***
— Да что с тобой не так, Алиса? Сказать, что Костя охренел, не сказать ничего. Такая милая, приятная девушка, с которой его познакомила одногруппница… она сразу ему понравилась. Казалось бы, ангел, а на деле… Позвонила. Нахамила. Обматерила и обвинила во всех смертных грехах. А ведь они даже не виделись, а она уже навешала на него ярлыков, связав в нем насильника, убийцу и тупого потребителя-сексиста. Настроение на дно. Он ведь даже возразить не успел. И зачем вообще надевал галстук и новые брюки?***
Когда Филипп поговорил с тем мерзким парнем, который лишь прикидывался добрым и порядочным, Алисе очень хотелось заплакать и уткнуться носом в плечо брату. Но ему пора было уходить на работу. Он итак много для нее сделал. Разве хватило бы ей смелости напрямую сказать тому придурку, что она не такая уж и простушка, чтобы прийти к нему на встречу. Она не будет его игрушкой или жертвой. Как жаль, что у Алисы никогда не хватит смелости сказать такое. Брата нет, а плакать очень хочется. Обидно до смерти, что все мужчины оказываются такими говнюками. Почему они не такие, как брат? Садится на кровать, аккуратно поправляя образовавшиеся складки на покрывале. Может, психануть и ударить по подушке? Или кинуть в стенку кружку? Явно ни одно, ни другое. Так же и поцарапаться можно. Глупость. Надо раздеться и лечь спать. Сон всегда помогает, тем более там так хорошо и спокойно. Решено. Сон. Платье уже на вешалке, макияж почти смыт, а Алиса все думает, как хорошо, что Филипп предостерег ее от этого свидания. В голове картинки сменяют одна другую. Вот они с Костей сидят за столиком и мило беседуют, а потом он нагло берет ее за руку и притягивает к себе. Или трогает там, где не следует. Она сопротивляется. Картинка меняется, и в кафешке уже темно, вокруг нет людей… а нет, они есть, и они спокойно сидят за своими столиками и не замечают, как мерзкое животное домогается до нее и роняет на пол, собираясь трахнуть прямо там. — Господи, спасибо, что осталась дома… Алиса помахала перед собой руками, отгоняя навязчивых мушек. — Это все неправда. Косметика смыта, кровать расстелена. Ровно на половину, как и всегда. Выглядит очень угрюмо, зачем-то Алиса всегда заправляет второе одеяло в пододеяльник, заправляет подушку. И все ждет, когда найдется настоящий повод сменить постельное белье. — Чертовы мужики! — резко она бросила книгу, которую собиралась почитать перед сном, на пол. Звук ударившейся книги раззадорил ее еще больше, она ударила несколько раз кулаками по кровати, громко завывая и опускаясь на пол. Книга, неестественно сложилась, будто ожидая повторного удара. Его не последовало. Но последовал сдавленный хрип, или стон, сложно определить, когда девушка застучала ладонями по полу. То ли от боли, то ли от… боли?! Это две разные боли. Одна в руках, вторая где-то внутри тела. Ей было сложно дышать, потому что та, вторая, боль, наверно, базировалась именно в груди, мешая воздуху спокойно выходить из тела. Резкие паузы, сбивающие не только ритм дыхания, но и ритм мышления. Первые слезы слабо потекли из глаз, больше демонстрируя детскую обиду, чем злость или боль. Ей правда было обидно. И грустно. Грустно, что она одна и ей приходится засыпать на пустой кровати, не чувствуя объятий любимого мужчины. Доброго и хорошего. Как папа. Или хотя бы не такого, как отчимы. Ей хотелось рыдать, громко и сильно, хотелось выдохнуть полной грудью, но что-то все еще мешало. Осознание, что это не поможет? Или понимание, что от рыданий заболит голова и опухнут глаза? И действительно. Это же не красиво. Алиса бережно подняла книгу, поправила смятые страницы. Погладила обложку, отправляя ее спать на пустую половину кровати. Взяла вторую подушку, легла на кровать и, крепко прижав к себе подушку, попыталась успокоить себя мыслью, что скоро все будет. Что скоро появятся спасительные объятия.***
Мамочка так часто плачет. Я уже и не помню, как она улыбается. А ведь у мамочки такая красивая улыбка. Она прижимает меня к себе, что-то неразборчиво говоря. Наверно, это те самые плохие слова… Громкие крики за стенкой, маленькая девочка скручивается в калачик на кровати. Кажется, она жалеет от том, что в реальности нельзя сделать звук тише или выключить его. Жаль, что это не телевизор. Это реальность, а не мультфильм про Спанч-боба, и ее мамочка это не Белоснежка, хотя бы потому, что принцев было уже больше семи. Хотя Алиса не считала их, но уже давно знает, что видела как минимум трёх бородатых и двух вечно недовольных гномов. Очень громко, уши болят, а голова разрывается от шума, который, кажется, повсюду. Он пугает и заставляет девочку с каждой паузой между криками взрослых вжиматься все больше в кровать. — Пожалуйста, хватит, — тихо шепчет она. — Заткнись и проваливай! — громко кричит мамочка. Алиса слышит грохот, как будто со стола опять упала чашка с печеньем. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — Ты никогда не был достойным мужчиной! — мамочка, прижимая руку к щеке, влетает в комнату, стягивая Алису с кровати в свои объятия. — Ты испугалась, дорогая? — Нет, мамочка, — Алисе пять. Алиса уже знает, что нужно говорить, чтобы мамочка не волновалась. Алиса заботливая дочка, которая все чувствует. — Дядя ушел? — Да, и этот… дядя больше не вернется. Не переживай. — Он тоже оказался козлом? Мамочка всхлипнула, поглаживая дочку по спине. — Какая ты у меня умная, дорогая. Горячие слезы касаются плеч ребенка, она вздрагивает, сильнее цепляется за руки мамочки. — Я хочу, чтобы ты не плакала, мамочка. — Я бы тоже хотела не плакать, но… — мамочка проглотила слезы, собираясь ради одной фразы. — Но мне постоянно попадаются плохие дяди. Походу, хороших дядь уже не осталось.***
Мамочка подарила мне красивое платье. Она сказала, что сегодня праздник! Попросила вести себя хорошо при гостях. Упс! Но из гостей только новый дядя. И он в очках. Умный гном. — Алиса, не вертись! А то долбану расческой по бошке! — Прости, мамочка, — девочка старается не двигать головой и зафиксировать взгляд на серой точке на обоях. Главное, не двигаться, чтоб не получить расческой. Однажды она так получила, и не хотела повторения. Какой дурак захочет повторения боли? Алиса точно не была дурой. — А какой сегодня праздник? — сдерживая дыхание, чтобы не пошевелиться, спросила Алиса. — Сегодня я познакомлю тебя с новым папой. Он великолепный. — Он не козел? Все-таки Алиса получила по голове от мамы. — Но я же не двигалась! — Алисе казалось, что это нечестно. Она старательно держала голову ровно, пока ее заплетали. — Веди себя прилично! Чтоб я не слышала за столом от тебя таких слов! — Но ты сама… — Замолчи! Сиди ровно, пока не получила… Хотя Алиса уже получила. Какие взрослые глупые. Сначала говорят, что он не козел, а потом плачут и кричат, что все-таки козел. Сначала не такой, как все, а потом обычная сволочь.***
Полдень, на улице невероятно солнечно и тепло. Но у девушки нет настроения гулять или выходить на улицу. Голова болит. Пришлось даже задвинуть шторы, чтобы противный яркий свет не попадал в глаза. Алиса привыкла к головным болям, так что знала, какие таблетки надо принять в первую очередь, что записать в дневник и как занять себя на оставшуюся часть дня. Ноутбук, уже остывший кофе с сахаром. Честно сказать, с сахаром она переборщила, и больше морщилась, потому что кофе получился каким-то мерзко соленым. Так бывает, когда она начинает готовить десерты с сахарозаменителем и никогда не добавляет столько, сколько нужно. Так же мерзко солено. Но не выливать же кофе из-за собственной глупости?! «Десять способов распознать того самого!» Такой заголовок Алиса открыла последним, ее очень интересовали теоретические аспекты отношений. Наверно, будь наукой официально признана специальность эксперта по принцам, Алиса могла защищать уже докторскую. А как же практика, скажет любой другой человек. Но разве в школе не учат, что сначала теория, техника безопасности, а только после практика. Ведь без знаний о всех последствиях контакта кожи с серной кислотой вряд ли получится сохранить все 100 процентов кожи в сохранности. Так же и с мужчинами. Этот урок давным давно ей преподал ее старший брат, когда они по ночам обсуждали маминых ухажеров-гномов. Филипп любил над ними подтрунивать, особенно, когда мама вновь и вновь плакала по кому-то из них. Он всегда знал, чем это закончится у мамы. И всегда знает, чем это может закончится у сестры. Вот уж кто гениальный теоретик.***
— Мамочка, а расскажи о папочке! Алиса боится грозы, поэтому, когда мамочка пришла успокоить ее, она сразу воодушевилась. Теперь то мамочка добрая и не откажет ей в удовольствии прослушать сказку о папочке. В семье Алисы папочка — это мифический образ, потому что своего отца Алиса никогда не видела. А из рассказов мамочки, он кажется очень странным и ненастоящим. О нем мамочка всегда говорит спокойно, с улыбкой, с хорошими слезами на глазах. Признается, что его она любила по-настоящему (хотя так она говорит про каждого нового гнома), рассказывает, что он единственный достойный мужчина. И Алиса знает, что все это бред, ведь мамочка сама говорит, что все мужчины одинаковые. Либо все хорошие, либо все козлы. А собственный опыт девочки подсказывает, что раз все отчимы были козлами и мудаками, то другие мужчины такие же. Но что-то было красивое и интересное в маминых историях. Сама мамочка менялась, становилась красивее… волшебнее… теплее. — Он был прекрасным человеком. Тем мужчиной, за которого не стыдно выйти замуж! Один на миллион. — А ты скоро нас познакомишь? — Я вас уже не познакомлю… никогда… Потому что, сделав свой главный подарок, он исчез. Понимаешь ли, такие они, мужчины. Либо они рядом и портят тебе жизнь, либо быстро исчезают, оставляя в памяти счастливый след. И тебе, когда ты вырастешь, предстоит огромная работа по поиску того самого, который будет с тобой рядом и не окажется му… плохим человеком. — А что за подарок? — Это ты, дорогая. Хочешь, я расскажу тебе, как мы познакомились? — Угу, — Алиса расплылась в улыбке, и гроза ей уже не слышалась. — Тогда закрывай глазки, отворачивайся к стенке, и представляй, что это происходит с тобой, — девочка послушно перевернулась, а мама продолжила. — Тогда мне было 22, а Филиппу 20…***
Всегда хотела братика. Или сестренку. Вряд ли Алиса даже в свои 12 осознавала, почему она так сильно хочет брата или сестру. Но с каждым новым отчимом, ей все больше хотелось, чтобы вся злость и недовольство матери выливались не на нее. Она любит мамочку. Но с каждым днем все тяжелее и тяжелее принимать ее выбор. Выбор мужчины. Алиса, конечно, научилась быть такой, какой ее хочет видеть мама и «гномы». Научилась закрывать уши, когда взрослые ругались, закрывать глаза, когда указывали ей, как жить. И прятаться, когда они пытались ее найти. Но вот к чему ее жизнь точно не готовила. К тому, что когда мамочка наконец забеременела, о чем она очень долго мечтала, у нее случился выкидыш. Казалось даже, что Алиса расстроена больше, чем несчастные родители. Мало того, что у нее никогда не было старшего брата, который мог бы защитить ее от нападок отчимов, так еще и не будет младшего ребенка, которого смогла бы защищать она. Мама объявила это за обедом, когда Алиса доедала суп. Сказала быстро, как будто выбрасывая это из своего рта. Еще вчера она, счастливая до чертиков, сообщала это за ужином Алисе и отцу ребенка. Она светилась от счастья. А сегодня от синяков. — Как это произошло? — Так бывает, дорогая, — тихий голос мамочки дрожал. — Суровый взрослый мир. — То есть вчера ребенок был, а сегодня уже нет? А узнала ты как? Из тебя выпал труп? — Замолчи! Пока не получила…***
— Может, мне пора пойти к психологу, Филипп? Я недавно видела объявление. Говорят, в таких проблемах, как у меня, они помогают. — Я не думаю, что это хорошее решение.