Resurrection

      Ярко-красное сияние заполняет её изнутри будто магма, просачивающаяся через рубец в центре груди, от которой кровь закипает, а кожа начинает бугрится.       Словно провалившись в зазеркалье, она смотрит на себя со стороны идущую среди чужого города, но среди знакомых лиц, от вида которых огонь прожигает её насквозь, от чего кожа полностью обугливается и крошится на мелкие кусочки, обнажая дрожащее сердце, перегоняющее магму по венам.       В этом скрюченном мире, сотканном неуклюже из обрывков и лоскутов прошлых жизней, дитя потерялось навеки. Лишь эхо-цветки тихо шепчут впотьмах, что решимости не хватит, храбрости достаточно, а слов не нужно.       Именно поэтому желанный сосуд, вылепленный из толченой пыли костей и сладкой корицы, был выброшен на обочину к хрипящему старику, который говорит руками.       Потому что выбора нет.       Именно поэтому у дитя украли день и отдали его в руки любопытному созидателю, бесцельно скитающемуся в юдоли плача рядом с воронкой, где смешана копоть, опавшая с идеальной улыбки.       Потому что выбора нет.       Именно поэтому под колыбельную сверчков рука вырывает из хлипкого тела душу, которая не принадлежит ему, закрывая её в птичьей клетке с изогнутыми прутьями.       Потому что выбора нет.       И в конце, именно поэтому, багровый взгляд усталых глаз ликует беспрестанно смотря на него, не в силах сдерживать смех, вырывающийся из разодранной груди.       Потому что, наконец, появился выбор.