Детские грёзы

Часы на табло автомобиля показывали двадцать три двадцать. Дазай заглушил мотор, выключил фары и окинул взглядом пустую парковку у ворот парка. — Ты уверен? — спросил он, обращаясь к Чуе. Чуя сидел рядом на пассажирском сиденье и барабанил кончиками пальцев по колену. — Абсолютно, — отозвался он. Его расфокусированный взгляд был устремлен за лобовое стекло на магистраль, по которой с грохотом неслись грузовики. — А почему именно сегодня? — лениво потянулся Дазай. — Стройку начнут только в апреле следующего года. — Ты можешь снова исчезнуть на несколько лет, — чуть помедлив, ответил Чуя. — Или твои попытки свести счеты с жизнью увенчаются успехом… а я не хочу делать это в одиночку. Дазай понимающе усмехнулся, отстегнул ремень безопасности и облокотился на руль. А Чуя, оказывается, романтик, хотя ни за что не признается в этом. Даже под страхом смерти. В салоне снова воцарилась тишина. Медленно текли минуты. Чуя не спешил выходить из машины и Дазай, дабы не спугнуть хрупкое единение — не торопил, наслаждаясь атмосферой покоя. Он хотел бы и дальше дрейфовать в этом тонком молчании, но Чуя вдруг встрепенулся, взял с заднего сиденья шляпу, надел ее, тщательно поправил, чтоб она хорошенько сидела на его пышных, вьющихся волосах, и открыл дверь. — На выход. Дазай послушно вышел из машины и поморщился. В нос сразу ударил запах пыли и выхлопных газов. Он одернул плащ и осмотрелся. От дороги парк отделяла высокая, резная ограда, которая местами уже начала ржаветь. Вдоль нее вкривь и вкось росли доживающие свой век старые кусты роз, за которыми явно уже давно никто не ухаживал. Чуя достал из багажника лопату и, взвалив ее на плечо, зашагал к входным воротам. — Так и будешь там стоять? — не поворачивая головы, крикнул он. Дазай нажал на кнопку блокировки дверей, коротко пискнула сигнализация, и он поспешил к увитой цепким плющом арке входа. Это был маленький, но изысканный парк, с аккуратными дорожками, цветочными клумбами и фонарями в траве. Он был открыт для всех и в то же время выглядел как тихий островок среди бушующего города. В суде споры вокруг этой земли не утихали уже несколько лет, и каждый раз парк удавалось отстоять, но в этом году ушлые застройщики все же умудрились оттяпать кусок. Через несколько месяцев парк, сжатый до пятидесяти двух гектаров, должен был сократиться еще на четверть. Под ногами криво петляла выложенная тротуарной плиткой дорожка, Чуя бодро и уверенно шагал чуть впереди. С лопатой наперевес он выглядел как настоящий кладоискатель, и Дазай невольно улыбнулся. Не хватало только мешка для сокровищ. Вскоре дорожка свернула вправо и побежала вдоль поляны для отдыха. Днем здесь яблоку негде было упасть. Люди отдыхали прямо на траве, расстелив кофты, пледы и газеты, но сейчас здесь было пусто. Чуя ступил на траву и через газон направился к старому, одиноко стоящему дубу. Дазай понятия не имел, когда посадили этот дуб: сколько он себя помнил, дуб всегда был тут и, судя по внушительной кроне, ему было лет двести. Этот исполин был выше прочих самых высоких деревьев парка в несколько раз. Чуя остановился в тени дерева, куда не доставал свет фонаря, и снял лопату с плеча. — Пришли. Дазай переступил через выпирающие из земли корни, подошел к дереву вплотную и погладил шершавую, приятную на ощупь кору. Гигантский ствол, в несколько обхватов, рвался в небесную высь, но теплая темнота неба не давала рассмотреть его крону целиком. — По-моему, он стал еще выше, — задрал голову Дазай. Чуя кашлянул в кулак и протянул ему лопату. — Не отвлекайся. — Почему я? — искренне возмутился Дазай. — Это ведь была твоя идея… — Да, но осуществили-то мы ее вместе! Чуя пропустил это мимо ушей и с выражением наигранной скуки привалился плечом к стволу дуба. — Помнится, в прошлый раз тоже копал я, — попробовал надавить на него Дазай. Чуя лишь усмехнулся, явно не собираясь пререкаться, и всем своим видом выражая непреклонность. Да он просто не хотел пачкать свою щегольскую курточку! Дазай трагично вздохнул, отыскал глазами небольшое дупло, которое служило ориентиром, развернулся к дереву спиной и начал отчитывать шаги. Ровно двадцать. — Кажется, здесь, — ковырнул он мыском ботинка землю, затем вонзил лопату и принялся копать. Земля поддавалась неохотно. Лопата то и дело натыкалась на камни, яростно скрежетала в неподатливой, жесткой почве. Черенок натирал ладони. Через десять минут Дазай вспотел, как загнанный конь, через пятнадцать у него задубели руки. — Ты не хочешь мне помочь? — пропыхтел он, поглядывая на довольно скалящего зубы Чую. — Ты и сам неплохо справляешься. Лопата вдруг жалобно звякнула и уткнулась во что-то твердое. Чуя мгновенно отлип от дерева и подошел ближе, саркастическая ухмылка покинула его лицо, а брови сосредоточенно устремились к переносице. Дазай отбросил лопату, опустился на колени и руками стал откидывать землю. Вскоре обнажилась крышка металлического ящика, Дазай нащупал ручки по бокам и схватился за одну из них. — Помогай, — коротко сказал он. Чуя послушно ухватился за вторую ручку и по команде Дазая потянул вверх. Земля неохотно отпустила обросший со всех сторон корнями ящик, и они с лязгом поставили его на траву. — Момент истины… — Дазай смахнул с крышки остатки земли, сунул руку за пазуху и достал ключ на длинной цепочке. Чуя удивленно вскинул брови. — Ты всегда носил его с собой? — Нет, я хранил его в шкатулке. Дазай поковырялся в замке, дождался одобрительного кивка Чуи и с жутким скрипом повернул ключ. — Итак… Ты готов взглянуть в глаза своему прошлому? — с пафосом произнес он, открывая ящик. Чуя присел на корточки, включил карманный фонарик и заглянул внутрь. — Надо же, все на месте… Дазай бережно извлек из ящика петлю и потерся щекой о заскорузлые, грубые волокна. — Моя первая попытка, — мечтательно закатил он глаза, прижимая к груди веревку, на которой когда-то давно пытался повеситься. Чуя брезгливо фыркнул и стал перебирать предметы в ящике. Блокнот с рисунками, бейсбольная кепка, карманные часы на цепочке. Две заколки, украшенные стразами и цветным стеклом. Чуя взял одну заколку, поднес к свету и фигурные кусочки стекла засияли, словно драгоценные камни. — Мой первый настоящий подарок ко дню рождения от сестренки Коё, — тихо произнес он. Дазай отложил веревку и с изумлением уставился на выражение робкой, по-детски застенчивой нежности на лице Чуи. Зрелище поистине редкостное. — Она подарила тебе больше, чем заколки… — улыбнулся он. — Да… — протянул Чуя с оттенком мягкой и немного рассеянной грусти. — Она подарила тебе любовь к вычурным аксессуарам на всю жизнь, — закончил мысль Дазай. — Заткнись! — мгновенно вспылил Чуя. Дазай примирительно выставил перед собой руки, но тут же расхохотался в голос. — Я не удержался, прости-прости. Что это было сейчас? — Ничего! Чуя вернул заколки на место и достал из ящика старенький кассетный плеер, бережно завёрнутый в полиэтиленовый пакет. — Батарейки взял? Дазай порылся в кармане и протянул две пальчиковые батарейки. — Думаешь, он еще работает? Как-никак почти десять лет в земле пролежал. — Сейчас узнаем, — Чуя проверил кассету, вставил батарейки и включил плеер. — А ведь я уже почти забыл, о чем мечтал… Дазай затаил дыхание и обратился в слух. Ему вдруг показалось, что он может не расслышать запись на пленке. И действительно, сначала из динамиков раздавался только шум и еле уловимый треск, а затем он услышал голос. Свой собственный детский голос. — Ты первый. — Нет, ты. — Идея с капсулой времени твоя. Поэтому уступаю первенство тебе. — Ну, хорошо. О чем я мечтаю? Я мечтаю… о красивой и трагической смерти. Нежные лилии выстилают гроб, восковые свечи роняют воск, все вокруг рыдают, и я — красивый, нетленный и навсегда молодой — лежу среди бархата и атласа. — Да ты совсем чердаком поехал… — Эй! Ты обещал, что не будешь насмехаться! Нельзя обесценивать то, что вызывает у других сильные чувства! — А тебе не кажется, что это слишком эгоистично по отношению к тем, кто тебя любит?! — А сам-то ты о чем мечтаешь? — Я мечтаю стать владельцем собственного острова в теплом море, где-нибудь в тропической стране. — … — Что? — Ты ведь солгал сейчас, да? — Вовсе нет. — Солгал! Чуя, мы же договаривались говорить только правду. Я выдал тебе свою сокровенную мечту, как ты мог так поступить со мной? — Хватит причитать! Я просто хочу поскорее вырасти… чтобы защищать тех, кто мне дорог. Доволен? — То есть ты хочешь стать выше? Это больше похоже на правду. Послышалась какая-то возня, раздался звонкий детский смех, и на этом запись оборвалась. Несколько секунд из динамика раздавалось потрескивание, затем Чуя выключил плеер. Дазай молча уставился прямо перед собой. Чуя превратился в мраморное изваяние. Никто из них не спешил нарушать тишину, звенящую от бьющихся в унисон сердец. Голоса из прошлого, невинные и чистые, как журчание горного ручья, разворошили память, растревожили душу. Чуя не осознавал, что улыбается. Улыбается уголками плотно сжатых губ, а в глубине глаз, притаившись, плещется тихая грусть. — Я как будто в прошлом побывал, — наконец сказал он. — Спасибо. — За что? — тихо-тихо, одними губами, спросил Дазай. Чуя надвинул шляпу на глаза и произнес: — За то, что нашел время и согласился пойти со мной. Дазай неопределенно пожал плечами и стал складывать вещи обратно в ящик. — Предлагаю закопать еще лет на десять. Только там, где точно никто не будет строить, — сказал он. Дазай потянулся к плееру, но Чуя отвел руку. — Подожди, я хочу прослушать еще раз…