***
«Может, что-то случилось дома или попался тяжелый больной?» — надежда умирает последней. Нериман с изящно расписанной чашечкой кофе устроилась на диване. Она вспомнила, как схитрила в первую встречу и угостила Кямрана rakı (2), дабы создать непринуждённую обстановку. Обычно, когда он захаживал, мадам отсылала служанку из дома, «нечего этой пучеглазой пялиться на моего красивого и смущать мальчишку». Они сидели на этом же диване. Разговаривали, смеялись, он читал свои стихи. Полумрак и алкоголь добавили настроения. Положила руку ему на колено, взлохматила густые волнистые волосы. Потом взяла его ладонь и провела по своей коленке и выше по бедру, как бы показывая, где и как ей нравится. Кямран не очень-то умел определять возраст женщин. Да и непростое это дело. В любую эпоху женщина может выглядеть привлекательно независимо от возраста, если ухаживает за собой. Где-где, а в Турции для этого особенно много условий и традиций. Поэтому в свои почти сорок лет вдова была ох как привлекательна. Времени и средств на красоту у неё хватало. Кокетливая прядь волос, будто случайно выбившаяся из прически, манящий аромат духов и таинственная улыбка придавали ей особый шарм. Сейчас перед молодым человеком была не взрослая подруга его матери, а очаровательная, чувственная и очень зовущая женщина. — Нериман ханым… Вы… такая…необыкновенно красивая, — произнёс он слегка охрипшим от волнения голосом, словно околдованый, пристально глядя на хозяйку ещё больше потемневшими глазами. «Ах, какой же он сладкий, а глаза просто умопомрачение», — она давно была влюблена в юного дэнди. — Это ТЫ красивый, мой шехзаде… Только прошу тебя, не называй меня «Нериман-ханым». Поэту не трудно выдумать романтические имена для любимой женщины и, забегая вперёд, скажем, что вскоре в ход пошли «магнолии», «ромашки» и прочие цветочные эпитеты. «Какой же ты горячий, уже и уши покраснели», — подумала хозяйка и нежно поцеловала ушко, а затем шею, там, где родинка. Гость был настолько соблазнительный — так бы и зацеловала-залюбила его всего. Только он первый не удержался и поцеловал Нериман. «А целуется –то как! Страстно, но сладко и умело, видимо, не такой уж он и неопытный». После дерзкого поцелуя ещё как хотелось продолжения. Изящными пальцами расстегнула рубашку, провела рукой по волосам на мужской груди до самого низа, задержалась — и там всё было восхитительно (девственница не оценила бы). Взяла его красивую ладонь (по-мужски-большую, но с аркитократически длинными пальцами) и положила себе на грудь. Он тотчас же её сжал. Желание овладеть этой дамой становилось непреодолимым. Они и не заметили, как, вальсируя, переместились в спальню, где всё было предусмотрительно подготовлено к жаркому продолжению встречи. Не выпуская дамы из кольца своих рук и не прерывая поцелуя, Кямран ловко закрыл дверь ногой, и… понеслось… Ну, а поужинали они потом, причём с немалым аппетитом.***
«Всё ж таки, пошлю Мюннивер к Бесиме-ханым — пусть разузнает, в чём дело. И в больницу пускай наведается! Неизвестность хуже всего!» У вдовы Нериман не было необходимости изощряться в выдумках, чтоб привлечь и разжечь молодого любовника — он и без того был огненный. Ну, разве что, иногда — для разнообразия. Например, помыть друг друга в домашнем хамаме, а после отдаться ему там же стоя, обхватив длинной стройной ногой его поясницу, пока он прислонился к стене и поддерживает её сзади. Кстати, и она любила иногда невзначай положить руку в задний карман его брюк, и откровенно так сжать круглую упругую попку, чтоб он сразу закатил глаза и часто задышал — ага, значит, понял намёк. Или чайком побаловаться. После горячего чая и поцелуи горячее — и не только в губы. «Когда он ещё дождётся такого от будущей жены? А может, даст Аллах — этой будущей женой станет она, Нериман? Только тянуть нельзя. Свершилось бы это, пока она в силах подарить своему aşkım (3) ребёнка, лучше бы сына. Ох, опять размечталась…»***
«Взялась на мою голову эта школьница! Чтоб ей пусто было! Нет, не верю, что он променял меня на неё! Я смогла привязать его к себе. Хотя сама привязалась к нему намного сильнее. Надо сказать Мюнневер, чтоб разожгла камин — что-то зябко в доме». Как бы хотелось, чтобы любимый согрел. За несколько дней, пока не виделись, она успела соскучиться по его ласкам и объятьям. Кямран такой большой, сильный, тёплый — как обнимет, аж дух захватывает, сразу накрывает волна желания. Её прекрасный принц был восхитителен во всем. Как сводил с ума его насмешливый взгляд из-под полу-прикрытых ресниц — длинных и густых, его голос так и погружал в негу, когда он шептал на ухо романтическую чепуху во время близости. Часто по утрам вместо завтрака он предпочитал её. Потом брился, быстро пил чай и уезжал на работу в больницу. Глядя на языки пламени в камине, Нериман-ханым предалась воспоминаниям о том, как они, бывало, устраивались прямо тут на полу, на подушках — дома ведь никого, кроме них не было — пили вино, играли в нарды «на желание». Им было весело. К чему излишняя стыдливость? Ведь нелепо стестняться собственной красоты! Да ей и немного было лет, если разобраться, ведь в сорок женщина по-прежнему молода во всех отношениях, только знает она и свою душу, и своё тело премного лучше, чем в двадцать. <tabДаже в дни, неподходящие для традиционных любовных утех, она с вожделением наблюдала, как он, доведённый нестерпимым влечением до «белого каления», дрожа всем телом, по её же просьбе удовлетворяет себя сам, глядя на неё, возлегающую рядом — столь близкую, но недоступную. Почему бы и нет, если женщина просит порадовать её подобным образом? Она так заводилась от сего зрелища, что тоже доводила себя до экстаза сама. С каким удовольствием Кямран смотрел, как подруга, млея и постанывая, размазывает его «самый целебный крем» по своему телу и лицу — от чего его снова тянуло к ней. Потом опять целовались. Для них, понимающих, это было не каким-то постыдным извращением, а естественной игрой любовников без комплексов. Его молодецкая необузданность передавалась Нериман, распаляла и возбуждала. Она не подавляла эмоции, как обычно бывает с неискушёнными девушками. Кроме того, наш герой ценил возможность наслаждаться друг другом без взаимных обид, неозвученных ожиданий, боязни быть непонятыми — без всего того, на чём спотыкаются отношения молодых неопытных пар.***
«Пойду помолюсь, чтобы у него все было хорошо, и он поскорее вернулся бы ко мне. Я не смогу без него жить! Он моё всё! Canım! (4) Sevgilim! (5)» Ну и пусть судачат люди, будто с такой многолетней разницей в возрасте он годится ей в сыновья. Для неё это был господин и защитник — её мужчина, Kamran-bay (6). Благодаря ему Нериман ощущала себя молодой и желанной. Его не нужно было ублажать, как возрастных ухажёров. Особенно те, что занимали высокое положение в обществе, вели себя как падишахи, словно пришли полюбоваться — чем же на сей раз удивит любовница, а раскочегарившись, глядишь, на что-то могли и лениво сподобиться. С этим сказочным принцем всё было иначе — когда надо, он её завоевывал и хотел обладать ей настолько, насколько и она жаждала его. Этой паре всегда было сладко заниматься любовью. Им было совершенно не важно, кто моложе, а кто старше — в интимных отношениях это были просто любящие друг друга мужчина и женщина.