***
В Анне смешно смешиваются страх и любопытство: она никогда не была так далеко от дома и от семьи. Она постоянно крутит головой по сторонам, но рука ее лежит на рукояти той зубочистки, которой она чуть не рассекла хану лицо. Девчонка чуть расслабляется, когда рядом ходят ее князья (не то чтобы люди смогут защитить ее в случае чего, но не то чтобы Анна этого не понимает), и каждый раз чуть заметно ощетинивается, когда мимо проходит хан. Тамерлан ей только усмехается. Какая-то часть его понимает, что с детьми Ярославы будет трудно. Изначально идея заключалась в том, чтобы сломить их, подчинить одного за другим. Но и Ярослава упала не от удара его меча. В конце концов, они были детьми, чьи головы князья еще не успели запудрить политикой и чьи души пока не были окончательно поглощены материнской землей. Тамерлан мог бы один за другим насылать карательные походы, и да, ему удалось бы запугать людей, но это тот опасный период, когда не люди защищают землю, а земля защищает своих людей. И кто знает, чем оно может кончиться. Тамерлан хочет прийти к мирному согласию, но для этого ему нужно будет поладить с Анной. Он не поладит с Иваном до тех пор, пока сам не примет христианство, наверное. Но Иван повторяет за сестрой. И если Анна склонит голову, Иван сделает так же. — Почему ты сидишь здесь? — спрашивает у нее хан одним вечером. Уже стемнело, и люди попрятались по гэрам*, но Анна сидит на его пороге и вглядывается в клубящуюся темноту. — Мне нельзя? — спрашивает она в ответ. Тамерлан хмыкает. — Сегодня особая ночь, — говорит он. — Сегодня духи вылезают из своих укрытий. Они, конечно, всегда ходят среди нас, но в эту ночь они особенно сильны. Видишь? — он указывает рукой себе за спину. — Никого нет на улице из людей. — Люди просто много всего боятся, — отвечает Анна. Тамерлан пожимает плечами, хотя мысленно соглашается с ней. Какое-то время они проводят в тишине: Анна — и не думая говорить, Тамерлан — подбирая слова. Когда он открывает рот, поднимается сильный ветер, от которого чуть не клонятся к земле деревья, и раздается такой грохот, что закладывает уши. Тамерлан задирает голову. — Видишь? — говорит он Анне, стараясь перекричать рев ветра. — Вот и первые духи повылазили. Анна подскакивает со своего места и подбегает к нему, встает рядом и так же задирает голову. Там, в небе, разворачивается битва. Анна пытается всмотреться и видит очертания огромной птицы, будто опутанной таким же огромным змеем. Каждый раз, когда они сталкиваются, от них разлетаются искры и летят на землю. Анна отскакивает, но искры гаснут, не достигая земли. Тамерлан посмеивается над ней. — Не бойся, — говорит он девчонке и похлопывает ее по плечу. — Нам они вреда не причинят. Люди едва ли могут их видеть — лишь чувствовать ветер, который они поднимают. Пойдем, они скоро исчезнут. Он первым заходит в ее гэр. Анна, чуть помедлив, тоже следует за ним, в последний раз бросив взгляд на скрывающихся вдалеке духов. — А… кто это был? — наконец спрашивает она. Тамерлан улыбается себе под нос: он знал, что девчонка не сможет перебороть свое детское любопытство. Один старик в деревне, мимо которой проезжал когда-то хан, так же привлекал детей со всех концов рассказами о духах и старыми былинами. — Духи, — отвечает ей хан, усевшись у горящего огня. — Та птица, которую ты видела, и змей, с которым она билась, это Хангарид и Аврага Могой. Птицы и змеи у нас постоянно враждуют. Обычно они запечатаны подальше от людей, но в такую ночь… они вылезают. Тебе они вреда не причинят, я уже говорил. Людям — да, могут. Но вот, например, чоноволк только и рад что утащить всяких детей. Быть может, и тебя бы утащил. Анна ощутимо вздрагивает от его слов, когда Тамерлан показывает на нее пальцем. — Однако в гэре ты в безопасности, — добавляет он. — А какие еще духи у вас существуют? — Анна усаживается напротив него, скрестив ноги, разглядывая хана уже без прежней враждебности, которую вытеснил интерес. Тамерлан улыбается, довольный собой. — Разные духи. Например, сабдыки. Это духи земли. Людям они не показываются, но мы с тобой, возможно, сможем их как-нибудь увидеть, я покажу их тебе, например, завтра? — От этих слов у Анны загораются глаза. — Знаешь, даже люди могут стать сабдыками, но это сильные духом люди, храбрые, — «и однажды я им стану», думает про себя Тамерлан. — Как знать, может, и ты тоже им станешь, — и он подмигивает девчонке, с такой жадностью внимающей его словам. — Но есть и злые духи. Тот же чоноволк. Или альбин — блуждающий огонь. Заведет тебя в темноте в самую чащу леса, да там и сгинешь, никто тебя не найдет. Но тихо, прислушайся. Слышишь? — Они оба затаивают дыхание, и Анне кажется, что она слышит вой где-то за пределами ее гэра. Ее глаза округляются, и хану чудится в них проскользнувший страх. Он кивает. — Да, ты верно слышишь. Это распевают свою песню чотгоры и шулмас*. Как по мне, самые мерзкие из злых духов. Тамерлан замолкает на время, дает девчонке возможность понять то, что он сказал, и сам задумывается, смотря на потрескивающий огонь. — А почему? — тихо спрашивает его Анна, почти не тревожа его мыслей. Тамерлан качает головой. — Ими тоже когда-то были люди, — отвечает он наконец. — Люди, совершившие один из десяти черных грехов. Это убийство, это кража, ложь, обиды, причиненные другим, и еще несколько, — перечисляет хан, загибая пальцы. Анна обдумывает это какое-то время, внимательно смотря то на хана, то на его загнутые пальцы. Отчего-то Тамерлана начинает напрягать ее молчание. Он знает, что сейчас рядом с их поселением протекают полчища духов — в основном, злых, рыщущих в поисках жертв. Но в их гэре горит огонь, он защитит их. Только Анна молчит так тяжело, что Тамерлану кажется, вот-вот чотгоры просочатся в их дом. — Значит, ты тоже станешь чотгором, — наконец говорит она. Тамерлан вздрагивает от звука ее голоса и от слова, которые она произнесла. — Повтори, — говорит он ей, не зная, вложить ли в голос угрозу или непонимание. Тамерлан прищуривается, разглядывая Анну, но нет, в лице ее не промелькнуло ничего, похожего на смех. Детского любопытства будто и не было вовсе. Она снова смотрит на него настороженно, губы ее сжаты. — Да, да, — кивает Анна. — Ты станешь одним из них. Ты сам сказал, в чотгора обратится человек, который нарушит десять грехов, — и, говоря всё это, она поднимается со своего места и встает, неотрывно глядя хану в глаза. — Ты убил мою маму, — она начинает загибать пальцы, — ты украл наш дом и разорил наши земли, ты столько боли причинил моей семье! — под конец Анна почти кричит на него и отходит к выходу из гэра. — Я убил твою мать?! — Тамерлан змеем взвивается над ней. — Я убил?! Да твоя мать уже была разорвана твоими же князьями и их бессмысленными войнами! Анна лишь мотает головой. — Ты врешь. Врешь! Тамерлан было кидается к ней, чтобы схватить эту несносную девчонку и с силой ее встряхнуть, но он не успевает дотронуться до нее, как с криком отскакивает, прижимая к себе руку. Она будто окоченела в считанные секунды и покрылась коркой. Тамерлан не чувствует своих пальцев. — Не только твои духи обретают силу в эту ночь, — бросает ему Анна и выскакивает из гэра. — Да стой ты! — орет Тамерлан ей вслед.***
Выскочив из гэра, Анна бросается в темноту. Она была напугана и совершенно не разбирала, куда идет, и сама заводит себя в непроглядный мрак. Она оглядывается по сторонам, пытаясь разобрать дорогу или увидеть огни, не зная, позвать кого-то или остаться стоять на месте. Анна обнимает себя руками и садится на холодную землю. Может, и к лучшему, что она не видит, что творится в этой тьме. Она сидит так какое-то время, обдумывая, что делать, когда замечает огонь вдалеке. Она думает, что это огонь, исходящий от людей, и идет на него, сама не замечая, как заводит себя еще глубже. Анна оказывается на пустой поляне, освещаемой лишь светом луны и звезд, совершенно не представляя, где она и как ей вернуться к людям. — О нет, нет, нет, нет, — лихорадочно повторяет она и разворачивается туда, откуда, по ее мнению, она пришла. Она краем глаза замечает движение слева от себя. Анна замирает и оборачивается. Перед ней предстает уродливый дух. С одной ногой и с одной рукой, он мерзко скалится и скачет к Анне. Ее горло сдавливает крик, но она забывает, как кричать, замирает, как вкопанная, хотя всё в ней кричит ей бежать. Когда дух почти хватает ее, Анна с силой разворачивает себя и заставляет забежать обратно в темноту. Она слышит, как дух скачет за ней, как к его завыванию и топоту добавляется еще несколько. Чья-то рука выцепляет ее, поднимает над землей и прячет за что-то. А потом она чувствует жар огня и крики разбегающихся духов. — Пошли прочь! — орет на них Тамерлан, в одной руке сжимая факел, в другой — Анну. — Надень это, живо. — Он сует ей в руки что-то, похожее на маску*, Анна не может разобрать в темноте. Ее руки дрожат, и ей с горем пополам удается надеть эту маску. Она оказывается настолько огромной, что скрывает не только Анино лицо, но и часть ее туловища. — Так они тебя не тронут, за свою примут. Тут нужен целый ритуал, чтобы их отогнать, но ты ж его не знаешь. Надеюсь, и так сойдет. Анна почти не слышит, что он говорит. Слова хана звучат приглушенно, как будто через толщу воды. Анна поднимает голову и различает, что на Тамерлане тоже надета маска. — Стой смирно, — говорит он, сильнее сжимая ее плечо. Анна хочет зашипеть от боли, но потом оборачивается и видит, как рядом с ними идут духи, такие же мерзкие и уродливые, которые гнались за ней, только теперь их стало в десятки раз больше. Если бы Тамерлан не держал ее так крепко за плечо, она бы снова побежала. Она теряет счет времени и не знает, сколько они так простояли, прижимаясь друг к дружке, стараясь не потревожить духов. Они возвращаются обратно лишь под утро, когда начинает светать. У Анны дрожат ноги от усталости, и ее саму колотит от холода. Она добирается до гэра и сразу закутывается в одеяло, чуть только забирается на кровать. — Дура ты, — бросает хан ворчливо. — Куда ты побежала, ты ж здесь ни черта не знаешь. Анна его почти не слушает, забываясь беспокойным сном. И ей снится, как вокруг нее пляшут одноногие-однорукие духи, а рядом стоит хан и смеется-смеется-смеется.