inscriptions

Сейчас, спустя столько лет вражды, Гарри Поттер готов признать, что не презирает Малфоя. Сейчас, пройдя войну, он не может понять, как вообще можно было считать врагом его, когда вокруг было столько зла? Сейчас Гарри не видит в его поступках чего-то того мерзкого, отвратительного, выбивающего из колеи. Сейчас, Поттер видит в Малфое что-то совсем не малфоевское, что-то другое? Гарри видит с какой внимательностью он слушает Паркинсон, хотя у белобрысого настолько уставшее лицо, что Поттеру невольно хочется узнать, спит ли тот вообще. Гарри уверен «я в порядке», которое слизеринец повторяет Панси десятки раз на дню, он способен по губам прочитать. Гарри видит, как Малфой просиживает с Забини ночи в больничном крыле, когда на того накладывают очередное проклятье, и белобрысому приходится все это время успокаивать Блейза, шепча, что война закончилась, и неловко обнимать его (Поттер готов поклясться, он увидел это совершенно случайно). Гарри видит, что Малфой кривит губы в своей дурацкой улыбке на очередное ворчание Нотта и безразлично говорит что-то, от чего брови Тео ползут вверх, и он сам замолкает. Гарри не видит того завистливого задиру с младших курсов. Гарри не видит того человека, которого так сильно презирал. Гарри Поттер убеждает себя, что не следит за Драко Малфоем. Он вспоминает шестой курс и все еще упорно твердит, что это — не слежка, а обычное гриффиндорское любопытство. А потом, сидя в глубинах Хогвартса с Роном, он замечает на своем локте «Почему он так на меня смотрит?» и признает себе, что это — чистой воды слежка, да и к тому же заметная. Он проводит пальцем по мелким буквам на коже, думая, почему Малфоя это так взволновало. Гарри, если честно, на надписи на теле давно уже все равно, и он не воспринимает их как что-то серьезное. Будучи героем магической Британии, Поттер был на слуху у всех, и на его теле мешалось всякое от признаний в любви до оскорблений. — Эй, Гарри, ты меня слушаешь вообще? — Рон машет ладонью перед глазами Поттера и внимательно смотрит на него. — Да. Да, извини, продолжай. — Гарри делает заинтересованное лицо и честно пытается слушать Уизли, но видя его уставшее, бледное лицо, не может сосредоточиться на рассказанном. Поттер думает, что после войны много изменилось. Рон постоянно улыбается, но Гарри видит, как у него на руке висит браслет, принадлежащий когда-то Фреду, а с собой он носит пару амулетов. Как он перед сном пьет магловское снотворное и при любом шорохе хватается за палочку. У Гермионы залегли настолько большие синяки под глазами, что, наверное, в них можно спрятать половину Хогвартса. Прежняя одежда висит на ней мешком, а сама она больше похожа на скелет. «Она теряет свою красоту», — сказала как-то Лаванда Поттеру. Но может ли кто-то говорить, что Гермиона некрасива, если она всё также очаровательно улыбается, а глаза светятся, хоть порой и печальной, но добротой? Сам Гарри старается оклематься. Он скитается по коридорам Хогвартса, а после отбоя выходит к Черному озеру, заснуть все равно не способен, да и профессора не против, — Гарри Поттер мир спас вообще-то — изредка лишь просят отправлять младшекурсников в спальни. Пару раз в месяц к озеру забредает Луна. Она шепчет Гарри сказки, когда-то рассказанные ей отцом и держит его за руку, пока горячие слезы стекают по ее щекам. Уходя, Лавгуд печально улыбается, но молчит. Луна теперь всегда молчит, и Поттер порой думает, что она разговаривает только с Невиллом и с ним, — да и то только во время их редких ночных встреч — и очень сильно надеется, что ему лишь кажется. Гарри трясет головой и снова смотрит на замолчавшего Рона, который, опустив голову, теребит браслет на запястье. Поттеру невыносимо смотреть на такого Уизли, уставшего, кажется, от всего. Гарри глядит на браслет Фреда и ему почти физически больно. Он скомканно прощается и, почти убегая, уходит прочь. Поттер чувствует отвратительную необходимость в никотине и, сжимая пачку сигарет в кармане школьных брюк, выбегает к озеру. На улице уже темно и пахнет так по-вечернему, что Гарри довольно улыбается. Он слышит, как волны бьются о берег, а гремучая ива неподалеку шумит своими ветвями, и Поттер думает, что, наверное, это единственное, в чем он нуждается сейчас. Он сидит один, поджав колени к груди и опершись на дерево, курит одну сигарету за другой. У Поттера в голове сейчас ни единой мысли, он вдыхает сигаретный дым и почти счастливо улыбается, понимая, насколько сильно это место волшебное. Когда на траву возле него садится Малфой, Гарри инстинктивно тянется к палочке и удивлённо хлопает ресницами. Слизеринец вызывает люмос и достает маленькую карманную книжку, не смотря на Поттера рядом. Гарри старается скрыть удивление, и переводит взгляд с Малфоя на черное озеро. — Извини. — Малфой сидит все так же неподвижно, отчего Гарри думает, что ему слышится. Он опять глядит на идеальный профиль Малфоя, чувствуя себя полным идиотом. — Я про Дамблдора. И про остальное тоже. — Белобрысый наконец перестает делать вид, что читает и, откинув книгу на траву, устало прячет лицо в ладонях. — Все в порядке. Я тебя не виню. —  Гарри достает последнюю сигарету из пачки и прикуривает. Он глядит на опустевшую пачку и вспоминает, что только вчера она была полной. Поттер про себя усмехается, думая, что его родители не одобрили бы, что он тратит их богатство на  магловские раковые палочки. Они сидят в тишине, и Поттер думает, что ему не стоило оставлять Рона одного в коридоре. Он сбежал, — опять — но не чувствовал вины от слова совсем. — Есть еще одна? — голос Малфоя хриплый, и он наконец смотрит в сторону Поттера, кивнув на сигарету. — Нет. — Гарри переводит взгляд от худощавого лица Малфоя к своей сигарете. — Могу свою дать, если тебе не мерзко, — он тянет ладонь в сторону Малфоя, и тот, касаясь холодными пальцами пальцев Поттера, забирает сигарету. Малфой затягивается и, довольно прикрыв глаза, отдает сигарету обратно. Он поворачивается к Гарри, но столкнувшись с взглядом с зелеными глазами напротив, вздрагивает и отворачивается обратно. Поттер думает, что, если бы на третьем курсе ему сказали, что он будет сидеть бок о бок с  Малфоем, любоваться черным озером и курить одну сигарету на двоих, он бы посмеялся или бросил силенцио, чтобы такую небылицу больше не несли. Теперь он мысленно смеется над собой. — Ты как? — Хорошо. — Не ври. Если честно, от этого «хорошо» уже зубы сводит. За этим «хорошо» тощее тело Гермионы, организм которой похоже совсем перестал принимать еду, улыбка Рона и его браслет на запястье, красные глаза Невилла, молчание Луны и боль внутри Поттера. Гарри думает, что может единственный способ перестать чувствовать боль — перестать чувствовать совсем? Только вот Гарри знает, что нельзя. Друзья нуждаются в нем. Магическая Британия нуждается в нем. Он герой, черт возьми, и должен быть сильным. — Я хочу забыть это все. Хочу вернуть Сириуса, Люпина, Фреда, Дамблдора, Северуса. Хочу перестать видеть их страдания. Хочу хотя бы перестать курить. Хочу забыть это все. Хочу перестать видеть кошмары. Хочу убрать все эти чертовы надписи на руках. Хочу перестать чувствовать боль. Я устал. — Не слишком многого хочешь? — Я мир спас, Малфой, могу себе позволить. Они молчат. Малфой не знает, что сказать, Гарри — как продолжить. — Ты изменился. — Поттер говорит тише чем прежде, — Сильно. Все изменились. Мне, если честно, не хватает тех времен. В спальнях сейчас все вроде хорошо, слышится смех, но он словно какой-то фальшивый. Неискренний. Мало кто захочет смеяться сейчас, я думаю. Драко отрывается от старых страниц и переводит взгляд на Поттера. Бледный, казалось бы, бледнее Драко, и похудевший настолько, что прежние рубашки висят на нем мешком. Малфой хмурится и удивленно моргает. Он не понимает, где тот самодовольный гриффиндорец, который победил одного из величайших магов? Почему перед ним сейчас потерявшийся мальчишка? Малфой отворачивается. Он думает, что раньше презирать Поттера было легче. — Что читаешь? — Поттер, уложив голову на колени, пытается разглядеть обложку книги и как-то идиотски улыбается. — Чего ты улыбаешься? Это сказки. — Драко хочется высмеять самого себя. Он вообще-то должен был сейчас быть на астрономической башне, только вот увидев хрупкую фигурку, похожую на Грейнджер, позорно сбежал. Ну, как и обычно. — Барда Бидля? — Да. — Может будешь читать вслух? У Гермионы была подобная книжка, но, знаешь, в прошлом году было не до чтения. Поттер засыпает через час-полтора, оперевшись на дерево и — Драко на это очень надеется — не специально прислонив голову к плечу Драко. Малфой убирает волосы Поттера ему за ухо и на мгновенье забывает, как дышать. Поттер такой, — такой! — что Драко кажется, что он никогда по-настоящему не ненавидел Поттера. Драко вспоминает, как видел Поттера, неуверенно говорящего что-то Уизлетте, от чего она плаксиво улыбалась. У рыжей в глазах блестели слезы, а руки сжимали ладони гриффиндорца до побелевших костяшек. Драко помнит, как она резко дернулась и обняла Поттера, и он, удивленно хлопавший ресницами, положил ладони ей на спину и осторожно, словно боясь ранить ее своими прикосновениями, гладил гриффиндорку по спине. Малфой помнил, что все газеты трещали о том, что Уизли больше не вместе с Поттером, но, смотря на это, задумывался правда ли это. В любом случае, ему нет до этого дела. Драко вспоминает, как видел Поттера, подкладывающего еду в тарелку Грейнджер, когда та, вежливо улыбаясь, что-то говорила младшекурснице. Он был готов поклясться, что эта младшекурсница разговаривала с Поттером до ужина, и не понимал на самом ли деле Грейнджер не замечает этого или лишь делает вид. В любом случае, она съела все, а Поттер прятал довольную улыбку в рукавах мантии весь оставшийся ужин. Драко вспоминает, как видел Поттера, кривящего губы в неискренней улыбке при виде первокурсников, которые смущаясь просили у него автограф. Он видел недокуренную сигарету, которую Поттер спрятал за спину, а позже — пустые руки и бычок, прижатый к земле каблуком туфли. Малфой думает, что раньше ненавидеть Поттера было легче. Сейчас, он чувствует, как в груди колет что-то совсем не похожее на ненависть. Драко думает, что это не то, что ему хочется сейчас чувствовать.

//

Малфой пихает Поттера в бок и, увидев, как тот недовольно приоткрывает глаза, встает. Драко стоит у берега и смотрит на черное озеро и медленно розовеющее небо. Малфой чувствует взгляд Поттера и оборачивается, видя его помятое лицо, со следами складок своего пальто. Драко не может заставить себя прекратить думать, что заснул с гриффиндорцем под боком, выкурил одну сигарету на двоих, да еще и почитал ему вслух сказки. — Можешь остаться любоваться рассветом, но у нас через час трансфигурация. — Малфой убирает свои отросшие волосы с лица и, опомнившись, добавляет. — В любом случае мне все равно. И прекрати на меня так смотреть. — Извини. Драко разворачивается, но не сделав и пары шагов, чувствует руку Поттера на плече. Поттер раскрасневшийся, с заспанными глазами, но такой живой, — искренний? — что Малфой снова это чувствует. — Придешь сегодня? Мне понравилось, как ты читаешь. — Я прочитал тебе все. — Если тебе угодно, можешь принести учебник по зельям и читать. Малфой хмурит брови и понимает, что герою лишь поспать под чье-то бормотание хочется. У него снова колет в груди, и Малфой вспоминает, что ему это не нужно. — Ладно. Драко разворачивается обратно к Хогвартсу и поспешно уходит. Малфой думает, что знает к чему это приведет, и на что он сам только что согласился. Он повторяет себе, что он чертов болван.

//

В кабинете трансфигурации пахнет восковыми свечами и духами Макгонагалл. Гарри заходит одним из последних, улыбаясь Рону и Гермионе, сидящих на соседних партах и о чем-то перешептывающихся. — Ты в порядке? — Гермиона улыбается и шутливо хмурится. — Не видела эту улыбку слишком давно. — Я думал улыбка — это хорошо? — Да. — Грейнджер шире улыбается и переводит взгляд на Рона. Поттер мечется взглядом от Гермионы к Уизли, пытаясь понять, что они хотят. — Что? — Гарри, ты не против, если ээ… — Рон опускает глаза. — Гермиона сядет на твое место? Мне трансфигурацию подтянуть надо. — Вы серьезно? — Поттер незлобно посмеивается. — Если хотите сидеть вместе, так и скажите. Уизли и Грейнджер смущенно улыбаются, пока Гарри меняется местами с Гермионой. Поттер раскладывает пергамент, случайно замечая белобрысую макушку слева, несколькими партами вперед. Он прячет улыбку. Макгонагалл вещает что-то про ЖАБА и необходимость знания формул, а Поттер не может заставить себя сконцентрироваться, постоянно натыкаясь взглядом на худощавую фигуру слизеринца. Он весь (читать как: безупречная осанка, тонкие пальцы, теребящие прядь у виска, и совершенно незаинтересованный вид) видится Поттеру совсем не эгоистичным придурком с первых курсов. Гарри наблюдает, как Паркинсон тычет Малфою в спину, а потом передает ему скомканный клок бумаги. Слизеринец склоняется над листом и что-то быстро чиркает там, а секундой позже выворачивает руку, кидая клочок бумаги обратно на парту Панси. Манжет Малфоя задирается лишь на пару секунд, но Поттер успевает заметить «поганый хорек» поперек худого запястья. Гарри хлопает ресницами, надеясь, что ему лишь показалось. А парой минут позже вспоминает, как сам думал о Малфое раньше, и сколько у слизеринца должно быть подобных слов на теле. Поттер кусает ребро ладони, пытаясь привести в порядок кашу в голове. Гарри думает, что Малфой этого не заслужил. Гарри думает, что ему нужно узнать, есть ли у белобрысого еще подобное на теле. Гарри думает, что он чертов сталкер. Макгонагалл просит их практиковать новое заклинание, и Поттер мысленно ликует. Он честно старается сосредоточиться, но каждый полминуты проверяет не задернулся ли у Малфоя рукав. Наконец, спустя пятнадцать минут самотерзаний, он разглядывает «просто убей себя наконец-то», тянущееся вдоль его предплечья, «как же он мерзок» под локтем, и куча оскорблений, полосующих его руку. Поттер весь день ходит словно в тумане, будто его фолиантом по голове ударили. В голове одна мешанина, а в глазах — цветные пятна. Гарри не понимает почему его это так потрясло. После занятий Гарри стоит один в мужской спальне, оглядывая свое тело в зеркале. Он не видит ничего нового, только «искренний?» над ключицей и «такой» возле сердца. Поттер удивленно думает, что раньше знаков препинания у него на теле не было, а возле сердца слов не появлялось. Гарри приближается лицом к зеркалу и смотрит в свои зеленые глаза. Он тяжело вздыхает и прикрывает глаза, думая, что Малфой и правда всего этого не заслужил. Поттер зажмуривается и вспоминает, как слизеринец — такой удивительно красивый — стоял на берегу Черного озера, а потом мысленно повторяет до звездочек в глазах «удивительный».

//

Они приходят к озеру каждый день на протяжении месяца, и Гарри порой думает, что Малфоя, должно быть, заменили, потому что порой он улыбается так, что Поттер готов начать войны и сжечь города ради его улыбки. У него глаза серые, и в них Гарри смотреть порой страшно. В них — безразмерные галактики, от которых, по мнению Поттера, оторваться невозможно. Гарри знает, что Малфой приходит часа на два раньше него и смотрит на заходящее солнце, постоянно о чем-то думая.  Гриффиндорец не осмеливается приходить раньше чем обычно, не желая нарушить что-то личное для Малфоя. Гарри знает, что слизеринец ненавидит его сигареты. Малфой говорит, что они слишком крепкие и после них во рту будто горстки пепла, но все же иногда выкуривает по полпачки за ночь. Поттер засматривается, как Малфой выдыхает дым, и вертит сигареты в костлявых пальцах. Он в это время словно где-то далеко за пределами Хогвартса, и кажется Поттеру таким ненастоящим, что Гарри невольно хлопает ресницами убедиться, что белобрысый не исчезнет. Когда к озеру приходит Луна, она недоверчиво таращится на Малфоя и молчит. Лавгуд сжимает руку Гарри, и молча жмется к его плечу. Она вся дрожит, и Поттер весьма очевидно указывает Малфою взглядом на его пальто. Они смотрят друг на друга пару минут, пока слизеринец не закатывает глаза и не встает, протягивая Луне свое пальто. Лавгуд все так же жмется к Поттеру и недоверчиво глядит на черное пальто, протягиваемое Малфоем. — Возьми. — шепчет ей Гарри. — На самом деле он не так уж и плох. Луна наконец забирает его пальто, и Малфой усаживается обратно, доставая очередную книжонку. Он решает, что не будет сегодня читать вслух, Поттер вполне может довольствоваться замолчавшей Лавгуд. Троица сидит в некоторое время в тишине и несильном свете малфоевского люмоса. Поттер кладет голову на плечо Луны, шепотом прося рассказать ее что-то, но та в ответ лишь молчит. — Луна. — Гарри поднимает голову и смотрит на профиль Лавгуд. Поттеру приходит в голову, что она походит сейчас на потерявшуюся принцессу, бежавшую от злой колдуньи. Поттеру приходит в голову, что Луна невозможно красивая сейчас. — Пожалуйста? Лавгуд поворачивается к Гарри и нежно улыбается, наклоняя голову вбок. Она переводит взгляд на озеро и вздыхает. — Ладно. Луна рассказывает о своем детстве в доме Лавгудов, о запахе по утрам, когда ее мама была жива, о попытках поймать морщерогих кизляков и об изобретении спектрально-астральных очков ее отца. Она улыбается, замечая, что Малфой захлопнул свою книжку и слушает ее. Она улыбается, пока слезы стекают по ее щекам, и видит что-то до боли знакомое в глазах Драко, что-то такое, о чем они, потерявшие для себя отца, никому не расскажут. Она улыбается, когда Гарри засыпает у нее на плече, а Малфой, не замечая взгляда Луны, разглядывает его и что-то шепчет себе под нос. Луна уходит на рассвете, отдавая Драко, который, как и она, не сомкнул глаз за всю ночь, пальто, и едва слышно просит его не бросать Поттера одного. Малфой молчит в ответ и провожает уходящую в Хогвартс Лавгуд взглядом. Драко думает, что скорее бросят его, чем он. // Малфой не спит ночами, пока Поттер посапывает, прислонившись к его плечу. Драко мучают кошмары, от чего он спит по паре часов в день, а то и меньше, он все время учится и не знает, куда себя, черт возьми, деть. Ночами Драко разглядывает свои руки: на левой у него уродливая метка, а на правой — размашистые круглые буквы, складывающиеся в непривычные «прекрасный», «удивительный», «кажется, я что-то чувствую к тебе». Он разглядывает надписи по несколько раз на дню, неверяще проводя пальцами по буквам, и, наверное, дебильно улыбаясь. И сейчас, сидя возле Черного озера, Малфой делает это снова. Это так тупо, думает он, но все ещё не может прекратить, Поттер придет в любой момент, он не должен этого увидеть. Никто не должен этого увидеть. Драко опускает рукав — но не застегивает — и берет в руки учебник зельеварения. Будущее для него сейчас — сплошной туман, прикрытый завесой, да еще и за розовыми очками. Малфой чувствует себя на гребаном распутье, он понятия не имеет, что делать дальше, метка на левом предплечье горит клеймом, да и чувствует он себя сплошным клеймом. Что делать бывшему пожирателю смерти? Что делать человеку, который понятия не имеет о жизни? Строки сливаются в одну, и сколько бы Малфой раз не перечитывал, текста он не воспринимает. Драко вспоминает о Поттере, свалившемся как снег на голову, о том о-чем-слизеринцы-не-говорят, даже если задыхаешься, даже если тебя переполняет, даже если больше не выдерживаешь. «Поттер никто, — говорит он себе, — и звать его никак». «Хватит врать» — застревает где-то между ребрами. Поттер приходит, как обычно, садится справа от Малфоя и укладывает голову на собственные колени. — Ты наконец принес учебник по зельям? Ну ты и долгий. — Поттер прячет улыбку в сгибе локтя, и только паутинка морщинок у глаз выдает его глупую улыбку. — Я, Поттер, мир не спасал, мне еще ЖАБА сдавать, и вряд ли бывшему пожирателю будут завышать оценки, знаешь ли. — И что ты собираешься делать дальше? Драко не может заставить себя сказать ни слова. Что он собирается делать дальше? Пытаться не умереть? — Жить?  — Малфой отвечает на выдохе, откладывая учебник, и поворачивается к Поттеру. — Ты? — Жить. — Повторяет Поттер. Поттер сидит неподвижно и не просит читать Драко этой ночью, от нелюбви к зельеварению ли или от того, что усиленно размышляет о чем-то — Драко неинтересно. Ближе к полуночи, погасив люмос, он откладывает учебник, поворачивается к Поттеру, пытаясь понять, заснул он или нет, но, так и не поняв, отворачивается обратно к озеру. Малфой задирает правый рукав, обводит слово за словом, останавливаясь на «удивительный» поперек запястья. Первое появившееся слово, как антоним к метке на левом предплечье, как что-то, что позволяет вздохнуть легче, как что-то, что даёт надежду, что он не плохой человек. Драко подскакивает на месте, когда слышит, что Поттер зажигает люмос от своей палочки и поворачивается к нему. — Это очень… — Поттер запинается, хлопает ресницами, видимо пытаясь подобрать слово, — мило. Малфой в ответ молчит, тараща глаза на Поттера, и, кажется, забыв как разговаривать. «Никто не должен был увидеть этого», — кричит он себе. «Поттер и есть никто», — подбирается ближе к сердцу. — Спасибо. Поттер кривит губы в нелепой улыбке, а потом резко задирает свой рукав, и — Драко забывает, как дышать, — Малфой видит свои слова поперек его запястий: все эти глупые прилагательные, которыми он пытался описать Поттера перед сном самому себе, переплетающиеся с насмешливыми существительными, за которые Драко становится почти стыдно. Он видит чужой почерк на тыльной стороне предплечья, но его несравнимо мало с тем количеством слов Малфоя. — Это мое. — Произносит на выдохе, тыча пальцем в мелкие острые буквы. — Так и знал. — Поттер довольно улыбается. — А это — мое. — Говорит он, перехватывая тонкое запястье и поворачивая кверху. У Драко перехватывает дух второй раз за ночь, — что это, черт возьми, значит — он поднимает глаза, заглядывая прямо в зелёные напротив. — Зачем? — Я видел те ужасные слова и знаешь, ты не заслуживаешь их. Ты заслуживаешь лучшего. «Ты заслуживаешь лучшего», — добралось до сердца. Драко вспоминает, что это не то, что ему хочется сейчас чувствовать, но, глядя в зеленые глаза напротив, понимает, что Поттер отпечатался где-то на стенках сердцах, и вывести его оттуда — если вообще возможно — слишком трудно. — Могу я? — Поттер переводит взгляд куда-то за спину Малфоя, — Обнять тебя? Драко неуверенно кивает, а спустя мгновение чувствует, как чужие руки неловко обхватывают его со спины, а холодный нос тычется в ложбинку на шее, отчего по телу бежит табун мурашек, а Малфой чувствует, что в ребрах снова болезненно ноет. — Кажется, я влюблен в тебя, Драко, — бурчит Поттер еле слышно. — Кажется, я уже давно влюблен, Гарри. — Шепчет Малфой, зарываясь носом в темные непослушные волосы и вдыхая их запах.