Тварь из картины

      «Если вы хоть раз были на Руннтерре, то наверняка слышали о Билджвотере, городе- государстве, в дали от крупной земли. Эти острова — место, где возможно все. Город, что очарует новоприбывших не только своей необычной архитектурой, где во всю чаще используются кости особо крупных морских тварей и куски разбитых кораблей, чем камень или другие природные ресурсы, благо этого мусора тут в достатке. Но вы ведь туда не ради местных красот собираетесь, верно? Если вам нечего терять или вы устали от жизни в бегах и готовы бросить все да начать жить новую жизнь, то сами Золотые Боги Шуримы благословят вас на поездку туда. Нет места более свободного и наполненного духом чистого авантюризма, а также легким морским бризом вперемешку с запахом пороха от частых стычек и резкого амбре рыбьих потрохов, особенно в Кровавых Доках. Билджовтер это место, где всем плевать на то, кто вы и откуда. Тут важно лишь одно — звон золотых в вашем кошельке. Если ваш мешочек неумолимо тянет вас вниз от блестящих монеток, то готовьтесь к тому, что местные будут готовы обобрать вас совершенно разными способами: от разных забегаловок, торгующих безделушками, до борделей с очаровательными красотками, готовыми составить вам компанию на вечер. Ну или вас попросту ограбят, а того хуже прирежут, как бы вы не отбивались, ведь тут надо держать ухо востро, особенно по ночам. Так что сабля на поясе каждого второго на улицах и мушкет за спиной у владельцев пабов тут в порядке вещей. Ну разве не чудесное место? Таких городов как этот, наверное, единицы. Да, жить тут, безусловно, опасно, но и награда эквивалентна риску. И если ты готов поставить свою жизнь на кон, то будь уверен, Бородатая леди наградит тебя своей удачей.»       Так и произошло мое первое знакомство с Билджвотером, когда я, прибыв в ближайший портовый район Пилтовера, начал расспрашивать местных завсегдатаев, только что вернувшихся из долгих плаваний. Узнав достаточно, я поспешно записал все интересующие меня детали и направился к докам, к ближайшему кораблю, что смог бы довезти меня до «рая на земле». Пришлось долго поторговаться насчет услуг, но все же меня взяли на борт этого еще чудом ходившего в моря судна. Моя каюта не обладала чем-то выдающимся в плане дизайнерских решений, но что-то мне было не по себе от повсеместных изображений различных морских чудищ, хотя я и был сведущ в этих тварях. Бросив сумку с немногочисленным провиантом к гамаку и усевшись за деревянный стол, я достал небольшую папку с бумагами о деле. Неспешно, попивая пойло, которым меня так любезно угостили матросы на верхней палубе, я стал изучать материалы, и чем больше смотрел на них, тем больше это дело казалось мне странным и каким-то неестественным. Вообще, оно попало ко мне в руки от одного очень любопытного коллеги-детектива, который был, мягкого говоря, не силен в своей работе, за что и поплатился своей жизнью, расследуя то, что не может меня не насторожить. Его тело было найдено разорванным на куски посреди главной площади города с застывшим ужасом в остекленевших глазах. Бедолага. Пускай Джеймс и не был профессиональным детективом, зато он был честным человеком и прекрасным другом, не заслуживавшим такой кончины. К тому же, я задолжал ему немного денег. Сделав еще один глоток обжигающего алкоголя, я еще раз пробежался по делу. Еще получив посылку, содержавшую бумаги по делу, я заподозрил что-то не ладное: девушка из богатого семейства в Билджвотере, слывшая местной чудачкой из-за весьма специфических, порой пугающих своей противоестественной и, я бы даже сказал, чужеродной даже для нашего мира формой статуэток и еще более отвратительных картин с изображенными на них чудовищами или пейзажами, была найдена вместе со всем семейством, а именно: мужем и двумя детьми, превратившимися в омерзительную кашу из человеческих внутренностей, раскиданных по всему особняку, который возвышался на холме не столь далеко от Главной Бухты Билджвотера.       В дневнике моего друга, описывающем ход расследования, говорится, что это может быть проникновение со взломом, что не редкость на острове, судя по рассказам. Однако цель проникшего осталась неясной, так как ничего из имущества не пропало, так же как и не было обнаружено следов взлома. «Быть может они сами впустили убийцу?» — весьма закономерный вопрос, который всплыл бы у любого детектива, который хоть чуть-чуть понимает в своей работе. Но мне не давало покоя еще и то, как было убито семейство — их не просто выпотрошили, словно какой-то скот, но и раскидали внутренности по всему дому, если верить записям. Но мне требуется увидеть все самому, чтобы быть уверенным, ибо последние записи в дневнике, сделанные, предположительно, за несколько дней до смерти Джеймса, не на шутку меня встревожили:       «Мне не следовало брать это чертово дело. Боже… мои руки, они, черт их подери, трясутся от того, что я обнаружил под этим проклятым особняком. Мой друг, ты даже не подозреваешь насколько близко я подобрался к тайнам этого мира. Во истину, все что мы, человечество, знали, все чего достигли, меркнет на фоне тех омерзительных и порочащих все законы мироздания, поистине, омерзительными знаниями. Я уже не жилец, но я уверен, что этот дневник попадет к тебе в руки, я сделаю все возможное для этого. Прошу лишь об одном: приезжай сюда как можно скорее и сожги к чертям этот особняк, вместе с богомерзкими писаниями, уничтожь все их тайны. Они не должны увидеть свет… Только тебе я могу довериться, мое время уже подошло к концу. Эта тварь идет по следу, намереваясь выпотрошить меня так же, как и их. Богами клянусь, Джон, это Она… черт, похоже меня нашли быстрее, чем я рассчитывал. Торопись, молю тебя!»       По долгу службы я встречался со многим на просторах Зауна, что вывело бы обычного человека из психологической стабильности, но эта запись по-настоящему взбудоражила мое сознание, заставив его испытать доселе невиданную тревогу и даже страх. Я поспешил убрать дневник поглубже в сумку и, допив залпом напиток, вышел из каюты, направившись на палубу. Выйдя на улицу мне ударил в нос резко отличавшийся от запаха города морской бриз. Я вдохнул полной грудью этот чудесный воздух свободы и встал по правому борту, наслаждаясь видом бескрайних морских простор. Редкие волны били о борт корабля, а солоноватый ветер нежно обдувал мое уставшее лицо. Глядя куда-то вдаль, только сейчас ко мне пришло осознание того, что Джеймса не стало. Я достал из кармана внутри моего много чего повидавшего плаща слегка обгорелую фотографию, где были изображены три фигуры в окружении древних статуй в Шуримских Руинах: я, еще тогда начинающий археолог из Пилтовера, сияющий амбициями словно новорожденная звезда; Джеймс, никак не желавший расставаться с его дурацкими рыжими бакенбардами, которые делали его округлое лицо еще забавнее, чем оно было на самом деле. Говорил, что это вроде как родовое и еще его прапрадед родом из суровых белоснежных пустошей Фрельйорда, испытавший гнев всех морских простор нашего уютного мирка, носил такие; И Стейс, наша хорошая знакомая родом из Демасии с светлыми, сплетенными в небольшую косу, волосами. Под правым глазом у неё была небольшая родинка, а её изумрудно-зеленые глаза вселяли в нас решимость, а в недругов - робость и ,иногда, даже страх.       "Разношерстная компания,а?"- промелькнула словно молния такая нелепая фраза. Мы знали друг друга очень много лет, прошли через многие приключения, но Джеймс как был беспечным, так им и остался. Он не был из тех, кто сначала думал, а потом действовал, всегда был горячей головой, за что постоянно получал, а после приползал побитый ко мне и просил выпить с ним. Вот чего у него было не отнять, так это упорства. Глядя на фото невольно вспоминалось как он пытался подкатить к Стейс, за что безжалостно был отшит нашей холодной аристократкой примерно сорок восемь раз. Но каждый новый раз он подходил к этой задаче более спокойно и просто, из-за чего последующие отказы уже были не так болезненны и больше становились похожи на взаимное подтрунивание. Я закусил губу от боли, щемящей сердце. Но все же я сумел взять под контроль чувства, решив во что бы то ни стало выполнить последнюю волю покойного. Перед тем как я успел убрать фото, ко мне подошел капитан судна, молчаливо протянув граненный стакан с прозрачной жидкостью внутри.       - Вот, выпей.       Его голос звучал устало понимающим, не без хрипотцы присущей мужчинам средних лет. Да и выглядел он соответствующе:слегка сгорбленный, борода с проступающей сединой на квадратной челюсти, давний след от чьих-то когтей на правой стороне лица, длинный синий плащ и кофта под ним, а на ногах длинные сапоги.       - Что это? - спросил я, слегка помешав содержимое стакана.       - Выглядишь дерьмово, - его усталые, но наполненные надеждой глаза словно видели меня насквозь, - Смею предположить, что ты потерял кого-то.       - Допустим, вы правы, капитан, - я сделал небольшой глоток и алкоголь резко ударил в голову. В этот раз это была особенно крепкая настойка.       - Слушай, сынок, в Билджвотере сейчас скоро станет очень опасно. Опаснее, чем в любое другое время, так что держи совет от старого капитана - делай свои дела как можно скорее и сваливай как можно дальше с острова.       Молча кивнув, соглашаясь с капитаном, я отдал стакан и направился в свою каюту. Перед глазами все плыло, и, видимо, только добравшись до постели я тут же уснул       Путешествие от порта Пилтовера до Билджвотера занимало несколько дней и на протяжении всего плаванья ничего из ряда вон выходящего не произошло, за исключением последней ночи перед прибытием в Бухту, когда корабль вошел в вотчину Змеиных Призывателей. Тогда мне плохо спалось и я, впервые встретившись лицом к лицу с гигантскими морскими рогами местных для запутывания хищников, был ошарашен их пугающим и величественным одновременно видом. Огромные каменные шпили, возвышающиеся над мутно-зеленой морской водой под которыми покоятся неизвестного мне происхождения трубы в форме широко разинувших свои зубастые пасти рыбищ с щупальцами на морде и обвивающим эти шпили хвостом, где проложена лестница наверх. И когда раздался здорово напугавший меня вопль этих причудливых сооружений из под воды, то я уже был готов распрощаться с жизнью, подумав, что это тот самый Великий Кракен, Нагакейборос из легенд, что моряки чуть слышным шепотом рассказывают друг другу.       Через пару часов мой корабль приблизился к Мосту Мясника, который служил главными воротами для всех судов, открывая доступ в главный канал, пронизывающий весь города насквозь, изредка отделяясь на узенькие рукава. Когда я, попрощавшись с командой, сошел с палубы, то первым делом направился в ближайшую таверну. Там мне наглядно показали разницу между тем, как мне описывали город и каким он был на самом деле. Местный контингент - сплошь ворьё, убийцы или еще каким либо иным образом на руку не чистые. Да, тут всем действительно не только плевать на то, кто ты и откуда, но и то, что вообще происходит. Так я стал свидетелем попытки кражи посреди белого дня у всех на глазах. К слову, тот малец, что пытался срезать кошель с пояса сидящего к нему спиной толстяка, был на удивление проворен, убегая, после провала своей затеи. На мой вопрос о том, почему никто не решил остановить воришку я получил ответ, заставивший меня задуматься: "Не местный? Оно и видино: таких бородатых красавцев тут не бывает просто так. Тут ты или выглядишь вон как тот пьянчуга в заблёванной матроске и бандане или разодет как павлин, кхм, как знаменитый капитан, вообщем. Но я тебе расскажу что да как, за символическусю плату, есесственно. Понимаешь, мужик, в чем дело. Не у них же пытались украсть, верно? Может у вас там, на Большаке, и принято вмешаться, то тут покуда тебя не трогают, ты не трогаешь других. Наш закон прост во всех смыслах. Но если хочешь хочешь устроить погром и разборки, то валяй. Только вот и без добровольцев в труповозках места мало." Посидев еще немного, послушав местных легенд, я вышел из бара и, имея довольно четкую картину образа жизни местных обитателей, направился за пределы Бухты, где стоял отличавшийся не только своим не характерным для местных сооружений, но большим количеством вложенных средств на постройку особняк. От обилия разнообразия собравшихся тут лиц, а так же одежд, с редкими отличительными знаками их некогда любимой, наверно, родины, голова шла кругом. Тут каждый соотвествовал своей роли вне зависимости от неё и без исключений: если видели человека в опоясанном плаще с писталетами на перевес и в шляпе, украшенной или же нет, то скорее всего вы увидели очередного капитана корабля, причем пиратского. Однако местные девушки...вообщем, тот старик не варл - девушки тут милейшие. Чего только стоит очаровательная милашка с ярко рыжими, практическими алыми волосами, в обтягивающих штанах и в сапогах на высоком каблуке. Если ничего не перепутал, то её кличат тут Мисс Фортуна. А цвет её глаз, загляденье.        По пути, стараясь избегать казущихся мне опасными места, я прошел мимо Кровавых доков. Ну хоть о чем-то мне в Пилтовере рассказали чуть больше чем правдиво - вонь действительно стояла невыносимая настолько, что глаза слезятся, а вода от рыбьей крови была кроваво-красная и смердела ни чуть не меньше.       Несколько часов блуждания, попыток мухлежа, грабежа, сцены перестрелки местных пиратов вдали и я, наконец, вышел из Бухты. Далее мой путь лежал на север, к проклятому поместью семейства Роузов. Подходя к нему нельзя было не заметить его резко выбивающийся из местной архитектуры стиль: аккуратный двухэтажный особняк с покатой крышей, выложенной из темной черепицы без каких либо локальных украшений по типу корабельных обломков или костей. Нет, ничего, что бы связывало его с Билджвотером, к тому же меня не покидало ощущение того, что за мной следят, от чего только усиливалось чувство чужеродности и нарастающего страха от приближения к нему. Издали особняк казался таким аккуратным и ровным, но стоило подойти ближе как вся его неестественная красота перерастала в отвращение. Его доски темно-зеленого оттенка с всюду поросшим плющом и свободно свистящим ветром ввиду отсутствия какой либо растительности, за исключением травы и увядающих кустарников не производили яркого впечатления, вгоняя в еще большую тоску. Стоило открыть дверь как в нос тут же ударило мерзкое морское зловоние похуже чем в Доках. К горлу подступили рвотные позывы, но, сдержав их, я вошел внутрь дома.       Достав из кармана компактный осветительный прибор, я приступил к осмотру содержимого помещения и хочется отметить, насколько дом был отвратителен снаружи, настолько же он был таким и внутри. Всюду были жуткие артефакты разных культур и временных промежутков: от времен когда Золотая империя была еще золотой, до тех, что даже сам Великий, как он сам себя бы назвал, Эзреаль с трудом сможет распознать. На стенах весели омерзительные маски, не похожие ни на лицо человека, ни на морду любого обитающего ранее или ныне существа, а в пыльных стеклянных витражах на алом бархате лежали причудливые ритуальные орудия. Дом делился на несколько крыльев, где большая их часть была отведена под экспонаты схожие с теми, что я встретил только войдя. Прямо напротив входа была небольшая гостиная с камином, где вопреки всюду царящему запустению еще недавно теплился огонь. "Судя по всему после инцидента с мадам Роуз и её семьёй, здесь никто не показывался, но почему же тогда все в таком запустении. Все случилось примерно две недели назад". Подобные мысли не покидали мой разум при детальном осмотре интерьера. При входе в гостиную мне сразу бросилась в глаза висящая над камином качественного исполнения картина в дорогой овальной раме семейства Роуз. "И что могло пойти не так в этой семье?". Вблизи камина стоял небольшой столик с подносом и чайным сервизом, а также небольшой диванчик и кресло напротив него. На столике, помимо сервиза, лежали несколько писем с уже трудно читаемым содержимым, но из того, что еще можно было разобрать стало понятно, что это была некая деловая, по началу, переписка мадам Роуз с неким М., который настойчиво просил продать ему одну очень заинтересовавшую его книгу.       - Хм, видимо этот таинственный М. уже начал терять терпение, начав угрожать в последнем письме погибшей, шантажируя перепиской с каким-то С.; любовником, вероятнее всего. Хотя откуда у неё любовник, если она с тех пор как её признали психически нездоровой вела последние пару лет затворнический образ жизни, а муж, что любил её до безумия, не оставлял её ни на секунду без присмотра. Странно.       Положив письма обратно на столик, я направился вглубь поместья по небольшому коридору, по центру которого стоял сломанный проигрыватель, а на стенах висели на против друг друга две картины. Бросив на них взгляд, я почувствовал, как меня пробрала дрожь от изображенных на них фантасмагоричных пейзажей, а чувство слежки за мной лишь усилилось, поэтому я поспешил удалиться от них, ускорив шаг. Через пару метров мне открылся, по видимому, центральный зал, где посередине стояла статуя, которую невозможно отнести к каким-либо известным ныне культурам. Необычную фигуру с некоторыми допущениями, по типу перепончатых крыльев и чешуи, можно было отнести к практически нормальному хищнику семейства кошачьих, но вот голова отличалась не столько своим непропорционально маленьким размером, сколько тем, что она была перевернута наоборот: её источающая обильную слюну пасть была сверху, под которой расположились острые, словно у летучих мышей уши и широкие, безжизненные глаза. От увиденного у любого поедет крыша, но это не самый вселяющий по настоящему животный страх экспонат всевозможного уродства. "Как они вообще смогли выставить все это на показ людям. Это омерзительно. Джеймс был прав, с этим местом действительно нужно что-то сделать". Прикладывая нечеловеческие усилия, чтобы не всматриваться слишком долго в экспонаты, я прошелся по всем, кроме стоявшего на подставке из дорогого дерева и укрытой занавеской, отделанной необычной геометрией фигур золотой нитью экспоната. Не желаяя осматривать её сейчас, я направился к лестнице, очевидно , открывающей путь в подвальные помещенья. Спускаясь по предательски скрипучим ступенькам я не мог не заметить на деревянных стенах как обильные следы недавно застывшей крови, так и непонятного характера хаотичные отметины, которые с трудом подходили под описание отметин от когтей. Чем ближе я приближался к двери из темного дерева, тем больше наростало нервное напряжение. И стоило мне коснуться холодной позолоченной ручки, как меня пробрал леденящий саму душу холод. Несколько секунд в нерешимости я смотрел на слегка потряхивающуюся от страха или холода руку, но, переборов эту дрожь, окрыл дверь. К моему удивлению, лишь небольшой коридор и одинокая дверь возникли передо мной. Взглянуть на заряд единственного источника света меня заставил еле слышный писк. Когда аккумулятор пополнился очередным кристаллом ввиде ромба и свет позволил вновь видеть более менее четко, я направился вглубь неизвестного коридора. Этот ход изумлял меня своей необычной архитектурой: странная резьба на стенах, какие-то непонятные и даже несуществующие в нашем мире геометрические фигуры как колонны- все это меня не шуточно настораживало. И вот, достигнув двери, она, к моему удивлению, оказалось незапертой. Но лишь приоткрыв её, из помещенья вырвалось отвратительный смрад трупного разложения. И действительно, мои ожидания оправдались, ведь внутри я нашел чертов круг, написанный фиолетовыми чернилами, в центре которого лежало уже не опознаваемое тело прикованное цепями к полу.Тело или лучше сказать, то что им раньше было сейчас неболее чем просто месиво, а органы разбросаны по всей комнате. Так же как и коридор, вся комната была усеяна непонятными письменами, поверх которых были глубокие отметены от когтей. К горлу подступил большой ком, желающий вырваться наружу, а ощущение нависших надо мной множеств глаз вновь охватило мое сознание и я выбижал из этого омерзительного подвала.       Мои нервы были натянуты словно струны, а руки тряслись от увиденного тут внизу. Я решил для себя, что нужно уйти от сюда как можно скорее и рассказать людям правду. Но нужны доказательства и поэтому я вознамерился взять один из местных отвратительных экспонатов. Еще при осмотре этого сбороща всей этой богомерзости, на глаза бросилась некая подставка с чем-то, что по форме своей напоминает картину. Подойдя к стойке, я, так сказать, для храбрости, достал из нагрудного кармана фляжку и, залпом выпив её содержимое, сдернул покрывало и издал истошный вопль, выпустив все только что выпитое мной обратно с рвотной массой. Отшатнувшись от стойки, я упал, приземлившись на жесткий мраморный пол. Это была картина с действительно самым ужасным наполнением, которое мне довелось видеть: судя по всему это было помещение, но его геометрия просто кричала о своей природной противоестественности и невозможности в реалиях нашего мира. Но больше всего пугало то, что занимало большую часть картины. Я не могу до конца определить, что это такое, так как это было больше похоже на какую-то бесформенную массу, словно выражавшую своим видом протест против всего мирского и привычного человеку с здоровой психикой, чем что-либо вообразимое в нашей реальности. Словно чей-то изувеченный разум дал жизнь своим больным восприятием реальности самым отвратительным кошмарам. Когда я вновь взглянул на это убожество, на секунду мне показалось, что эта тварь стала ближе, обнажая нечто похожее на пасть, усеянную неисчислимыми мириадами не то зубов, не то, черт возьми, чего-то еще. Все это было похоже на то, что оно вот-вот выйдет из картины, будто это лишь тонкий слой материи, отделяющий наш мир от мира этого богомерзкого существа.       Поднявшись с пола и отряхнувшись, я вновь почувствовал на себе чей-то пронзительный взгляд и, не выдержав, выхватил пистолет. Гробовую тишину разорвал выстрел, а затем еще несколько следом. Уже сложно было понять, то ли мне все это кажется, то ли нет, но я уверен был лишь в одном - нужно уходить отсюда, как можно дальше, и не только из дома. Забиться в самую глубокую нору и надеяться на то, что больше никогда не столкнусь со зрелищем подобным этому. Однако стоило сделать несколько шагов от картины, как окна стали покрываться испариной, а комнату стало наполнять ничем невозможное к описанию зловоние и неестественный фиолетовый свет позади меня. К всему это добавилось тяжелое не то дыхание, не то рычание, и я сделал самую большую ошибку - я обернулся.       Невозможно описать тот животный ужас, который я испытал увидев эту рогатую тварь, неуклюже вываливающуюся их картины. У нас, у людей, её движения назвали бы предсмертной конвульсией, но она двигалась из стороны в сторону в разных плоскостях совершенно непонятным мне образом с такой отвратительной грацией, меняясь в фантасмагоричных сплетениях своего непостоянного тела, что создавалось ощущение, будто её организм сжимался и разжимался в попытках сделать хоть одно движение, испуская ядовито-фиолетовое свечение. Сила, с которой двигалась эта субстанция, уронила картину, создав ни на что не похожий вопль чудовища, перекрывший звук падающего интерьера. Упав изображением вверх, эта мерзость продолжила выползать из своей клетки, скребя подобием мощных лап о мрамор, превращая его в труху. Когда, наконец, осознание случившегося пришло, было уже поздно, но инстинктивно я успел спрятаться за ближайшим диваном. Я слышал как тварь издает болезненные, похожие на хрип звуки, однако страшнее было то, что ни разу не послышалось её тяжелой поступи, хотя отчетливые блики оголяемых при движении внутренностей, отражаемых мрамором, четко давали понять о движении существа. Ноги отказывались меня слушать, и все же медленно и на четвереньках, я пополз к выходу. С каждой секундой воздух становился все более и более ядовитым вплоть до того, что в глазах стало темнеть, и мне казалось будто всюду, где проходило это омерзительное нечто оставались лишь расплавленные следы. Изо рта потекла кровь. Не в силах больше терпеть эту разъедающую внутренности боль, я, выждав момент, когда кислотное свечение бесшумно удалится как можно дальше, начал аккуратно продвигаться в сторону выхода. Видимо, Бородатая леди действительно наделила меня своей удачей, иначе как можно объяснить тот факт, что я, преодолев почти с десяток метров, все еще оставался незамеченным. Мое разрывающееся от страха и адреналина сердце преисполнилось надеждой как только на глаза попалась спасительная дверь. Стоило лишь выползти из коридора, соединяющего основной зал и приемную, как абсолютную тишину, словно гром среди ясного неба, рассеял звук предательски рвущегося плаща, так не кстати зацепившегося за угол. Меня охватила паника, а мысли окончательно спутались. В это же время, в противоположном конце дома, так же, ни издавая ни единого звука, кроме заставляющего кровоточить уши хрипа, эта тварь резко, будто и не разворачиваясь вовсе, начала стремительно приближаться, игнорируя стены, действительно плавя все на своем пути. Тут я впервые смог воочию наблюдать весь ужас движений этой твари: оно действительно двигалось в пространстве, но не так как это делают обычные существа, проходя по трем координатам. Она двигалась, изменяя каждый раз свой облик, кидаясь то вверх, то вниз и переходя из одного физического состояния в другое, становясь то жидким, втягиваясь куда-то в себя начиная движения, то восстанавливая свою форму заканчивая, таким образом, будто существовали иные, не доступные глазу обычного человека, координаты. Эта тварь двигалась настолько стремительно и безобразно в своей хаотичности, будто для неё не существовало действующих тут законов мироздания.       Последнее что увидел незадачливый детектив было то, как эта тварь, в очередной раз меняя форму, пронзило его тело, пройдя насквозь словно бур, а после, схватив за руку , начало метаться в хаотичном танце, раскидывая всюду человеческие потроха с невообразимой, можно сказать, первобытной яростью. Комната окрасилась в алые от свежей человеческой крови тона и наполнилась стоящей в остатках детектива воплями чудовища, больше похожими на скрежет металла, чем любого известного ныне животного.