Мой милый, несчастный дядя… Как бы я хотела сейчас увидеть Вас и снискать Вашу трепетную ко мне любовь и поддержку!.. Но нет, Господь решил иначе, ибо не суждено мне, Вашей преданной племяннице, встретить почтенного своего дядю Алонсо Кихано на жизненном пути… С самого детства я была наслышана всевозможных о Вас рассказов от своей сестрицы Антонии. Она поведала мне о Вашем увлечении странствующим рыцарством, о тех великих подвигах, что Вы совершили, о головокружительных приключениях и о тихой, христианской кончине. Внимая этим историям, безмерно восхищаясь и любя Вас, мой добрый друг, я медленно перешагивала по ступенькам своей жизни. Первая, вторая, третья…седьмая, восьмая, девятая… Вот уже позади оставлено девятнадцать ступеней, и я делаю шаг к двадцатой, все так же храня в сердце Ваш поистине рыцарский образ. Мне больно сознавать, что кроме Вашего верного оруженосца Санчо никто более не понимает моего Вами искреннего восхищения и привязанности, потому как все односельчане (даже мать и сестрица Антония!) считают Вас редким безумцем и сумасбродом. Но, видит Бог, как они не правы! Я всей своей душою желаю заложить и в их души хотя бы крупицу понимания Вашей добрейшей сущности!.. Ах, почтенный дядя, как же мне бывает горько в такие минуты… Знали бы Вы, как сильно я хочу свидеться с Вами и вести беседы о тех вещах, что меня тревожат… Мне кажется, Вы бы понимали меня так же, как я понимаю Вас, поскольку сам дух чести и справедливости проходит об руку со мною все ступени. Скажите, друг мой, уверовали ли Вы в него и на самом смертном одре своем? От того ли огорчения и разочарования в рыцарстве ступили второй ногой в могилу? Ведь душу Вашу в те нелегкие дни разъедала тоска, что немыслимо тяготила сердце и склоняла порой к отчаянию… Милый друг, как бы мне хотелось оказаться рядом с Вами в те тягчайшие минуты! Я свято верую, что мое бескорыстное присутствие могло в лучшую сторону подействовать на бедственное Ваше положение. Все ж таки ничто первее не бодрит человека, как чуткие, родные и бесконечно любящие существа, которые, трепетно держа Вас за руку, с безмерной нежностью смотрят в глаза Ваши и не могут наглядеться… Впрочем, от мысли этой становится моему сердцу только горше, потому как рождение мое имело место уже после Вашей печальной кончины. Посему все, что остается мне, осиротевшему дитя – это писать Вам ласковые, сердечные письма, в которых изливать любимому дяде всю свою душу. И совершенно неважно, что они никогда более не дойдут до адресата, и он не прочтет ни единой их строчки: я всегда буду знать, что Вы понимаете меня, как никто другой. Я до конца дней своих буду любить и почитать Вас, драгоценный друг. И никогда не сотрет время-лиходей моих к Вам светлых чувств.
Навеки Ваша сеньора Адорасьон Кихано. Писано тридцатого мая этого года в поместье семьи Кихано, Ламанча.