Первый метамфетамин синтезировал японец…
Маленький Шо, держа в руках книжку, где крупными иероглифами было выведено «Диагностика стресса», чувствовал себя подобием самой Сивиллы. Это новая игра в волшебника, это новое обличие мафии и пряток. На переменах между новой версией популярнейшей стратегии и рекомендуемыми для просмотра видео, они играли в доктора, а Шо, подобно образу священника древних и забытых времён, читал вслух великие божьи вопросы, кои находились в середине книги. — У меня достаточно времени, чтобы завершить дела, которыми я больше всего хочу заниматься; в будущем я надеюсь добиться успеха в том, что мне больше всего нравится; мой прошлый опыт хорошо подготовил меня к будущему… Средний оттенок психопаспорта класса темнеет, цвет Шо остаётся всё тем же. В конце концов в школе запрещают подобные чтива, и наверное это становится началом конца. «Тринадцать и диагностика клинической депрессии» из уст психотерапевта звучит как название с обложки Гарри Поттера на метле, отчего воображение мальчика рисует уже его лицо поверх криво прорисованной головы пацана. Только сам мальчик должен свисать уныло с верёвкой на шее под чудо-прибором, в то время как к последнему должен быть привязан другой конец. Когда дела идут плохо, мне помогает мысль, что так не может продолжаться вечно.ха, лол
смешно :)
Мать бегает по комнате, часто обнимает его, начинает интересоваться его рисунками, которые разбросаны хаотично по всей комнате. Из школы его забирают на некоторое время домой, а на тумбе теперь всегда стоит несколько баночек с таблеточками. В Японии любят совать таблетки везде. Особенно подороже, особенно, если это милая мамаша, медленно теряющая своё единственное чадо и надеющаяся на современную медицину.ха, лол
забавно :)
Хинакава молчит, отворачиваясь к стенке и навсегда запоминая вкус первых таблеток, чем-то отдалённо напоминающих ментол. Хинакаве нравится то приятное чувство, разливающееся по всему телу после принятия дозы. Хинакава только спустя пару лет узнает, что именно это были за таблетки и коим образом подобное можно приготовить, если следовать детализированному описанию синтеза, описанного в TiHKAL, которое хоть и является запрещённой Сивиллой, но, опять же, «согласно рекомендациям». Хинакаве плевать, ибо никаких оттенков ярче цвета дерьма он не видит в своей жизни с тринадцати лет. У нас ничего не запрещено. Ты можешь бухать, курить марихуану, ходить голым в парке и заниматься сексом возле здания Бюро Общественной Безопасности, лишь бы твой психопаспорт был того же оттенка, а коэффициент преступности не менялся. Окей, есть гражданский кодекс, но, давай по чесноку, там мало что для мирняка даётся, так что пофиг. Можно хоть легально организовывать предприятие по травке, главное чтоб никто…Не сдох.
Ну да, лол
ору :)
Я не могу представить, на что будет похожа моя жизнь через 10 лет.Лол)))) буду валяться под забором от передозировки грибами
Но это не то что спрашивается в тесте, да: 3
Хинакаве нравится химия с первого знакомства в детстве, когда бабушка показывает фокус с несгораемой купюрой. Потом химия нравится, когда на лабе происходит писец из-за долбоёба-одноклассника. И наконец химия нравится Хинакаве, когда он начиначет в хламовнике-подвале проводить опыты с грибами. Становится лучше — обратно в школу, а маменьке со временем становится как-то наплевать, и только вопрос «Выпил ли ты таблетки?» становится далёким напоминанием от уставшей женщины, которая с каждым днём всё хереет и хереет, превращаясь в скелет, отчего в голову пацана невольно закрадывается мысль о анорексии и раке. Таблетки, схожие с мипроцином, который вновь стал легализованным и относится к классу запрещённых лишь в рекомендациях. Сивилле интересен лишь оборот оружия. Это забавно, ведь массовые убийства школьников начала прошлого столетия давно признаны одним из методов самоубийства на фоне отчаяния. А сколько теперь таких школьников увязнуты в этом, если не считать тех, кто выращивает травку и синтезирует триптамины, попытно всё это нюхая и коля. А для убийства достаточно кое-что украсть из лабы химички… А, ну да, психопаспорт. Хинакава хихикает смотря на жёлтый оттенок. Может поэтому мне всё равно? Ощущал ли Эрик Харрис то же самое, что и я.?В моих руках мой самодельный пистолет…
…Созданный дома из лизергиновой кислоты. Я не надеюсь достичь того, чего действительно хочу… А ты вообще когда-либо хотел чего-то, а, Хинакава-кун? Пацан принимал антидепрессант лювокс, и поэтому его не взяли в морпехи. Шо усмехается, смотря на стареньком закрывающемся сайте Википедия, давно отжившим свой век и никем не поддерживающимся.Я — японский Эрик Харрис и Дилан Клиболд в одном лице, только я не держу стивенс дома, у меня там лаба для создания наркоты в подвале, и всем на это совершенно плевать.
С тем же успехом я могу просто плюнуть на все, так как я не могу сделать свою жизнь лучше… Мать-дизайнер голограмм — горе семье. Хинакаве, как и химия, с детства нравятся голограммы. Сначала это просто весёлые движущиеся картинки, которые очень красивые и заставляют смеяться, потом просто попытка создать что-то ради развлечения, а затем… Мысль о том, что всё также иллюзорно, как и большая часть декора их дома, зависает в голове Шо, занимая всё большее пространство. Значит ли это, что все наши ощущения, эмоции, чувства… Они также всего лишь некое подобие подобного предмета обихода? Создавая самостоятельно вещи, Хинакава чувствует себя самой Сивиллой. — Я не могу уследить за каждой деталью, — говорит Шо, предоставляя очередную неведомую хрень преподавателю. — Я не могу уследить за каждой деталью, — слышит сквозь свои уста ответ на вопрос «Какого хрена?» Сивиллы. Горе тому, кто смешивает таблетки и алкоголь. Хинакава видит первую жертву среди покупателей, и ему совершенно плевать, также, как и создателям всего этого дерьма, перевязанного ленточкой и с логотипом министерства здравоохранения Японии. Я надеюсь получить в жизни больше хорошего, чем среднестатистический человек……Желательно наш общий передоз в канун рождества.
Хинакава делает смеси всё крепче и крепче, и вскоре ноги начинают бегать быстрее, а глаз — замечать камеры раньше, чем те успевают сфокусироваться на нём. Каким лезвием будет легче перерезать глотку самому себе? Бесполезно пытаться получить то, чего я хочу, потому что, вероятно, я этого не добьюсь. Хинакава болезненно улыбается, вновь уходя под мост.***
— Принёс товар? — задаёт на тон ниже голосом вопрос она, засовывая одну руку в карманы брюк, а второй поправляя эту сраную кепку с эмблемой то ли бейсбольного, то ли баскетбольного клуба, которая настолько в гавно выглядит, что в голове Хинакавы на секунду мелькают космо цифры возраста сие изделицы.Дежа вю.
Будущее представляется мне расплывчатым и неопределенным; Хинакава потирает глаза и смотрит на действительность. Слипшиеся отросшие длинные светлые волосы прилипли к лицу, маленькие пальчики стали подобны фалангам скелета из кабинета биологички, обтянутого кожей, кепки, покрывавшей голову её, нет теперь на башке, а старые брюки залиты чёрт-знает чем. Хинакава знает, что в её кармане нет более ножа-бабочки, а сумма, которую она принесла, обратнопропорциональна боли и отчаянию в её взгляде, полному пустоты и лишь желанию заполучить очередную дозу. — Нет суммы — нет товара, — наконец произносит Шо, отчего худощавую фигурку некогда яркой и весёлой отличницы передёргивает, а потрескавшиеся губы искривляются, подобно получившему инсульт. — Пожалуйста, Шуль… Гин-сан, пожалуйста… Я верну в следующий раз, только дай мне это… Она смотрит на него сквозь свои потускневшие и разжиревшие патлы, с этими дрожащими пальцами, как при приступе эпилепсии, в этих облепленных чёрт знает чем брюках и с этими обветренными или обкусанными губами. Хинакава совершенно ничего не чувствует, смотря на эту картину. В конечном счёте, она уходит. Её фигурка растворяется в небытие, куда она действительно скоро отправится, ибо Шо знает, что сердце этой не выдержит ломки. Хинакава знает, что через пару часов то, что было и пришло в этот свет семнадцать лет назад будет лежать в своей блевотине перед взором Господа и Сивиллы, которая даже не заметит этого, посчитав умершую очередной латентной, которая хотела, как и все они остальные, быстрее уйти в никуда, предпочитая сие лечебнице, ставшей действительно адом в мирском сознании. И никто не подумает о торговце смерти в подворотне. Хинакава смотрит на свои тонкие бледные пальцы, дрожащие также как при приступе. Сегодня он тоже уйдёт из этого мира. Мне пора сдаться, так как я ничего не могу изменить к лучшему… — Внимание! Говорит Бюро Общественной Безопасности. Вы окружены.Не сдох.
Ну да, лол
ору :)
Проснись, Немо. — В будущем меня ждет больше хороших дней, чем плохих; когда я смотрю в будущее, то надеюсь быть счастливее, чем сейчас; я верю в свое будущее… — шепчет как мантру Шо, смотря на белый потолок. Такой же белый, как и стены, как и всё прочее. Всё, кроме его оттенка. Я курил наркоту и всем было плевать. Я раздавал наркоту и всем было плевать. Я убивал и всем было плевать. Так почему же теперь оттенок мой цвета дерьма.? А, ну да. Он всегда был такой.Ха, лол
Смешно :)
Хинакава не понимает смысл в подобных изоляторах. Почему на деньги его матери и прочих спонсируется проживание нескольких сотен латентных преступников с коэффициентами выше трёх сотен, если при обычных условиях их ждал бы расстрел? Почему мы не убиваем подобные элементы, если не приносят никакого блага обществу? Почему мы также держим тех преступников, которые слишком долго находятся в изоляторе, а не ликвидируем их спустя определённый срок? У нас нет пенсий, а все бесплатные льготы заканчиваются образованием до двадцати лет и медицинским обслуживанием до того же срока, зато в изоляторе ты можешь оказаться двадцать четыре на семь на халяву. «Жизнь не была бы забавной без небольшого количества смертей…» Хинакава хихикает, приходя к выводу, что сам искусственный интеллект тоже с глюком. Хинакаву трясёт, а всю комнату озаряет алый цвет. Ммм, запах лаванды. Хинакава совершенно ничего не ощущает, глядя в потолок. Маловероятно, что в будущем я получу реальное удовлетворение…Если ты ничего не чувствуешь, можно ли это называть «удовлетворением»?
Наверно.
Тогда, лол, я достиг просветления Будды: 3
Одни таблетки сменяются другими, но, если ранее их состав, вкус, ощущения и эмоции от препаратов хоть как-то волновали, за что, собственно, ему и дали прозвище «Шульгин», то теперь это стало совершенно бессмысленным, ровно как и оттенок. Хинакава не знает ни дня, ни суток, впрочем, это тоже ему как-то особенно не интересно. — Вы наверно проходили шкалу безнадёжности Бека. Помните, там в опроснике было «Все, что я вижу впереди, — скорее, неприятности, нежели радости.» Думаю, его ответ было бы что-то вроде «Есть ещё вариант «вообще нихрена не вижу». И тогда бы да, это было бы правдой. Будущее представляется мне во тьме; дела идут не так, как мне хочется. В отголоске сознания Хинакавы раздаёся смех, когда он вспоминает последние два вопроса из давно забытого его молитвослова.