***
Наконец, настали долгожданные «выходные». С матерью Сюн объяснился тем, что пойдет к друзьям. «Не все мои знакомые учились в школе, мам». И она поверила. Возможно потому, что ей было в радость хотя бы то, что он просто жив, и плевать, с кем он там ошивается. — Ты вернёшься к двенадцати? — Нет, я останусь на ночь. Сюн не собирался все время сидеть в школе. Не факт, что он выдержит хотя бы час. А вот оставшееся время Сюн собирался потратить на бесцельное блуждание по городу. И перекусить можно в какой-нибудь забегаловке. Сюн надеялся, что это поможет хоть немного забыть тот ужас. И не то, чтобы его страшили воспоминания об участи ребят. Настоящий ужас у Сюна вызывала причина, по которой это все произошло. Что эти дети сделали не так? Кого винить?***
Сюн ушел, не попрощавшись с мамой. Ему показалось это лишним. Чем-то таким, что режет глаза. Как ошибка в красивом тексте или неровно выложенная плитка. Мать не стала бы высказывать недовольство, ведь она понимала… Точнее, пыталась понять, что чувствует ее сын, и лишняя ругань совсем не помогла бы ей в этом. Путь к школе был таким привычным, но вместе с тем настолько чужим, что Сюн на время остановился, всматриваясь в очертания школы. Кажется, в тот день здесь мимо него проехала Итико на велосипеде. К сожалению, как бы не пытался, Сюн больше не мог вспомнить её лицо. Смотреть старые фотографии для него стало бы настоящей пыткой. Совсем недавно здесь было множество полицейских машин, вокруг кишили зеваки. А сейчас достаточно просто перелезть через ограничительную ленту. Ни машин, ни той страшной суеты, что подавляла любое желание подходить к этому месту. Только ветер изредка проносит по асфальту выброшенные газеты и листовки. В некоторых местах видно засохшую кровь, а в окнах отсутствуют стекла. Наверняка выбивали их уже после первой игры, чтобы освободить учеников. Вот только все выжившие уже были не там. Такахата медленно зашел внутрь. Холл был непривычно пуст, однако что можно ожидать от безлюдного места? Беспорядка в виде брошенных книг или сумок нет. Скорее всего потому, что и учеников здесь во время урока попросту не должно было быть. Интересно, есть ли те, кто опоздал или вышел из кабинета, когда это все началось? И что случилось с ними? Лестница была преодолена Сюном за пару секунд. Оказавшись на том самом втором этаже, он остановился. Из-за выбитых стекол образовался сквозняк, и у Такахаты почему-то возникло ощущение, что это духи погибших. Но он быстро отогнал эти неуместные мысли. Несмотря на явную паранормальность произошедшего, спиритические версии казались нелепыми. По-началу Сюн хотел зайти только в тот класс, в котором это все произошло, но ему стало интересно увидеть и другие. Может, там был другой сценарий. «Хотя это не столь важно». Всё равно все они уже давно мертвы. Первый открытый Сюном класс отозвался порывом сильного ветра. И впрямь как души умерших. Тихо, подобно им, Такахата прошел внутрь класса. Здесь не было ровно ничего необычного, кроме открытых настежь окон. Стёкла не были выбиты, как в коридоре. Уже начало холодать, по крайней мере, ветер уже был чертовски холодным. Здесь даже парты были расставлены по местам, хотя Сюн хорошо помнил, что у них в классе они были буквально разбросаны по кабинету. Возможно, их поставили обратно. Но кому это понадобилось? Следующий класс оказался его. То самое место, в котором погибли все его одноклассники. Каждый. Остался только Такахата. И сейчас, находясь в этом проклятом помещении, он не мог определиться, рад ли тому, что выжил. Звучит невероятно глупо, вот только Сюн правда не мог радоваться своей нынешней жизни. Для него это было бы чем-то неправильным, постыдным. Будто бы он воспользовался чужими жизнями, чтобы выжить. Ветер, такой странный, вновь с силой резанул по лицу Такахаты. Он подошел к ближайшему окну. «Может, стоит их закрыть». Но Сюн знал, что не стоит. Потому что так будет понятно, что здесь кто-то был. Зачем оставлять какие-либо признаки посещения, если можно просто проигнорировать небольшой дискомфорт? Такахата не мог тут оставаться дольше. Стены давили похуже домашних, хотя класс был просторнее его собственной комнаты, где он постоянно сидел. Ну, или рубился в игры. При воспоминании об этом бесполезном времяпрепровождении, Такахата скривился. Выскакивая из кабинета, он уже не хотел заходить в другие. Вот только странный шум из-за двери одного из классов остудил его пыл. «Неужели кто-то еще здесь?». Сюн даже не думал, что это могут быть полицейские, или какие-нибудь следователи, а потому решил проверить. Сюн распахнул дверь, что была приоткрыта. Кто-то совсем не пытался быть незаметным, что натолкнуло Сюна на мысли о преступниках. Вдруг они искали место для ночевки и не нашли ничего лучше, чем пустующая школа? «В любом случае, кабинет, вроде как, пуст». Сюн прошел внутрь и понял, что ошибался. За партой сидел парень. Точнее, лежал: голова его преспокойно разместилась на столе. Кожаная куртка, черные джинсы. Так и не поймёшь, кто это — даже волосы было не видно с того места, где стоял Сюн. Этот спящий «объект» даже не шелохнулся, когда Такахата подошел ближе. Остановившись, Сюн очень удивился — это был Амая. «Какого черта он здесь спит?». Странно. Даже для него. Может, он настолько привязан к этому месту, что не смог уйти навсегда? Бред. Амая не из тех, кому есть дело до чего-то или кого-то. Ему ведь плевать на всех и вся, этот вариант отпадает. А может, ему просто больше некуда пойти?.. — Эй? Тихий шепот Такахаты утонул во всепоглощающей и вездесущей тишине кабинета. Амая слегка подался головой вперёд, а Сюн замер, затаив дыхание. Всё-таки будить его было плохой идеей. Такеру точно не будет рад тому, что его застали в таком положении. Такахата собрался уходить, здраво рассудив, что это вообще не его дело, и лучше покинуть кабинет и школу поскорее. Вдруг проснется? А тогда уже может наступить конец самому Сюну. Такой расклад его не устраивал. — Стоять, — не успел. Голос заставил уже развернувшегося к двери Такахату остановиться. Бежать бесполезно, скорее всего, Такеру и в беге сильнее Сюна. А вот что тогда делать, Такахата не знал. Какая мысль может взбрести этому маньяку в голову? Свернёт шею. Из ревности. К кому? Ну, к двери, например. Чем не повод. — Такахата?.. — нотки неуверенности и даже какой-то растерянности указали на то, что Амая не был готов к такому повороту событий. — Амая? — Сюн с не меньшей удивленностью вернул фразу. Только она была слишком сильно наигранной, даже сам Такахата не поверил. — Что ты здесь делаешь? Амая уже на ногах, а стул валяется рядом. Полная боевая готовность. Хотя Сюну и вовсе повезло оставаться незамеченным такое долгое время. Ни один из них не был готов к этой неожиданной встрече. Вот только Амае эта готовность и не нужна была, в отличие от Сюна. — Тот же вопрос я могу задать и тебе. — Ты следил за мной? — Амая, кажется, сам не поверил в то, что сказал. — Если бы я следил за тобой, разве ты бы не заметил? Да и зачем мне... — нервный смешок. Такахата говорил всё, что приходило в голову. Просто был в растерянности. Что он должен говорить человеку, по косвенной вине которого погибла куча людей? Но некоторым и правда не повезло, и Амая убил их своими руками. Например, парню, которому он свернул шею. Или тот вегетарианец, да и Сёхо. Они могли бы выжить, если бы не Амая. Из-за воспоминаний Сюн перестал следить за реальностью и забыл окончить предложение. Конечно, это был глупый поступок — перед ним стоит самый опаснейший человек, которого он когда-либо встречал. И Амая, скорее всего, не настроен на то, чтобы благодушно дать Сюну уйти в астрал. — Тогда почему ты здесь? — А ты? — Я задал вопрос первым, Такахата, — Амая уже подошел почти вплотную к Сюну, нагло ухмыляясь, — Ты что здесь забыл? — и снова этот завораживающий голос. — Первым и ответь, — отлучка из реального мира никак не помогла Сюну обрести ясность мыслей. Скорее наоборот. — Я здесь спал, — глаза Такеру сузились, — Твоя очередь. — Гулял. — По школе? — смешок, — Не ври, Такахата. Какого черта ты делаешь тут? Сюн и сам не знал, почему захотел пойти в школу. Возможно, чтобы похоронить воспоминания, отпустить все смерти. Но разве подобная причина удовлетворит такого человека, как Амая? У Такахаты был ряд причин не верить в это. Такеру был не из тех, кто предается ностальгии и вообще любым чувствам. Точнее, Сюн не мог представить себе такое. — Хотел посмотреть, отличалось ли что-нибудь в других классах. — Это повод. Я, может быть, и поверил, будь на твоем месте кто-нибудь другой, — Такеру медленно приближался к Сюну, — Но это ты, и не так уж сложно понять твои намерения. Хотел убедить самого себя, что в их смертях нет твоей вины, так? Скинуть ношу? Ты даже признать свою причастность не хочешь, слабак. Каждое слово Амаи больно резало по самолюбию Сюна, потому что сейчас Такеру выставлял его полнейшей тряпкой, неуверенным и забитым жизнью человеком. В общем, жалкой пародией на то, кем считали его все остальные. По крайней мере сейчас. Хоть Сюн так и не смог полюбить себя, его самооценка возросла. В окружении, где тебя считают чуть ли не богом, невольно сам начинаешь чувствовать, что ты на порядок более значимый человек, нежели другие. И ведь Сюн действительно был умнее и сильнее морально тех, кто умер. Слабак? Может быть. Но люди верили в его избранность богами. Амая говорил о старой личности Сюна, который не был до конца уверен в том, что изменился. И ведь Такеру знает об этом, специально давя на самое больное. — Молчишь? Правильно, ведь и сам это понимаешь. Ты согласен с этим. Но восхваляющие тебя твари заставили поверить в твою неповторимость. Самому-то не мерзко от их слов? — насмешка. — Ты поэтому провел все это время на могиле школьников, да? Тебе ведь доставляет радость сам факт их смерти. Лучше уж полюбить себя, чем ненавидеть других. Как ты. — Тогда ты ещё хуже меня. Самовлюбленный, но плачущий над могилой собратьев, в смерти которых виноват. Лучше уж признать зло, живущее в тебе. Мне, кстати, очень хорошо живётся. А вот тебе —вряд ли. — Ты так не считаешь. — Что за глупость, Такахата-кун? — Пытаешься сам себя в этом убедить, так? — С чего ты… — Ты ведь сказал, что любишь меня, — Такахата усмехнулся, — Я не поверил в тот раз. Докажешь? Амая со смешком отвел голову в сторону и скосил взгляд на Такахату. Провокация была замечена, а у Такеру появился выбор — повестись на неё по собственному желанию или проигнорировать. Для него самого ответ был очевиден, а Сюну придётся ждать действий своего оппонента. Но не долго: Амая, и так находившись достаточно близко, сократил это расстояние. Легко приподнявшись, Такеру резко, с вызовом потянулся к Сюну. Секунда — и их губы соприкоснулись. Такахата был удивлен, просто не ожидал таких решительных действий от Амаи, которому, казалось, вообще нормально было. Обычное дело, наверное. Такахата очень, очень плохо понимал это существо. Только что они бросались обвинениями, так что произошло сейчас? Кто вообще потянул его за язык? Резко прикусив нижнюю губу Такахаты, Амая заскользил своим языком по ней к уже приоткрытой ротовой полости. Такахата уже начал отходить от слабой нерешительности, но все равно не предпринимал никаких действий. «Он не против?» — Амая был немного озадачен отсутствием реакции. Лизнув верхнюю десну, Такеру стал отстраняться. Встав ровно, Амая посмотрел в глаза Сюну. И ничего не понял — там не было ни отвращения, ни удивления. Чистое ничего. Почему так? Амая наблюдал за каждым движением Такахаты: вот, его левая бровь слегка приподнимается, а губы расплываются в усмешке. Поза становиться чересчур расслабленной, Такахата облокачивается на стол, стоящий позади него. Непонятно. Что, так сильно на него подействовало общественное признание? Где тот краснеющий от одного взгляда рыжей девчонки школьник? — Мало, я всё ещё не верю. Для Такеру слова Сюна были как для собаки голос человека. Что сказал — не разобрать, но интонация позволяет понять смысл. Будто бы голова внезапно оказалась под водой. «Что с ним произошло за эту грёбаную неделю?». Не может человек так быстро поменяться. Или он и правда не совсем человек? Всего один взгляд. Больше не надо. Амая понял. Он действительно изменился. Сюн встаёт, почти с зеркальной точностью повторяя движения Амаи — только ему приходится не приподниматься, а наклоняться. Всё-таки Такеру немного ниже него. С грубой резкостью теплое дыхание обдаёт сначала лоб, а затем и сами губы Амаи. И только сейчас он понимает, насколько замерз за все время, что был здесь. Даже закрытые окна не помогли. Но чужое тело согревало. Такахата прижимает его к себе слишком сильно и прикрывает глаза. Такеру не стал жмуриться — сейчас важна каждая эмоция, каждое движение. Он хочет видеть, хочет понимать. Но отвечать пока тоже не спешит — если уж они поменялись ролями, то нужно доиграть свою до конца. Иначе это будет проигрыш. А Амая не привык проигрывать. Нет, он просто не может себе этого позволить. Довольствоваться лишь участием — удел неспособных победить. А Такеру к таким себя не относил. Сколько ни придется играть свою роль, он сделает это безупречно. Сюн напирает, требует ответа. Старается так, будто бы от этого зависит как минимум жизнь сотен людей. Но Амая знает, что отвечать нельзя. Потому что если он это сделает, то есть два варианта развития событий: Такахата просто отстранится и уйдёт, или зайдет слишком далеко. Но и то, и другое будет означать то, что Такеру признал свою никчемность. Сдался. А вот если бездействовать, то Сюну самому придётся делать выбор. Хотя, зайти слишком далеко Такахата, видимо, и так собирался. И он перешел к действиям. Не разрывая односторонний поцелуй, Такахата повернул их тела на 180° и подсадил Амаю на стол, который недавно служил ему опорой. А Такеру продолжал игнорировать любые манипуляции Сюна. Только сбившееся дыхание выдавало его неравнодушность. Последнего это раздражало и как-то раззадоривало одновременно. Такахата развел ноги Амаи и прижался. Физическое возбуждение пока ещё не настигло ни одного из них, хотя морально оба были на пределе. Это могло бы остановить влюблённую пару, вот только Амая и Сюн ею не являлись. Сейчас это была борьба, в которой они играли роль своего противника. Даже то, кто быстрее возбудится, стало своеобразным соревнованием. Никто не хотел проигрывать. Потому что проигрыш — смерть. Воздуха было мало обоим, но кто разорвет поцелуй? Кто угодно, кроме них. Такахата убрал свои руки со спины и стянул кожаную куртку Такеру. Следующей на очереди стояла футболка, что уже летела куда-то за спину Сюна. Теперь уже голое тело стало подрагивать — холод, и так мучивший Амаю, стал в разы сильнее. Но руки, прикасающиеся к обнаженной спине заставляли забыть об этом. Такеру хотелось больше тепла чужого тела, вот только он не мог позволить себе прижаться к Сюну. Такахата сам избавил себя от одежды, даже не надеясь на ответные действия Амаи. Они поменялись ролями, а прежний Сюн не стал бы проявлять инициативу. По крайней мере, не с парнем, коим Амая, собственно, и являлся. На самом деле, у Сюна никогда никого не было. Он видел, как это делалось в соответствующих видео, но только с женщинами. Однако, его это вообще не волновало. Подробностей он не знает, но куда совать — трудно не догадаться. На худом теле типичного дрыща бугорки мускул смотрелись как-то забавно. Амая старался привести свое тело в форму, это было видно, но что-то шло не так. Раньше его это слегка беспокоило, но в скором времени Амая понял своё преимущество. Никто не ожидает, что в нем много сил, а потому ударить втихую можно легко. Маневренность относительно небольшого тела поражала. Внешний вид Амаю вовсе не волновал, так что он уже давно забыл о своем маленьком недостатке. Но сейчас, когда кто-то так рассматривал его, Амае вдруг стало слегка стыдно за себя. Нет. Он не слабый, он правда пытался сделать все, чтобы выглядеть соответственно своим возможностям. Такахата, казалось, застыл. Он и правда не ожидал, что настолько сильный и выносливый человек может быть на вид таким хрупким. Это было немного странно. Фигура вовсе не девичья, она, скорее, мальчишеская. О чёрт, Такахата, ты педофил. Самый настоящий. Сюну хотелось спросить Такеру, сколько ему лет. Но он понимал, что может огрести, а это печальная перспектива. Потому и промолчал. Такахата вдруг понял, что надо бы и продолжить. А то стоит и пялится, как дурачок. Положив руки на талию Амаи, Сюн притянул его к себе, заставляя слезть с этой проклятой парты. Руки уже сами по себе исследовали тело Такеру. Сейчас эта ласка больше была похожа на попытку разогреть холодное тело — настолько движения рук были резкими и быстрыми. Захотелось повторить поцелуй. Сюн знал, что ответ ждать придётся, наверное, вечность, что не могло не расстраивать. Ну что же, Амая хоть позволяет трогать себя, и на том спасибо. Такахата подался вперёд, впиваясь в слегка опухшие губы Амаи, одновременно с этим сильно сжимая чужие ягодицы. Судорожный вздох обжог дыхание Сюна, который только сильнее сжал половинки пятой точки. «Чёрт,» — подумал Такеру, «Что же он творит?». Амае стало тяжело держаться. Хотелось ответить на все эти ласки и прикосновения, но нельзя. Или можно? Амая слегка отстранился, глядя в глаза Такахаты. — Сюн, слушай… — парень не дал ему договорить, притянул обратно. — Что? — Ты бы ответил мне сейчас? — дыхание сбилось, из-за чего фраза была сказана отрывками. — Думаю, да, — усмехнулся Такахата, — Отвечай. На этот раз поцелуй вышел куда лучше. Как только Сюн прижался губами к чужим, Амая приоткрыл рот, впуская. Языки, казалось, жили своей жизнью. Сплетались, скользили друг по другу. Тела, совсем забыли про холод, нагреваясь друг другом все сильнее. Близость эта была приятна, чертовски нужна каждому из них. Все те события, произошедшие на прошлой неделе просто не давали думать о чем-то таком, но сейчас это было чем-то невероятно важным. — Не могу больше, — прошептал Такахата. Резко повернув Амаю спиной, Такахата подхватил его в области живота, кладя на холодную поверхность парты. Затем развёл ноги, пристраиваясь между них. Желание уже было болезненным, так что дальше тянуть он не собирался. — Стой! — выкрикнул Амая, когда почувствовал, что к проходу что-то уже приставили. И это явно не были пальцы. Вот только Сюн и не подумал, что делает что-то не так. Он очень резко вошел, доставляя боль и себе. Амая как-то неестественно дернулся и вскрикнул, после чего стал болезненно содрогаться всем телом. Заметив струйку крови, Такахата понял, что сделал. — Твою мать! — Такахата стал медленно выходить, стараясь причинить минимальную боль. — Не останавливайся, — тихо попросил Такеру. — Но я же… Такеру усмехнулся. Кажется, Сюн сейчас бросит все. Не закончит их игру со сменой ролей, приняв проигрыш. Но ведь Амая не хотел, что бы это случилось. — Я бы не остановился, порви я какую-то суку, — так же тихо произнёс Амая. — Но ты не сука, знаешь ли. — Продолжай! Тебе же будет больно потом, — смешок, — Да тебе и сейчас уже больно от воздержания. Такахата глубоко вздохнул, поглаживая спину Такеру. Он не хотел, чтобы ему было больно. Вот чёрт, а недавно говорил, что тот заслужил самую мучительную смерть. Может и так, но не от его рук. М-да, двуличное отношение к двуличным людям. Такахата медленно стал двигаться, стараясь максимально растянуть мышцы прохода. Амая тихонько постанывал, изредка подаваясь вперёд. Но долго такой темп Такахата выдержать не мог. Почувствовав, что может двигаться свободно, Сюн сорвался. Резко вдалбливался в Амаю, он прижал своим телом чужое к парте. Вот только мебель была хрупка, из-за чего начала скрипеть. Сюн подхватил Амаю, не выходя из него, и поставил на пол. На четвереньках было куда удобнее входить, потому Такахата трахал Амаю так, что тот начал кричать. Но не от боли, нет. Это были настоящие стоны наслаждения, которые раззадорили Сюна, и он, наклонившись, впился зубами в плечо Такеру. Тот вскрикнул громче обычного. Больно, но так приятно. Сам того не контролируя, Амая стал сам насаживаться на член. Он уже чувствовал, что разрядка очень близко, и затягивать с этим не собирался. Все-таки, это самый кайфовый момент всего этого действа. Дернувшись как-то слишком резко, Сюн задел какую-то точку, из-за которой послышался новый вскрик. Амая обмяк, кончив. Такахата был тоже близок. Вдалбливаясь с особой силой, он тоже кончил следом. Упав на пол рядом с Амаей, Сюн повернулся к парню. — Ты как? — Сойдет, ничего серьезного, — тихо сказал Амая. Сюн выразительно хмыкнул. Ничего другого он, собственно, не ожидал. Однако, такое отношение к себе было для Такахаты немного странным. А вдруг что-то опасное? Так не пойдёт. — Думаю, тебе стоит сходить к врачу. — Так и пошел я с такой проблемой к врачу, — Амая криво усмехнулся, — Не в этой жизни. А дальше Такахата не слышал, потому что вырубился. Все-таки, это нормальная реакция после секса, так что Амая не стал будить его. «Спать так — плохая идея, надо что-то с этим сделать». Амая поморщился, вставая. Затем, сложив на полу одежду, толкнул в спину Такахату. Тот, естественно, ничего не соображал, но всё-таки перекатился на ткань. Такеру лег рядом, прижимаясь, и накрыл себя с Сюном курткой.***
Ночной город был прекрасен. Яркие огни разных вывесок казались чем-то воистину волшебным. Ветер приятно холодил кожу, вовсе не вызывая желания укрыться от своих ласковых прикосновений. Звёзд совсем не было видно на темно-синем, почти чёрном небе. Город давно спал, но по-прежнему не терял своей чарующей атмосферы бесконечного безумия, где мысли и действия каждого из миллионов людей сплетаются в один огромный клубок нитей. — Куда пойдем? — спросил Сюн. Было очень странно и непривычно так гулять по городу, к тому же в компании с парнем. При чём не с обычным парнем, а с Амаей. Тем самым маньяком, способным убить человека. Сюну не было страшно по одной единственной причине: он знал, что Амая ему не навредит. Просто знал. — Я бы мог предложить сходить ко мне домой, но я там не в почёте, — усмехнулся Амая, — Если хочешь, мы можем пойти к тебе. — Я сказал матери, что меня не будет весь день. Я не хочу туда возвращаться, — Сюн тряхнул головой, — Зайдём в круглосуточное кафе? Амая молча кивнул. Ему было плевать, куда идти. Главное, что он идет именно с Такахатой. А разве важно другое? Ведь это была правда, он ему нравился. Нет, не так. Амая любил Такахату, еще со школы. Первый раз увидев его, он понял это. Сейчас было просто хорошо, просто спокойно. Глупо ведь, да? Вот так слепо влюбляться. Амая понимал это, но все-таки был рад, что влюбился именно в этого, казалось бы, невзрачного школьника. Такеру видел в нем что-то такое, что его задевало. И вот, это самое что-то теперь открылось. Игры богов раскрыли его, он действительно был избранным. Амая и себя таковым считал. Он обладал многими качествами, которые указывали на это. Но по-настоящему избранным был именно Такахата. Амая понял это спустя какое-то время. Дня два, три. Но он довольно легко принял это. Даже был рад. — Как тебе это? — Такахата остановился у какого-то кафе. — Без разницы. Такахата хмыкнул и направился в кафе. Амая последовал за ним. В помещении было тепло и пахло выпечкой. Сюн прошел к столику у окна. — Садись, я закажу поесть, — и ушел. Примостившись ближе к выходу, Амая посмотрел на Сюна, который подошел в официанту. Они о чем-то говорили, после чего официант кивнул и ушел. Такахата же направился за их столик. — Ты здесь уже был? — видимо, он уже сделал заказ. — Да, это популярное кафе. Странно, что ты здесь не был, — Сюн вопросительно посмотрел на Амаю. — Заняться мне нечем, — фыркнул Амая, отвернувшись. Такахата не стал продолжать бессмысленный разговор. Видно же, что Такеру не привык таким заниматься. Чем же он все свободное время занимался? Спросить бы его, но Такахата подумал, что это будет как-то неправильно. — Амая, что ты будешь делать дальше? — Дальше, хм? — он задумался, — Наверно, стоило бы закончить школу. Чёрт, а что нам делать-то? Школ, которые это не затронуло, походу, нет. Без понятия, что будет дальше. Такахата пожал плечами. Как-то не задумывался над этим вопросом. Его мысли были заняты больше прошлым, нежели будущим. А стоило бы думать как раз таки о том, что будет дальше. — Может, правительство оплатит нам домашнее обучение? — Может и так. Снова тишина. Амая повернулся к окну. Город был живым, хоть людей не было. Возможно, это все из-за энергетики, что город впитывает в себя в течение дня. Что люди думают об этом всём? Как они на самом деле относятся к выжившим? Как себя чувствуют родители погибших? Их семьи? Амае было не важно это, всего лишь простое любопытство наталкивало на эти вопросы. Ведь его матери было на это глубоко плевать, как и на ее ребенка. Амая был этому только рад. Хотя мужчины, которых она приводила домой чуть ли не каждый день, слегка раздражали. Амая думал, что такими темпами она могла стать профессиональной шлюхой и приносить в семью деньги. Однажды он предложил ей такой вариант. Но нет, женщина мыслила совсем не так, накричала на него и оставила без денег и еды. — Если хочешь, мы можем пойти ко мне. Тебе ведь сложно дома? — спросил Такахата, — Останься у нас жить. Амая не знал, что отвечать. Это было несомненно приятно, но что он будет там делать? Такеру привык жить один, не беря на себя какую-либо ответственность за других. Для него даже мать была чем-то не слишком важным. Однако, Такахата стал смыслом всей жизни. Но как к этому отнесутся его родители? — Знаешь, я останусь. Думаю, это будет неплохо, только… — Что? — Если надоем, говори прямо. Такахата ничего не ответил. Только взял Амаю за руку, которую тот держал на столе. «Не стоит ему об этом беспокоиться» — подумал Сюн. — И еще, Такахата. Кажется, я всё-таки люблю тебя.