Разоблачение брата Жерома

- Всё, что мне нужно, есть только у тебя, - сказал Берингар, касаясь губами волос брата Кадфаэля. В тот раз он не позволил себе ничего сверх этого, но видно было, что за его словами стоят много дней сильного и неукротимого чувства. Чувства вполне разделённого: брат Кадфаэль слушал его, прикрыв глаза и улыбаясь, как принимают ласку молодожёны. Брат Жером случайно подсматривал и подслушивал у приоткрытой двери и всё понял. Это объясняло всё — как много времени голубки проводили вместе, как украдкой касались друг друга и как единственный раз, когда брат Кадфаэль провёл в молитве целый час после вечерни, пришёлся на тот день, когда они с Берингаром крупно поругались. Брат Жером не сомневался, что обо всём следует донести настоятелю, но, учитывая серьёзность обвинений, решил собрать больше улик. Это оказалось нетрудно — теперь они словно сами шли в руки. Один раз он незаметно потрусил следом за Берингаром, когда тот разыскивал Кадфаэля в его мастерской. Незамеченный, брат Жером выглянул из-за подоконника и увидел, как помощник шерифа рухнул перед монахом на колени и принялся целовать его пальцы и ладони. Это могло бы выглядеть благочестиво, если бы при этом Хью не приговаривал: - Боже, как ты вкусно пахнешь! - Не поминай господа всуе, - отвечал Кадфаэль, и вскоре, когда Берингар доцеловал ему обе руки по внутренней чувствительной стороне почти до локтя. - Да, ооо, Иисусе, да! Но самые неопровержимые и взывающие к справедливости доказательства брат Жером добыл, когда в один из дней помощник шерифа затребовал Кадфаэля к себе для обсуждения важных вопросов; а был уже вечер. Брат Жером не мог самовольно сходить так далеко, а потому вынужден был дожидаться удобного случая. Так произошло, что перед службой настоятель, уже забывший, что отпустил монаха на вечер, осведомился, где он, брат Жером выскочил и пообещал немедленно передать, что его ищут. Больше ничего не дожидаясь, он быстрым шагом направился в город к дому Берингара, где тот уединился с Кадфаэлем. - Они наверху, но если что-то срочное, то можно позвать, - сказал брату Жерому меланхоличный слуга, который был занят тем, что сидел в кухне, подперев рукой щёку. - Ни в коем случае, я подожду, - ответил брат Жером, ведь в его планы не входило спугнуть дичь. Он осмотрел массивный горячий дымоход, который поднимался от кухонного очага, обогревая второй этаж. - Погреюсь пока у вас. Он обошёл белёную стенку дымохода и сел так, чтобы выступ загораживал его от слуги, который и не двинулся с места, раз гость оказался нетребовательным. Спрятавшись от посторонних глаз, брат Жером взял с притолоки кружку, приставил её к стенке дымохода и стал слушать. Треск углей немного мешал, но всё же можно было разобрать, что происходит в комнате наверху. Долгое время человеческих голосов слышно не было, и брат Жером решил, что его затея провалилась, как вдруг расслышал негромкое: - Чего ты хочешь? Кажется, это произнёс брат Кадфаэль. Брат Жером со всей силы налёг ухом на дно кружки. Начало ответа Берингара прозвучало невнятно - должно быть, он говорил собеседнику на ухо. Но продолжение — в полный голос: - Делай со мной то, что хочешь. Я хочу того же, чего и ты. Я весь твой. «Похоже, помощник шерифа в этой скачке будет лошадкой», - подумал про себя брат Жером и несколько раз про себя же прибавил «Господи, прости!» Последовали шорохи, неразборчивое бормотание, пару раз скрипнули половицы, а затем послышался необычайно высокий для Берингара вскрик. - Тебе не больно? - это был встревоженный голос Кадфаэля. - Нет! - Скажи, если вдруг будет. «Святым больно от того, что вы там делаете», - подумал про себя брат Жером и вытянул шею, чтобы убедиться, что слуга сидит смирно и не помешает устанавливать истину. - Да! Да! Глубже! Голос Берингара сильно изменился — он говорил задыхаясь, срываясь на крик, чего никогда не делал в обычной жизни, и всё же его можно было узнать. Кадфаэль мурлыкал ему что-то, чего брат Жером разобрать не мог. Ему казалось, он слышит и какие-то ритмичные звуки; возможно — шорох одеял; кровать помощника шерифа, выточенная из единого куска дерева, стояла неподвижно и ни разу ни единой своей частью не скрипнула, чтобы на ней не делали. - Тише, не торопись так. Вот он и Хью вскрикнули несколько раз одновременно, вот снова крики сменились шорохом, а потом — внезапно очень громко: - Ну давай ещё! Пожалуйста! Ещё! Это было так неожиданно, что брат Жером отпрянул от трубы, боясь, что он сделал происходящее наверху слышным на всю кухню и раскрыл себя. Пока он проверял, по-прежнему ли на месте сидит неподвижный слуга, он пропустил оргазмы обоих любовников и вернулся к ним уже когда они вполголоса обменивались своими срамными признаниями. - Ты мой. Я люблю тебя больше жизни, - говорил Берингар. - Ты моя жизнь, - говорил Кадфаэль. - Мальчик мой. «Ага, - сказал брат Жером. - Ага». На следующий день он поспешил донести свои открытия до ушей настоятеля. - Это по поводу Кадфаэля, - предупредил брат Жером, когда они остались одни. - Хорошо, - заранее смирился настоятель. - Он допускает недопустимое, причём недопустимое даже для мирян, - начал брат Жером. У него была заготовлена прекрасная речь, но настоятель испортил её. - Без оценок и предположений, только факты. - Факты! Их немало, - не сдавался брат Жером, на ходу соображая, как столь же красиво выразить одно лишь увиденное и услышанное, не применяя домашних заготовок, которые были сплошь оценками и предположениями — одних только синонимов к Содому и Гоморре он подобрал пятнадцать штук. - Я слышал, как брат Кадфаэль и Хью Берингар... - начал было брат Жером и внезапно осёкся. Воспоминания о ночи в доме помощника шерифа внезапно привели к тому, что монах почувствовал острую тесноту в нижнем белье и значительное неудобство: у брата Жерома наступила сильнейшая эрекция. А нужно сказать, что природа наделила его существенными размерами и, несмотря на просторную рясу, это обстоятельство грозило стать очевидным. - Что слышал? - в нетерпении повторил настоятель. Брат Жером, чувствуя, что у него кружится голова, одной рукой опёрся о стену, а другую старался держать впереди себя, чтобы широкий рукав маскировал ненужное. - ...находились вдвоём! - с трудом закончил фразу монах. - Это нормально! - с нарастающим раздражением заметил настоятель, но тут ему бросилась в глаза необычная бледность брата Жерома и его странная поза. - А с вами всё нормально? Не стоит ли прилечь? - Стоит, - сказал брат Жером и вышел.