И так каждый день...

      На улице стоял жаркий солнечный день. Яркое солнце безжалостно пекло трудяг, которые пытались хоть как-то заработать на жизнь. Городские мальчишки то и дело норовили сбить с ног продавщиц, словно устроивших парад и выстроихшихся в ровную шеренгу. Девчонки же прятались в теньке и занимались новым развлечением, а именно плетением фенечек. Выпросив у матерей разноцветные ниточки или шнурочки, уж как повезёт, девочки шли за какой-нибудь дом или другое укромное место. Разложив все свое плетение на коленях или по периметру, барышни шептались. А уж темой для разговора могло стать что угодно. Хоть новая юбка госпожи Уэнворт, хоть симпотный новичок из Шиганшины.        Ребята постарше помогали родителям. Девушки стирали белье, вышивали крестиком, готовили еду. Юноши в свою очередь гоняли повозки, вкалывали на полях и кололи дрова. Были и такие, кто проводил этот день за усердными тренировками, что в последствии дадут им хоть какой-то шанс выжить.        И вот, в очередной раз Капитан Леви показывает ничего не понимающему Эрену трюк на УПМ. — Главное, при приземлении ноги сгибай, не стой столбом, — наставляет уже в который раз капитан. — То есть... Руки расслабить... Ноги согнуть... Когда замахиваешься, руку сильно не заводить за спину... — в который раз повторяет рядовой.        Эрен с капитаном возятся уже битый час, но, как выразился Эрвин: "Ему все как об стенку горох". Чтобы Леви не делал, Эрен продолжал напрягать все тело, что приводило к весьма плачевным исходам. Спасало солдата лишь то, что обычно он выступал в схватках как титан. Но все же Ейгер — солдат, а военнослужащие, как правило, готовы всегда и ко всему.       Особенный отпечаток оставила на легионе последняя экспедиция по возвращению стены Марии. Хоть от настоящих разведчиков и осталось раз-два и обчелся, к ним присоединились весьма талантливые ребята из других корпусов. После экспедиции погибло много хороших людей, некоторые ранены. В числе последних и Эрвин Смит, тринадцатый командор Разведывательного корпуса. Сейчас, он находится под тщательным присмотром Ханджи Зоэ, которая временно исполняет его обязанности.        Эрена спасает звонок на обед. Леви, выдохнув, все же отпускает рядового, а сам идёт к бочке с водой, моет руки и вытирает их отдельным накрахмаленным кристально-чистым полотенцем. После этого капитан идёт за бригадирский стол. За ним сидят лишь Ханджи, да он. Раньше и Эрвин тоже, но тот временно отсутствовал.       Аккерман уселся поудобней на деревянную лавку и, взяв столовую ложку, досканально изучил ее. Капитану прибор мыли на десять раз, горячей водой и с моющим средством, а иначе... Скажем так, исход был летальным. — У-у-ух... — выдохнула Зоэ, наконец добравшись до обеденного стола. — Тяжело же быть командором... — жалуется женщина капитану. — Н-да? Чем же? — спрашивает капрал. Не то чтоб ему было интересно, но видеть ничего не говорящую полуживую Ханжи куда неприятней, чем живую и вечно порющую чушь. — Спрашиваешь, — хмыкает командор, беря в руки ложку и корку черного хлеба. — Сегодня проснулась в пять, пошла сделала заказы на провизию, составила отчёты, потом повесила график, наподдала пинков дежурным, наказала всех прогульщиков... — Нервно мешала она овощной суп. Подхватив криво нарезанный кусочек картофеля и отправив в рот, она продолжила: — Скорее бы Эрвин поправился... — вздыхает Зоэ, нервно откусывает полкуска хлеба.       Леви мысленно усмехается. Не каждый день ты видишь самую оптимистичную оптимистку на свете в таком настроении. Хотя в последнее время такой вид был более чем нормальным для нее.       После обеда весь штаб отправляется на тренировку под личным досмотром майора, вернее временного командора Ханджи. В это время никто не отлынивает, в этом деле Зоэ даже Смиту сто очков вперёд могла дать. Громкие возгласы женщины можно было услышать за версту. Невольно и жители ближних городов падали и отжимались, когда командор отчитывала солдат.       Всё это дело могло продолжаться с трёх до десяти вечера, после чего вымученные в край солдаты еле шевеля ногами шли к кроватям.       Командор тоже не была исключением. Раздав указания дежурным она с самым измученным видом шла к себе в комнату. Пожалуй, устрой они конкурс на самого усталого солдата и самое измученное лицо, она бы дала фору всему отряду, включая многострадальца Эрена.       Наконец, добравшись до своей комнаты Ханджи ловко достаёт ржавый металлический ключ и со скрипом быстро проворачивает его в скважине. — Эрвин, я здесь! — разносится громкий крик.        Ханджи достаёт из кармана коробок со спичками и ловко зажигает фитиль новой свечи. — Спишь? — с улыбкой спрашивает она тело, лежащее на второй половине кровати.       Зоэ ставит свечу в подсвечник и начинает переодеваться в спальную рубашку. — Сегодня был такой насыщенный день! — устало говорит женщина. И замечает на табуретке приставленной к кровати нетронутый обед мужчины и полный стакан воды с лекарством. — Почему ты не выпил таблетку? — удивлённо спрашивает Зоэ.       Он лишь молчит, командор обводит его взглядом и садится рядом на жёсткое покрывало. Берет в руки кувшин с водой и лекарство, после чего кладет его голову себе на колени. Смотрит в его голубые глаза. Тонкими пальцами проводит по подбородку и приоткрывает его рот. Кладёт туда лекарство и преподносит к его губам стакан воды, вливает жидкость. Улыбается. Проводит пальцами по блондинистым волосам. Смеётся. Перекладывает его голову на подушку и укладывается рядом, гасит свечу.       Каждый день Зоэ закрывает занавески, каждый день что-то говорит, каждый день подходит к кровати и не может смериться.       На следующий день у штаба выходной. Капитан прогуливается по штабу. Уже неделю в штабе царит странный запах. Никто из солдат ничего не знал, да и не было времени на разбирательства. Но сейчас... Вонь стояла такая, что списать на нестиранные носки Ейгера было невозможно. Невольно Аккерман достаёт из кармана белый платок, в надежде как-то спрятаться от запаха, он закрывает платком нос. — Вот чёрт... — тихо выдыхает Аккерман и идёт на запах.       Еле сдерживаясь от обморока Леви идёт на запах, изображая восставшего из мёртвых. Всё указывало на четвёртый этаж и Леви знал от чьей комнаты так несло. — Очкастая, что за вонь?! — ругается капитан в коридоре. Никто не открывает и до ужаса взбешённый Аккерман просто вышибает дверь с петель. — Оч... — не успел Леви договорить, как его взору открывается страшная картина.       Ханджи в обнимку с гнилым трупом сладко спит на кровати. Вонь только усиливается и капитан на грани срыва чуть ли не вышибает окно. — Зоэ! Что это за труп?! — зло восклицает Аккерман. — Л-леви? Какой же это труп? — спокойно с улыбкой на лице говорит Ханджи.