The more he tried to figure her out, the less he understood

Коммандер Спок был занят разрешением внутреннего конфликта, когда дверь его каюты отъехала в сторону, а красивая лейтенант попала в поле его зрения. Ухура. Нийота. Он адресовал ей вопросительный взгляд, продиктованный её молчанием. — Коммандер. — Лейтенант. Приветствие по всей форме. Ухура быстро преодолела расстояние между ними, теперь ее ладони обрамляли мужское лицо. — Почему ты так упрям? — девушка шептала, не глядя на вулканца, — Почему ты всегда «на передовой» опасности? Мужчина стоял неподвижно, сомневаясь, дотронуться до неё или нет. Сейчас ему очень хотелось почувствовать то тепло, которое он уже привык делить с Нийотой, но подобные сцены стали повторяться все чаще с развитием их отношений. Это было неприемлемо. Гордость звездного флота «Энтерпрайз» продолжал свою исследовательскую миссию. Выдающаяся команда на борту выдающегося корабля. Незаменимы. Несомненно, то честь — служить с каждым из них. Как не вызывало сомнений и то, что с Ней нести службу было особенно непросто. Поддаться чувствам, принять человеческую часть своей натуры…он в сущности ведь и никогда не жалел об этом сильно. Но ошибкой было недооценить ущерб, нанесенный этим решением. Любая операция в открытом космосе или иная, хоть сколько-нибудь сопряженная с риском, всегда начиналась и заканчивалась одним и тем же: её беспокойством. Шаг в сторону, на этот раз девушка смело подняла взгляд на старшего по званию. — Нийота, все хорошо. Ситуации, требующие решения, даже критические, это неотъемлемая часть нашей миссии, — начал было Спок в своей обычной взвешенной манере говорить, только имя её произнес иначе, — Ты не должна так волноваться. Я — первый офицер и глава научного департамента. Это мой долг и моя обязанность… — Даже не начинай. Не смей даже опять применять свои излюбленные «корректные процедуры для всего»… — Ниойта… Но она не дала ему закончить и сжала мужскую ладонь. Крепко. — Никто не говорит, что ты плохой офицер или избегаешь своих обязанностей, — она перехватила инициативу в разговоре, слегка повышая тон, стремясь обрести уверенность, — Я говорю сейчас о тебе, столь убежденном, что все будет хорошо, совершенно не желающим даже понять причину моего беспокойства. Спок не мог дождаться окончания этой беседы. Он уже слышал достаточно шуток о женской логике, большинство из них за авторством Джеймса, разумеется. Все сводились к тому, что женщины обладают весьма извращенным понятием о логике, особенно в вопросах любви, но обычно он думал о Нийоте, как об исключении из данного правила. — Я понимаю твое беспокойство, — вулканец выразил формально несогласие, но ничего не выражающим тоном, без эмоций. — Нет, не понимаешь. Ты и Джеймс… — имя Кирка прозвучало как-то особенно, будто инкриминировалось в вину, — Всегда одно и тоже. Всегда лезете на рожон. А я и МакКой… — теперь девушка распалялась, — Да что там, целая команда! Мы всегда вытаскиваем вас из передряг, пока вы развлекаетесь… — Несмотря на это, — Спок решил, что будет разумнее вроде как согласиться с ее тирадой, попросту не оспаривая выдвинутых обвинений, — Наши отношения не должны влиять на работу. Это нелогично. Критическая ошибка. Коммандер это понял, только слова с губ сорвались. Кажется, Ухура недавно обнаружила у себя аллергию на слово «логика». А он ведь помнил еще времена, когда она восхищалась этим определением. Девушка отпустила мужскую руку. — Да чтоб тебя, чертов поклонник логики, — брошена фраза была едва слышно и очень-очень устало. Огорчение Ухуры было очевидным даже для вулканца. Девушка отвернулась и обхватила собственную голову руками. Тишина. Странно, что тишина показалась невероятно некомфортной сейчас. Спок знал, насколько тяжело это должно было быть для Ухуры, но не мог слов подобрать верных, не знал, как еще объяснить, что он просто-напросто не может выказывать собственные эмоции так явно, как это умела она. И не мог он ей это объяснить с самого начала. Было просто принять свои чувства к лейтенанту, удивительно, но именно это было просто, естественно даже… словно нужно, в первую очередь ему. Хоть он и не осознавал того долго. Но вот попытка показать это Нийоте, вот, где оказалась задача непосильной. Коммандер сделал несколько шагов по направлению к Ухуре и невесомо коснулся женского плеча. — Я не хотел сделать тебе больно. А дальше? Дальше случилось то, чего Спок не мог ожидать, не мог простроить в своих логических цепочках. Она стряхнула руку резко, холодно, заговорила громко, слова отчеканила. — Не прикасайся. Чем больше он пытался разобраться во всем этом, тем меньше понимал. КПД нулевой. Ему и в голову не приходило, что так может быть: голос девушки звучал неприятно. Он и не мог подумать, что даст волю злости. Что это было вообще такое с её стороны? Что с его Нийотой? Он ведь просто не может быть тем, кем она считает, что он должен быть, кем хочет его видеть. Не «не хочет» приложить усилия, вовсе нет, а просто «не может». Но она не в силах понять. Да и не желает, очевидно. Снова все повторяется: куда бы Спок ни пытался ступить, нигде не находил места, которому бы соответствовал. Каждый раз, когда он пытался быть тем, кем его хотят видеть одни, другие обязательно жаждали совершенно противоположного. Вулканец позволил себе сделать необычную для себя вещь, не случалось такого прежде. — Вы знаете, — официальный тон и безупречная с виду вежливость моментально возвели холодную стену между ведущими диалог, — Я удивлен, как хороши вы оказались, выступая в роли обиженной эгоистичной партнерши. Быть может, вам и публика нужна? Пройдемте на мостик: там вам будет, где развернуться в этом отношении, — тон был не только формальным, нотки сарказма перемежались с отчетливо различимым чувством обиды, захлестнувшим вулканца. — Что ты… — она даже предложение не закончила, таращилась удивленно на мужчину, будто он незнакомец вовсе. Таким Ухура не видела его еще никогда. — Хотя, возможно, это и ни к чему, — вулканец продолжил линию обвинения, — С той степенью самовлюбленности, что вы показываете сейчас, место-то остается для любви публики? Он собирался сказать что-то еще, продолжить нарочито преувеличенную драму, но теперь сам оказался перебит. — Да что вы знаете о любви, сэр? — то был крик, на плач походивший, он прорезал пространство, — Или о преданности? Об обожании, о глубочайшем страдании, сокрытым в молчании? — лихорадочное перечисление и все более сбивчивая речь, граничащая с истерикой, — Ваша двойственная натура сыграла с вами злую шутку! — но официоз не мог конкурировать с истинными эмоциями, Ухура отбросила вежливость, выплескивая все, что давно не находило выхода, — Ты, может, и выглядишь, как человек, вести себя, как человек, ты можешь. Но ты никогда не сможешь страдать, как человек! Любить, как человек. Твое вулканское упрямство человека держит взаперти, оставляя где-то там внутри и умирать. Единственное подобие любви, которое тебе знакомо, это восхищение твоей «бесподобной» чистой логикой. Буря утихла так же внезапно, как и началась. Напряжение в комнате было таким ощутимым, казалось, руку потяни — потрогаешь. В полной тишине Коммандер Спок сделал наиболее нелогичный шаг в сложившейся ситуации: он просто ушел.