, вдоль и поперёк испещренные чернилами. Намджун вращает пальцами ручку и та случайно отскакивает и мажет его по щеке, оставляя длинную черную полоску. Юнги усмехается. Намджун никак не реагирует на это и смотрит старшему прямо в глаза. — Это вредно, понимаешь? Держать всё в себе. Юнги понимает. Юнги блять всё прекрасно понимает, и именно поэтому он тратит столько времени, выливая все чувства на бумагу. Большинство из написанного никто, кроме него, не видел, поэтому он пишет то, что чувствует. Намджун знает его лучше, чем кто-либо. — Ты хочешь, чтобы я рассказал ему, — это не вопрос. Парень с грустью смотрит на него. — Да. Я действительно думаю, что тебе следует ему признаться. — Ты же знаешь, почему я не могу сделать этого. На кону стоят не только мои чувства. Я могу потерять слишком много. На мгновенье воцаряется тишина. Затем Намджун тихо спрашивает его: — Как ты можешь потерять то, чего у тебя никогда не было? Юнги не знает, что сказать в ответ. Он хватает свой блокнот и уходит, втайне надеясь на то, что Намджун заметил его слёзы перед тем, как захлопнулась дверь студии.—
2018 Примерно спустя два года после осознания и принятия своих чувств, Юнги всё еще по уши влюблен в Чонгука — это именно тот тип любви, когда, если что-то происходит (хорошее или плохое), то он на автомате смотрит на младшего, чтобы впитать в себя его эмоции, и сохраняет всё в памяти независимо от того, негативно ли Чонгук отреагировал или положительно. Он понимает, что это вредно. Однако ему действительно плевать.—
Юнги тащит Хосока в одну из кладовок за сценой на одном из музыкальных шоу и сдавленно шепчет: "Я не могу сделать это, черт возьми." Хосок растерянно смотрит на него. — Я, эм... Что ты имеешь в виду? Это всего лишь шоу, мы делали это десятки ра- Юнги почти кричит от безысходности (позже он будет отрицать то, что он издавал звуки умирающей чайки). — Ладно, Юнги, используй слова. Будь конкретнее. Почему ты не можешь сделать этого? — Хосок хватается за плечи парня и слегка трясет его. Юнги закрывает лицо руками и издает ещё один беспомощный крик, а затем начинает быстро тараторить: — Я люблю Чонгука уже два года. За это время я повидал многое. Он носил чокеры, напяливал на себя грёбаный ремень, но это последняя, чёрт возьми, капля, потому сегодня на нем чокер и он носит огромную рубашку, которую собирается поднять во время выступления, и я просто схожу с ума, Хосок, он такой горячий, я не уверен, что смогу сосредоточиться на чем-то другом, помимо его тела. Хосок шокированно пялится на него. — Помоги мне, — стонет Юнги, цепляясь за воротник парня. — Что ж, я проигнорирую часть с чокерами и сексуальностью, потому что я не хочу ничего об этом знать. Но, эм... Ты влюблен в Чонгука? — Да, — шипит Юнги. — Скажи это ещё громче, чтобы все об этом узнали. Взгляд Хосока смягчается. — Мы... скоро наш выход. Поговорим об этом позже, хорошо? В свободное время, когда ты придёшь в себя, а поблизости не будет Чонгука, идёт? Юнги вздыхает и отпускает Хосока. Кивает. — А сейчас обними меня, — парень нежно улыбается, когда Юнги обхватывает его. Ему нравится обниматься с младшим. Он хотел бы остаться здесь навсегда.—
Дедлайн уже завтра. Надо сдать текст и мелодию для сольного трека, а Юнги совершенно не представляет, что ему делать. Он попросил помощи у Чонгука. Они сидят в студии на полу, усеянном блокнотами ("ты пишешь лирику в блокнотах? такой старомодный"), в которых можно найти как минимум пятьдесят песен, которые он может исполнить, но ни одна из них не подходит. Чонгук подползает к столу и достает из ящика черный и потрепанный блокнот. — Что насчёт этого? — Эээ... не открывай его. Отдай мне... Эм, пожалуйста, — голос Юнги неестественно высокий. Чонгук протягивает ему вещь. Старший быстро прячет блокнот за спину и садится на него. Угроза миновала — никто не прочтёт те тексты (про огонь, цветы и кое-что ещё), поэтому всё замечательно. Юнги знает, что его лицо покраснело. Прекрасно. Чонгук приоткрыл рот, образуя губами небольшую "о" — он выглядит так мило с широко распахнутыми от растерянности глазами. Он такой очаровательный. В груди Юнги вспыхивает пламя. Они возвращаются к поискам идеальной песни в гробовой тишине. Кажется, что проходит несколько часов, когда Чонгук наконец поднимает свою голову от записей и зовёт старшего. — Юнги. Парень вопросительно мычит. Он сидит в позе лотоса — его локти покоятся на коленях, а ладони подпирают голову. Глаза закрыты. Устал. Он так устал. — Юнги, кажется, я нашёл идеальную песню. Это привлекает его внимание, и Юнги тут же распахивает глаза. Ошибка. Это было большой ошибкой, поскольку Чонгук выглядит таким довольным, практически светится от счастья, и огонь в груди старшего начинает так сильно жечь, что ему кажется, будто его рубашка сейчас воспламенится — он даже опускает голову, чтобы проверить. — Что за песня? — сонно бормочет Юнги. — Это.. Ты оставил заметку, что она для всей группы, но я считаю, что она хорошо подойдет тебе, я уверен в этом. Юнги забирает у младшего блокнот. Вверху жирным шрифтом написано название — "Seesaw". Он хмурится. — Я не пою. Чонгук раздражённо вздыхает. — Да ладно тебе, Юнги, ты.. Я слышал тебя много раз — в душе, за написанием мелодий.. У тебя достойный голос, этой песне не нужен мощный вокал или типа того. Ты мог бы даже взять кого-нибудь из наших трейни в качестве поддержки. Пожалуйста. Я уверен, это будет замечательно. И Юнги впадает в ступор. Похвала младшего, его улыбки, всё остальное. Что-то внутри него ломается, однако Чонгук снова собирает это воедино. — Хорошо, — говорит Юнги, и это стоило того, потому что Чонгук дарит ему ослепительную улыбку, закрывая глаза и морща нос. Чонгук всегда стоит этого. Парень остаётся с ним и помогает разобраться с теми частями, которые не нравятся Юнги. Позже Чонгук интересуется процессом создания музыки, поэтому Юнги, Намджун и Хосок показывают ему всё оборудование и то, как они используют всевозможные звуковые эффекты. Он многому учится. Его неизменная страсть к любимому делу видна невооруженным глазом. Проходит несколько часов. Где-то в районе полуночи Чонгук отключается на диване в студии, Юнги не возражает. И наконец-то, наконец-то Юнги чувствует, что песня почти закончена в — чёрт возьми — в четыре утра. Он обеспокоенно косится на Чонгука, который до сих пор спит на диване с открытым ртом. Он выглядит нелепо. Он выглядит идеально. Юнги чувствует себя ужасно от одной только мысли, что ему придется разбудить младшего, поэтому он просто поправляет одеяло и убирает волосы со лба. Чонгук как-то сказал, что хочет покрасить их в красный для камбэка. Юнги будет скучать по темно-коричневому, однако он чувствует, что с красными волосами младшему будет также хорошо. Внезапно его желания берут над ним верх. Он действительно хочет быть с Чонгуком, хочет открыть своё сердце и выпустить все эти глупые, ненужные чувства наружу, он нуждается в этом, как никогда. Юнги готов принять всё, что Чонгук даст ему. И от этого становится так больно, что просто невыносимо. Для того, чтобы успокоить разгоревшийся внутри груди пожар, Юнги наклоняется и целует младшего в висок, бормоча хриплое "спасибо". Он встаёт и хочет уйти, когда его хватают за запястье. Юнги оборачивается — младший смотрит на него широко распахнутыми глазами. — Останься, — шепчет Чонгук. Юнги остаётся.—
Небольшой и потрепанный черный блокнот, наполненный строчками об огне и цветах, перемещается из комнаты. Юнги пишет на полях, вырывает чистые страницы из других блокнотов и в хаотичном порядке вкладывает в него мятые страницы, стикеры, салфетки, чеки, исписанные с другой стороны.—
Это должна была быть безобидная шутка. Они просто дурачились, вот и всё. Никакого сексуального подтекста. Хотя Юнги не возражал бы против этого. Тем не менее, в данной ситуации, подобное не приемлемо. Ему действительно нужно перестать думать об этом в сексуальном смысле. Всё замечательно. С ним всё хорошо. Он может сделать это. Одно чертово предложение — мне интересно, могу ли я поднять тебя, Юнги — и старший обнаруживает себя в довольно затруднительном положении. Он приобнимает Чонгука и сцепляет руки за его шеей, после чего младший поднимает его, удерживая за бедра, и блятьблятьблять он не может сделать это. Юнги обхватывает греховно тонкую талию парня ногами, чтобы не упасть. Запах Чонгука тут же одурманивает его сознание — от него пахнет персиками и тем дурацким детским лосьоном, который ему нравится. Всё хорошо. Юнги в порядке. Всё просто прекрасно. Старший смотрит вниз и его мозг сразу же врубает тревожную сирену и орёт о том, что хочет сдаться без боя, потому что Чонгук широко улыбается, и это выглядит так потрясающе, что Юнги бы навсегда отказался от сладкого ради того, чтобы видеть эту улыбку каждый день до конца своей жизни. Внезапно Чонгук говорит:"Подожди", и затем охблятьгосподибоже он немного подкидывает Юнги, чтобы получше ухватить его, и теперь чонгуковы руки покоятся на его заднице. Всё замечательно. Просто чудесно. Круто. Юнги спокоен, как огурец, если его сравнивать с огурцом, которого облили бензином и подожгли. Круто. Юнги смутно понимает, что остальные парни находятся в этой же комнате (это определенно так — Хосок визжит что-то типа:"вы такие милашки, омо, наш Чонгук-и может поднять своего хёна." Юнги точно ударит его после). Несмотря на это, он смотрит только на Чонгука, который также не отводит своих сияющих глаз — он слегка ухмыляется, когда ему удаётся повторить сложные движения из хореографии. Юнги ничего не стоит поддаться вперёд и заполнить всё пространство между ними. Он хочет узнать, правда ли Чонгук на вкус как вишневый бальзам, которым он постоянно пользуется. Языки пламени лижут грудь Юнги. Он не подозревал, что будет так больно.—
Лондон громкий. Арми, выкрикивающие их имена и фанчаты, ещё громче. Однако громче всего этого только треск костров у Юнги под рёбрами, когда он видит улыбающегося и счастливого Чонгука, который, несмотря на дикую усталость, наслаждается каждой секундой их тура. Шум стихает после концерта, растворяясь в тихой поездке в отель. Юнги прислоняется лбом к окну, кайфуя от прохладного стекла. В этом районе спокойно, в отличие от центра города. Позже он чувствует, как что-то теплое укладывается на его плечо и наслаждается ненавязчивым цветочным ароматом, забивающим ноздри. Юнги поворачивается к Чонгуку, устроившемуся у него на плече, и аккуратно убирает влажные волосы с лба парня, получая в ответ одобрительное мычание. Сердце начинает неприятно покалывать. — Юнги, — сонно лопочет Чонгук, — Я бы хотел поговорить с тобой, когда мы вернёмся. Хотя, сначала неплохо бы принять душ и переодеться, но после.. Да. Пальцы Юнги замирают в волосах младшего. Эта просьба может значить что угодно — от дурацкой миссии, которая могла выпасть младшему, до обычного разговора или чего поинтереснее. Юнги даже не знает, какой из этих вариантов наиболее пугающий. Тем не менее, он не медлит с ответом: — Конечно. Мы можем поговорить. — Тогда приходи ко мне через час, — бормочет Чонгук и засыпает. Юнги продолжает перебирать его волосы, игнорируя многозначительные взгляды Намджуна. Они выбираются из машины. Заходят в отель. Идут в свои номера. Юнги делает всё на автомате, ощущая себя каким-то роботом. Чимин сообщает, что хочет прогуляться, и старший просто коротко кивает ему. После ухода парня он идёт в душ, затем садится на кровать. Ждёт. Он так нервничает. Поток мыслей врывается в его голову — что если Чонгук всё понял? Что если Намджун с Хосоком рассказали ему? Что если он слишком долго пялился на его губы или бёдра, что если Чонгук не чувствует того же, что ес- Звенит телефон. Час уже прошёл. Юнги пытается привести в порядок свои волосы, но быстро сдаётся. Чонгук видал похуже. Всё будет хорошо. Так что сейчас он стоит напротив двери номера Тэхёна и Чонгука. Тэхён смазанно прощается с ним на пороге, бормоча что-то про Чимина. Юнги входит и закрывает дверь. Теперь они с Чонгуком одни. Младший выглядит обычно, как и любой другой двадцатиоднолетний парень. Его волосы всё ещё влажные после душа, и на нём, конечно же, белая футболка и спортивные штаны. На лице нет ни грамма макияжа, и благодаря этому Юнги может увидеть маленький шрам на щеке, родинку под нижней губой и прочие несовершенства, которые, по мнению Юнги, делают младшего идеальным. Это просто Чонгук. И он такой красивый. Чонгук выглядит немного напуганным и нервным. Он кусает губы, вздыхает и переводит взгляд на Юнги и- Юнги наконец-то понимает, что сейчас произойдет. Он стоит в номере одного из лондонских отелей, и ещё ничего не случилось, однако внутри Юнги сейчас свершилась революция, когда ему удалось посмотреть на сложившуюся ситуацию под другим углом. Юнги подходит к Чонгуку ближе и убирает челку, спадающую на глаза. Он вел себя как полнейший идиот все прошедшие два года. — О чём ты хочешь поговорить, Чонгук? — мягко спрашивает Юнги. Он знает, что собирается сказать этот невероятный парень, но, в любом случае, он хочет услышать это. Чонгук делает глубокий вдох и выдох. — Не... пожалуйста, не перебивай меня? — он ждёт утвердительного кивка Юнги прежде, чем продолжает. — Итак. Пару лет назад я осознал кое-что. Я изо всех сил старался скрыть это, потому что оно могло привлечь много проблем, и я наивно полагал, что когда-нибудь это чувство исчезнет, но со временем мне становилось ещё хуже, особенно когда ты был рядом. Я ни о чём другом не могу думать, поэтому... ладно, я скажу это, — Чонгук глубоко вдыхает. — Я влюбился в тебя два года назад. Я всё ещё люблю тебя, и это чувство такое сильное, что я больше не могу держать это в секрете, я должен был с... Почему ты улыбаешься? Юнги подходит к парню вплотную и кладет ладонь на его лицо, поглаживая нежную кожу. — Потому что я счастлив. Потому что мы оба такие придурки. — Придурки? — Чонгук обиженно сопит. — Я признался тебе в чувствах, а ты называешь меня п- — Да, называю, потому что я, черт возьми, тоже люблю тебя, ты, придурок. Чонгук роняет челюсть. Это мило. Юнги чувствует бушующий внутри него огонь, улавливает цветочный запах, исходящий от парня, и вспоминает одну невероятно важную вещь. — Ты веришь мне? Чонгук тут же захлопывает челюсть и кивает. — Отлично. Мне нужно сходить к себе и взять кое-что, я быстро вернусь, хорошо? Просто... никуда не уходи. Это важно. Младший снова кивает. Ему не хочется покидать Чонгука, даже если это займет немного времени, но всё же это необходимо сделать. Вскоре Юнги возвращается в номер Чонгука, и у того, немного округляются глаза, когда он смотрит на вещь в руках старшего. — Это же тот блокнот, который я нашёл, когда мы были в студии. Ты забрал его у меня. Юнги улыбается. — Верно. Теперь ты можешь открыть его, — когда парень протягивает его Чонгуку, то чувствует себя так, будто их пазлы сошлись - словно ключ подошёл к замку. Чонгук открывает блокнот. Он читает первую страницу, затем вторую и третью, не забывая просматривать исписанные стикеры, салфетки и чеки, а когда он доходит до шестой страницы, осознание тут же ударяет его. — Это... это всё обо мне? — Да, — отвечает Юнги. — Всё, что я написал за последние два года. Глаза Чонгука расширяются. Господи, он такой очаровательный. — Два... эм, два года, хах... Юнги утвердительно мычит. — Два года. Ты можешь прочитать все записи, если хочешь, но прямо сейчас я чертовски сильно хочу поцеловать тебя. Чонгук захлопывает блокнот и кидает его на кровать. — Да, черт возьми. Они зависают на мгновенье, когда между ними остаются миллиметры. Юнги невольно закрывает глаза. — Если ты расскажешь другим, что мне пришлось встать на носочки, чтобы поцеловать тебя, я надеру тебе задницу, — шепчет он в чонгуковы губы и сцеловывает с них улыбку. Чонгук на вкус как вишня и арбуз, сладкие персики и солнечный свет, и Юнги никогда не смел мечтать об этом. Он целует его родинку под нижней губой, шрам на щеке, кончик носа, расцеловывает веки, уголки губ и линию челюсти. Затем он снова накрывает губы Чонгука, вкладывая в поцелуй все чувства, терзавшие его бесконечные два года. Это длится сотни миллионов лет или не меньше миллисекунды. Юнги открывает глаза и смотрит на Чонгука: обожание, восхищение, любовь. Чонгук идеален своей неидеальностью, и Юнги впервые чувствует, как огонь в груди успокаивается.