Единственный выход - это сойти с ума.

      Всю жизнь Дэйл Лэйси был порядочным человеком. Многие знакомые считали, что твердая вера, глубокая религиозность была его самым сильным и самым слабым местом одновременно. Он же всегда находил в ней только силу.       С детства он считал себя немного особенным. Родился в маленьком городке, расположенном в маленьком штате на северо-востоке огромной страны, родился у самой обычной семейной пары, домохозяйки и охранника тюрьмы, и ничем особенным не выделялся. Хорошие оценки в школе, любовь к спорту и рисованию, разбитые коленки после возни с друзьями на улице, гонки на велосипедах и игры в лесу. Но никто не знал, что Дэйл Лэйси слышал Глас Господа. Он слышал Его не всегда, да и вообще-то, честно говоря, довольно редко. Прекрасный звук то появлялся, то уходил, но чем бы Лэйси не занимался, в те моменты, когда Глас являлся ему, он становился на колени и счастливо молился, хоть в глубине души и понимал, что выглядит странновато. Глас как будто направлял его, ласковыми волнами окатывая сознание, поддерживая, утешая в минуты тоски.       Сам Дэйл долго и не подозревал, что звуки, которые он слышит, это Глас Божий – об этом ему рассказал тот второй избранный, что был достоин слышать Его. С ним он познакомился в церкви. Им было всего лишь по десять лет. Дэйл спокойно сидел сбоку от родителей, увлеченных яростной проповедью священника, как вдруг услышал Его. Сначала Глас был тихим и прекрасным, как всегда, но внезапно Он вознесся, стал таким громким, что чуть не лопнули барабанные перепонки, голову окутала боль, и Дэйл закричал и схватился за уши. А на другой скамье другой мальчик сделал то же самое. Так он и познакомился с Мэттью Дивером.       Они виделись и раньше – Мэттью ходил в ту же школу, но на класс старше, и посещал ту же церковь, но они все как-то не пересекались и ни разу не перемолвились и словом. Именно Мэттью решительно рассказал о том, что за звуки они оба слышат. Он выступил перед Дэйлом, сидевшим на бревне в центре лесной поляны, так убедительно и ярко, словно выступал с церковной кафедры, и это сравнение уже тогда показалось Дэйлу удивительно уместным. И чем старше Мэттью становился, тем сильнее он хотел найти источник этих звуков. Хотел найти Господа. Дэйл относился к Гласу совсем по-другому – он любил и оберегал его, и не хотел ничего менять. Жизненный путь, который он выбрал, не имел ничего общего с выбором его друга детства. Возможно, прислушайся Дэйл к словам Мэттью сильнее, его друг был бы сейчас жив. 1991       Уже три дня ему снился Глас Господа. Дэйл обычно слышал его наяву, в последние годы все реже и реже, но сейчас, в его сне он оглушал, ошеломлял своей мощью. Таким громким он не был уже двадцать семь лет. Это именно то, о чем говорил пастор Мэттью Дивер. Голос твердил, что произошло что-то ужасное, что-то, что нарушает саму ткань существования – но Дэйл никак не мог понять, что же должен сделать. И почему он? Начальник тюрьмы проснулся с больной головой и в расстроенных чувствах.       Уже три дня в городе царил хаос. Пожары, нападения, аварии, семейные скандалы, доходящие до ранений и попыток убийств – по необъяснимым причинам Касл-Рок сошел с ума. Камеры в местном полицейском участке были переполнены до такой степени, что часть арестованных пришлось временно увести в Шоушенк, где глава тюрьмы и получил возможность пообщаться с ними.       «Неужели смерть пастора так подействовала на людей? Ну нет, быть не может. Пастора, конечно, любили, но в последние месяцы он сильно оттолкнул от себя людей своим странным поведением. Возможно, это испытание какого-то оружия? Газа, вызывающего такие приступы агрессии?» – раздумывал Дэйл, подходя к одной из камер, отведенных новоприбывшим заключенным. – «Но почему тогда под влияние попали не все, лишь совсем небольшой процент жителей?»       Но даже этот небольшой процент успел натворить дел. В тесной камере сидели, обнявшись, две женщины – миссис Купер и миссис Чок. Две благочестивые старушки лет восьмидесяти, которых Лэйси видел каждое воскресенье в церкви на протяжении всех своих тридцати семи лет. Миссис Купер выстрелила из ружья в своего соседа, чья собака регулярно ссала на ее дорожку – не попала в него, но попала в стеклянную дверь его дома, и теперь он в больнице, весь в порезах. Миссис Чок вонзила нож для резки мяса в спину своего мужа – к счастью, из-за пожилого возраста сил у нее было маловато, и нож не причинил особого вреда. В соседней камере слева мистер Джонс – школьный учитель, напавший с битой на своих учеников, в камере справа Дэвис – помощник библиотекаря, спаливший книжный магазин. Было занято еще восемь камер – по тем или иным причинам. Всех этих людей объединяло одно – до недавнего времени они были мирными жителями Касл-Рока и достойными прихожанами его церкви. Не было приступов агрессии ни у одного заключенного Шоушенка или охранника этой мрачной тюрьмы – хотя, казалось, у них повод кому-нибудь врезать должен был возникнуть в первую очередь.       Заметив начальника тюрьмы сквозь решетку, миссис Купер, заламывая руки, бросилась к нему, рыдая. - Ох, Дэйл, что же я натворила… Что-то нашло на меня, как помутнение… Я до конца жизни буду молиться день и ночь, чтобы искупить свою вину… - Ну-ну, успокойтесь, – Лэйси через решетку взял женщину за руку, и она прижалась к его ладони, покрывая ее слезами. - Ох, малыш Дэйл! – к нему подошла так же миссис Чок – в более спокойном состоянии, но все равно такая же бледная и растрепанная, со следами крови своего мужа на розовом кружевном передничке. – Прошу тебя, мальчик мой, поговори с шерифом! Ты хорошо нас знаешь, подобное совершенно не в нашем духе! Не понимаю, что на меня нашло… Как будто дьявол затмил мне разум! Пожалуйста, договорись, чтобы нас отпустили под залог. Нам ведь некуда идти, кроме Касл-Рока – и пойдем мы сразу в церковь, помолиться за тех, кому причинили боль! - Да какой смысл, ведь пастора Дивера больше нет! – зарыдала еще гуще миссис Купер, повисая на своей соседке без сил. - Знаешь, Дэйл, мы вчера ходили в лес, на то место, где он сорвался с обрыва – поведала миссис Чок. – Как же там холодно! Такой ветер, аж до костей пробирает! Бедный пастор, как нам его не хватает! - Я тоже ходил туда, два дня назад, – вмешался Девис, работавший в свои сорок помощником в местной библиотеке, и злившийся из-за того, что в книжном магазине было больше посетителей. Злившийся, но не настолько же, чтобы сжигать невольного конкурента! - И если кто и должен сидеть в камере, так это сын пастора – я вам точно говорю, не мог наш священник сам упасть! - Оставь Генри в покое, он хороший мальчик! – заорал через камеру Джонс. - Он убийца! - Сам ты убийца! Он невинный ребенок! К крикам присоединились прочие жители Шоушенка, а затем и заключенные, которым бы лишь найти повод поорать. Лэйси устало махнул охранникам, чтобы те начали наводить порядок, кивком попрощался со своими согражданами и ушел.

***

- Спасибо еще раз, что согласился забрать часть толпы. Пусть посидят еще пару дней, затем я еще раз поговорю с ними, и можно отпускать. - Так быстро? – поразился Лэйси. - Почти никто из пострадавших не выдвинул обвинений, – шериф устало потер глаза. – Клянусь тебе, Дэйл, за всю мою службу я не слышал о таком. Больше двадцати человек внезапно съехали с катушек и начали вредить своим ближним. Более странного помешательства я не видел. И самое странное – всех этих людей действительно кое-что связывает. Все они любили пастора Мэттью и все в прошедшие три дня, после того, как нашелся Генри, навестили тот обрыв у озера Касл, с которого бедняга священник свалился. - Свалился сам или… - Это неизвестно. Мальчик ничего не помнит. Рут еще вчера увезла его в клинику в Портленде. Рут, отметил Лэйси. Не миссис Дивер. Рут. Ну да сейчас не время для того, чтобы подначивать своего коллегу и приятеля. - Скажи, Алан… - помедлив, протянул Лэйси. - А ПОСЛЕ того, как ты нашел Генри, ты ездил в лес? - Нет. Просто времени не было. - А я, наверное, съезжу туда завтра. - Вот как, – шериф задумчиво посмотрел на него. - а я подумывал о том, чтобы отгородить часть леса. Таблички поставить – проход запрещен, может быть, пару патрульных. Если бы не холод дикий, так бы и сделал. Временно, конечно, но я точно уверен – что-то не так с этим местом. Мой помощник считает, будто после смерти пастора оно оказалось проклято, и если бы я верил в подобное, то точно так и подумал бы. - Если я завтра нападу на кого-нибудь, то теория твоего помощника подтвердится, – усмехнулся Лэйси.

***

      «Половина города за последние две недели побывала в лесу. Сначала в поисках малыша Генри, затем началось настоящее паломничество к месту, где упал его отец. Но случаев странной, неадекватной агрессии на общее количество жителей города, побывавших у озера, не так и велико» – раздумывал начальник тюрьмы, двигаясь по темной дороге, подсвеченной лишь светом фар, в свой уютный дом с мрачным прошлым. Но Лэйси знал, что не только загадка обрыва у озера тянет его в лес. Это кое-что гораздо большее – но пока он не готов в этом признаться, даже самому себе.       Перед рассветом ему снова приснился Глас Господа. Глас просил, требовал, и делал это на грани между сном и явью. Лэйси содрогался от его мощи во сне, а в реальности, покрытый потом, стонал и дрожал в своей кровати.       И тут кое-что изменилось. Звук всегда был только звуком, и ничем больше. Но Лэйси увидел изображение. Он увидел лицо. И это уродливое лицо могло быть только лицом дьявола, древнего создания, прошедшего через пламя и лед. Он не хотел его видеть, но лицо не уходило, высокая фигура все приближалась и приближалась к нему, Глас становился все громче и громче… Эта мука продолжалось как будто вечно, но на самом деле прошло лишь несколько мгновений, пока его не разбудила встревоженная жена. - Тебе снился кошмар, милый? – спросила она мягко, успокаивающе, гладя его по редеющим уже волосам, прижимая к себе. - Я не знаю, – хрипло сказал он. - Ты говорил во сне… - Что? - Что в лесу зло… И ты должен разобраться с ним. Избавиться от него. Что это значит? - Просто кошмар. Давай спать. Лэйси поцеловал жену в теплую щеку и отвернулся. И не сомкнул глаз до звонка будильника.       С утра он не вспоминал о ночном разговоре. Прочел молитву, плотно позавтракал, тепло оделся, зашел в гараж, завел машину. И в последний момент выскочил из нее и достал из несгораемого шкафа пистолет. Он не знал, что сегодняшний день принесет ему, но чувствовал, будто идет на эшафот, идет по зеленой миле, и это ему ужасно не нравилось.       Шел снег, и город погрузился в белый покой. Тишина стояла такая, какая бывает только в маленьких городках зимой в шесть утра – несравнимая, с предвкушением грядущего шума трудового дня.       Лэйси припарковал машину на поляне в паре километров от озера и дальше пошел пешком. Неожиданно для самого себя он знал, куда идти – он снова слышал Глас. Он не был таким, как в его сне – Глас был тихим, затухающим, словно недавно он был громогласен и раздавался на всю округу, но пик прошел, и остались лишь отголоски. Повинуясь этим отголоскам, начальник тюрьмы дошел до обрыва у озера.       Следы многих людей, что были здесь, еще видны через тонкий слой свежевыпавшего снега. У края обрыва образовалась гора из свечек, плюшевых игрушек, нескольких Библий, детских рисунков и замерзших цветов. Лэйси постоял немного у этой дани памяти человеку, которого он знал, уважал и даже немного любил, человеку, которого он знал с десяти лет. В первый раз они встретились в церкви, куда привели их матери, и с тех пор и до момента его смерти встречались там же каждую неделю. Этому человеку на исповеди он открывал все свои тайны, ему он доверял абсолютно. Дэйл знал, что был единственным, кроме членов семьи Дивера, его жены и маленького сына, кому священник рассказал про Глас.       Они оба слышали его тогда, в момент пика, двадцать семь лет назад, еще мальчишками, но были слишком юны. В этот раз, несколько недель назад, Дивер первым понял, что мощь Гласа растет, что он с каждым днем становится все сильнее и ближе, и тут же рассказал об этом своему прихожанину. - Тогда я не понимал… Но что, если мы избраны? Никто во всем городе не слышит его, кроме нас… Мы должны разобраться… Понять! – судорожно рассказывал он Дэйлу в пустой церкви, и в его глазах начальник тюрьмы видел отголоски сумасшествия. – Прошу, идем со мной! Но Лэйси был слишком занят на своем новом высоком посту, и, честно говоря, стал побаиваться того, что слышит. И остался глух к мольбам своего друга, и отказался идти с ним в лес. Но в результате Мэттью все-таки удалось привести его сюда. - Если бы я пошел с тобой… может быть, ничего бы не случилось. Но я точно знаю – я не дал бы тебе упасть с этого обрыва. Прости, прости, святой отец! Прости меня, мой друг… – голос Лэйси надломился, слезы покатились по лицу, слипая ресницы, ноги ослабели, и он рухнул на снег.       Наверное, полчаса он провел на коленях перед этим своеобразным мемориалом, постепенно успокаиваясь и беря себя в руки. Слезы немного смыли его скорбь, и стало легче. Груз стыда и муки совести, что съедали его с того момента, как он узнал о пропаже Генри и обнаружении изломанного, но еще дышащего тела пастора, никуда не пропал, но ненадолго отошел на второй план. - Ты был прав. Вдвоем мы бы поняли, зачем Глас звал нас в лес. Но теперь слишком поздно… Этот проклятый звук… - В-вы с-слышите? – раздался за спиной тихий запинающийся голос.       Лэйси обернулся. Спустя двадцать семь лет он поймет, что именно в этот самый момент его жизнь закончилась. Все его мечты, надежды, желания – все стало невозможным, да и ненужным. В этот проклятый момент он до конца жизни потерял свою свободу, свою уверенность, свой разум. Первое, что он почувствовал, увидев его – жалость. Второе – бесконечно сильное желание нарисовать его. Третье – страшное узнавание. Именно его лицо он видел во сне – только лицо это было искореженным, сморщенным, уродливым. Истинным лицом, что скрывалось за его фальшивой красотой.       Молодой, внешне ненамного младше его самого, высокий юноша. Почти посиневший от холода, уставший и изможденный. Весь в снегу – он хлопьями лежит на спутанных волосах, белой коже, ресницах, а на плечах успели вырасти небольшие сугробы. Одет он явно не по сезону – крепко обхватил себя руками, весь сжался в попытке удержать тепло, но его одежда и обувь рассчитаны на погоду как минимум на двадцать градусов выше. - Кто ты? – решительно спросил Лэйси, хотя уже знал ответ. И то, что скажет этот парень, не имеет никакого значения. - В-вы не поверите. Мне н-никто не поверит. Я хожу кругами... Уже м-много часов. Я делал костер, переночевал у него... д-два раза... или три... В городе все по д-другому… это прошлое, понимаете? Мальчик п-побежал в лес, он слышал звук, но я ничего не слышу, только знаю, что м-место, откуда я могу попасть домой, г-где-то здесь. В-вы слышите? - юноша смотрел бесконечно устало, больным взглядом.       Лэйси мало что понял из этой несвязной речи. Но это было и не важно. Правда открылась ему, все ниточки связались воедино – приказ Гласа, зовущего в лес, жители Касл-Рока, сходящие с ума, сны последних дней.       Глас искал кого-то, искал того избранного, кто избавит мир от невыносимого, лишнего присутствия чего-то порочного, неправильного, несущего зло и хаос. То, как это зло выглядит, как звучит, что говорит – лишь обман, искушение. Ведь всем известно, что Люцифер был прекраснейшим из ангелов Господних.       Надо избавиться от зла… Но как? Убийство исключено. Он не очернит свою душу тяжелейшим из грехов. Тюрьма – вот единственный вариант. Но не Шоушенк – там слишком много людей, а он их портит, искушает… Несчастные горожане что, просто находились рядом с этим парнем, а затем шли и убивали? Он настолько силен?       Этому созданию нельзя контактировать ни с одним живым существом.       Идея пришла в голову внезапно. Тюремная камера в заброшенном крыле тюрьмы. Хотя в пустом помещении оглушительная акустика, если он будет кричать, кто-нибудь может и услышать. Нужно что-то более замкнутое, с толстыми стенами… точно, цистерна от воды! Она пуста, вся вода ушла на тушение пожара. Он посадит дьявола в цистерну. Но что если он подкараулит его на лестнице, и ударит в тот момент, когда он будет открывать крышку цистерны? Нужна еще одна камера. Прямо в цистерне. Клетка в клетке в здании, полном клеток. Это может сработать. Но чтобы все воплотить, нужно время. Хотя бы два дня…       Нельзя оставлять его здесь так надолго. Ради благого дела придется испачкать душу ложью. Ну да не впервой. - Да, я слышал этот звук... Он похож на... – Лэйси неопределенно покрутил рукой у головы, и, видя надежду и понимание на лице парня, продолжил. - Три дня назад он был особенно громким. Он то появляется, то исчезает. Сейчас его нет, но он вполне может скоро вернуться. Ты, приятель, совсем заледенел. Тут неподалеку домик моего знакомого, Дежардена, он приютит тебя. А я вернусь через пару дней, и снова послушаю. И буду возвращаться, пока мы не услышим Глас… то есть звук снова. Хорошо?       Дэйл прекрасно умел притворяться вашим лучшим другом. Когда было нужно, его лицо просто светилось мягкостью и добротой. Такому лицу поверил бы кто угодно. Для его профессии это был совершенно необходимый навык. - Д-да. – пробормотал юноша посиневшими губами. – Спасибо вам. Если я вернусь домой… Да, домой. Я так хочу обратно… - Идем, приятель, идем. – Лэйси потянулся, чтобы в жесте фальшивой заботы стряхнуть снег с плеч и спины своего спутника, и в тот момент, когда он дотронулся до его руки, просто легкое прикосновение через ткань тонкого пальто, но он ощутил страстное всепоглощающее желание пойти домой, взять ружье и выстрелить в лицо своей молодой милой жене. Начальник тюрьмы тут же отдернул руку, как будто обжегся, но сумел замаскировать это под изящный направляющий жест. - Моя машина совсем рядом.

***

-Ты че, совсем свихнулся, начальник?! – Джозеф Дежарден шокировано уставился на Лэйси. -Подержи его у себя, – прошептал Лэйси судорожно. – Я вернусь за ним через пару дней. Он НЕ ДОЛЖЕН УЙТИ. Сделаешь это - и твой брат выйдет из Шоушенка на три года раньше, чем должен. У меня достаточно власти, чтобы организовать это. Джозеф перевел взгляд на парня, сидящего в припаркованном рядом автомобиле и с выражением тихого счастья на лице греющего руки потоком теплого воздуха из печки. -Ты и этого парня вытащил из Шоушенка? Хочешь его спрятать, пока вокруг рыщут ищейки? Мне такие проблемы ни к чему. - Никто его не ищет. И я наоборот, хочу упрятать его в Шоушенк, но он, ясное дело, знать об этом не должен. - Свободу брату и штука баксов сверху – за молчание. - Хорошо. Дежарден снова немного опешил. Он не ожидал, что Лэйси вот так сразу согласится. Но тут же пошленько ухмыльнулся. - Эх, Лэйси… Ты же начальник тюрьмы! У тебя сотни мужиков на любой вкус и цвет! Выбирай любого, и никто и слова не скажет. Нахрена тебе именно этот? - Дежарден снова бросил взгляд на машину. – Хотя красивый конечно, могу тебя понять. - Заткнись. Ты чтобы и пальцем его не коснулся, а то тебе же хуже будет. - Ладно, понял. Подержать парнишку у себя как дорогого гостя или… - Мне плевать. Хоть в собачьей будке, главное, чтобы не сбежал и не умер. Договорились? - Договорились, – Дежарден протянул руку, и Лэйси, скрыв брезгливость, пожал ее. - Как, говоришь, тебя зовут? – Джозеф проводил своего незваного гостя в дом и завел в потрепанную, почти пустую, за исключением кресла и нескольких коробок, гостиную.       Парень увидел обогреватель и сразу же пристроился около него, чуть ли не обняв, как будто весь промерз изнутри. Дежардена охватило странное чувство. Предвкушение плохого. Его чуйка всегда работала отлично, и при виде этого парня в доме она вопила о неправильности происходящего. Этого парня не должно быть здесь. Ему захотелось дотронутся до него, просто чтобы проверить, настоящий ли он. - Генри. – тихо ответил юноша. - Не по погоде ты одет. Из другого штата приехал что ли? И как же ты познакомился с мистером Лэйси, Генри? – вся эта странная ситуация ужасно смущала Джозефа.       Одновременно хотелось и узнать от парня побольше информации, и убрать его с глаз долой. У Дежардена как раз было правильное местечко, даже два. Первым местечком была комната без окон наверху, но в ней несколько дней назад провалился пол – упавшее пианино до сих пор перегораживало проход. Джозефу ужасно не хотелось тратить деньги на ремонт дома, который даже ему не принадлежал, но теперь, если Винс выйдет, все-таки придется это сделать. Хотя его брату, скорее всего, будет так же плевать, может быть, его это даже насмешит. Во втором местечке Джо уже держал не так давно пару своих должников, и был уверен в его надежности. От размышлений его отвлек тихий голос. - Вообще-то, я встретил его где-то полчаса назад. Он очень добрый человек, правда? - Хммм. – Дежарден ушел от ответа. Присев на одну из старых забитых чем-то коробок, он продолжил беседу, хотя ответы из парня приходилось вытаскивать с большим усилием. Но Джозеф привык к таким собеседникам – именно такие чаще всего приходили к нему стричься. Еще чаще такие приходили за травой и колесами. - Хоть Касл-Рок - маленький город, но в нем живет больше тысячи человек, и я уверен, что не видел тебя раньше. - Я долго жил в Бостоне. Потом приехал сюда, потом оказался в лесу… - Что ты делал в лесу, Генри? - Я… потерялся. Дежарден фальшиво расхохотался. Чем дольше он находился с этим парнем в одной комнате, там больше хотел ДОТРОНУТЬСЯ до него. - Ты уже второй Генри, что теряется в этом лесу. А ведь он совсем небольшой, любой житель Касл-рока из него за пять минут выйдет. Неужели ты не слышал шум дороги или не натыкался на озеро? - Я искал дорогу домой. - Все мы ее ищем. – Дежарден не выдержал, встал и пошел на кухню. Сделка есть сделка. Ее условий он не нарушит. Но почему он так хочет дотронуться до этого парня? Только потому, что это запрещено? Ну да ладно. Есть очень простой способ избавиться от соблазна. Нужно только подобрать правильные таблетки. - Ты голоден? – крикнул он в сторону гостиной. – Правда, у меня есть только хлопья с молоком. - Да. Да, пожалуйста.       Через полчаса Дежарден затащил бессознательное тело в конуру, где раньше его брат держал своих бойцовских псов и иногда - своих должников. Самый простой выход – запереть парня на пару дней, пока не вернется Лэйси. Подумав минутку, Джозеф сходил домой и принес миску с хлопьями и одеяло. Положив все это в будку, он запер ее на навесной замок, а рядом развел костер в старой бочке, так, чтобы конура немного прогревалась. С глаз долой – из сердца вон, одна из его любимых пословиц. Вот только не переборщил ли он с дозой?       Лэйси вернулся через день, как и обещал. Он приехал вечером, в очередной снегопад. Клетка была готова, запасы на первое время приготовлены. Осталось только заманить парня в цистерну. Лэйси уже придумал, как – достаточно просто сказать, что столь необходимый звук громче всего звучит именно там. Парень еще не утратил доверия к людям. Он послушается доброго старого Лэйси и сам залезет в свою тюрьму.       Но планам Дэйла не суждено было сбыться.       Он подъехал к старому дому и вышел из машины. Дежарден, из дома услышав шум и увидев свет фар, вышел и уже открывал дверцы конуры. Лэйси это удивило, но затем он вспомнил свои же слова, поморщился и промолчал. Парень рывком вывалился оттуда, отползая подальше от деревянного ящика и своего пленителя. - Лэйси… Помогите мне… Он держал меня в клетке... Это ненормально, это безумие! Он сумасшедший! – кричал парень, срываясь и как будто чуть не плача. Еще почти два дня взаперти и без еды – миска с хлопьями и подмешенными туда наркотиками так и осталась нетронутой – точно не пошли парню на пользу. Вряд ли он сможет встать сам, а уж речи о том, чтобы дойти до цистерны и спуститься в нее и речи не идет. Сейчас он такой подвижный только благодаря адреналину. На секунду Лэйси снова почувствовал жалость, но тут же вспомнил – «Ибо он лжец и отец лжи». - Успокойся, малыш, все хорошо. По-видимому, произошло недопонимание. - Он меня запер! Оставил взаперти и ушел! С меня хватит. Отвезите меня к шерифу. Пусть он меня не знает, но я отлично знаю его. Пусть я не найду дороги домой сейчас, но я вернусь позже, и продолжу искать. Сейчас я просто хочу в тепло, – парень встал на колени и неуклюже начал подниматься на ноги.       Лэйси выругался. Все пошло не так. Ну и ладно. Отбросим роль доброго копа. Юноша уже почти поднялся, пошатываясь, когда Лэйси врезал ему рукоятью пистолета по виску. Парень рухнул на снег. Из раны на виске текла кровь, оставляя почти незаметные пятна на снегу. Лэйси показалось, что кровь пахнет серой.       Парень был высоким и тяжелым. Дежарден как-то подозрительно привычно помог начальнику тюрьмы обвязать ноги и руки парня веревкой, а рот как следует заклеить скотчем, и погрузить тело в багажник. - Это стоит побольше штуки баксов, – пыхтя, проговорил Джозеф. – и где мой брат? - Выйдет через две недели. Заплачу пять. Ни меня, ни его здесь никогда не было, – прокряхтел в ответ Лэйси. - Понял, начальник. Кого не было? – Дежарден подмигнул, развернулся и, посвистывая, пошел к дому.       Он очнулся на полпути к Шоушенку. Лэйси почувствовал возню и стуки в багажнике, но после встречи с шерифом, которой так опасался Лэйси, юноша не издал ни звука, ни единого мычания. Почему, интересно, вид шерифа так подействовал на него? Лэйси подъехал к задним воротам Шоушенка, крикнул охраннику, и тот, узнав своего начальника и его машину, открыл их. Лэйси часто приезжал в тюрьму по вечерам после вступления в новую должность, так что такой визит никого не удивил. Он заехал и какое-то время кружил по территории тюрьмы, пока не подъехал вплотную к служебному входу сгоревшего корпуса. Нервно дрожа и оглядываясь, он открыл багажник. Пленник смотрел на него снизу-вверх с растерянностью и непониманием, и легким ужасом. Словно единственный человек, который мог ему помочь, ткнул нож в спину. Лэйси в очередной раз подумал, как хорошо он притворяется.       Начальник тюрьмы, в длинных плотных перчатках, помог парню встать и под дулом пистолета наполовину повел, наполовину потащил через черные от копоти проходы обгорелого корпуса тюрьмы. При виде тюремных решеток, грязных и запустелых, от ужаса у пленника снова появились силы, и он, дождавшись, когда Лэйси замешкается у очередного прохода, зайцем рванулся назад, к выходу. Лэйси пришлось, как бы он этого и не хотел, выстрелить. Пуля попала в левую икру, из-за чего парень упал и больше не поднимался.       Лэйси дотащил его сам, к счастью, осталось не так уж и далеко. С помощью заранее подготовленных веревок опустил бессознательное тело на пол цистерны, и сам затащил в клетку. - Зато тут тепло, как ты и хотел.

***

      Долгие недели пленник умолял, подкупал, угрожал. Дэйл поклялся себе, что не поддастся на его слова, на его сатанинские уловки. Лишь иногда он был так убедителен, что Лэйси приходилось отвечать ему. Он даже начал гордиться своей стойкостью.       Он наблюдал, как ушел гнев его пленника, панические атаки, страхи, как он утратил способность что-либо чувствовать вообще, осталась лишь выжженная пустыня.       Но проходили месяцы, и снова он замечал ненависть, блестевшую в больших глазах, и все начиналось сначала. - Все то дерьмо, что происходило в Касл-Роке – все из-за тебя. - Отпусти. Ну прошу… - Ты провел почти четыре дня в лесу при минусовой температуре, но у тебя нет обморожения, жара, лихорадки. Будто все местные болезни от тебя отскакивают. Ты не человек. Ты адское отродье. - Нет! Я просто хочу домой! Что плохого в том, что я исчезну из твоего мира! - Знаешь, когда я в прошлый раз слышал столь нужный тебе звук? Двадцать семь лет назад. И сейчас. - Нет! Ты лжешь! - Если я услышу Глас Божий снова, сообщу тебе. Но с тех пор, как ты оказался за решеткой, больше я его не слышал. Что лишь подтверждает, что ты именно там, где нужно. И НИКОГДА отсюда не выйдешь. - Никакой это не Глас Божий, ну как ты не поймешь! Это...- - Ну? - Я не знаю. Но разве твой Бог не добрый? Разве он одобрил бы то, что ты делаешь со мной? - Ты - зло в человеческом облике. Чем скорее ты признаешься в этом, тем лучше нам обоим. - И в чем мне станет лучше? Если я признаюсь, ты меня выпустишь? - Никогда.       Простреленная нога зажила быстро, но он до сих пор хромал. Когда юноша стоял, то не мог выпрямиться в полный рост, поэтому стоял криво, наклонив голову, прижав ее к плечу. Скоро он почти перестанет стоять. Перестанет делать упражнения для поддержки какой-либо физической формы, но с равнодушием поймет, что мышцы почти не теряют форму, что он не меняется, как и сказал Лэйси. - Почему ты просто не убьешь меня? Лэйси смотрел на пленника. Представил, как юноша умирает. Как разлагается его мертвое тело, растворяется в земле, отравляя ее на мили вокруг, как тонет в море, загрязняя воду и убивая рыбу, сгорает в костре, а ядовитый пепел разносит по всему штату и за его пределы… Нет. Он никогда не выйдет из клетки. - Потому что я не такой, как ты. Ты, похоже, думаешь, что это самый простой выход? Но это не так. Я служу Господу, делаю благое дело, спасаю свой дом, свой город, спасаю мир, держа тебя здесь! Я хороший человек, а не убийца! Парень хрипло, нездорово расхохотался. От этого смеха Дэйлу стало дурно. - Смотри, как бы тебя не задавило свое же эго, Лэйси! К счастью, это был последний и единственный раз, когда он слышал его смех.       Однажды, когда Лэйси из-за проверки в тюрьме не навещал его больше пяти дней, спустившись в цистерну, он обнаружил, что клетка сломана, а его пленник лежит у лестницы. Несколько недель он тайком расшатывал прутья, а последние дни уже не скрываясь, смог частично согнуть, частично разломать их и вылезти через дыру. Если бы он пришел раньше, то наверняка попал в ловушку – пленник легко мог стукнуть его по голове и сбежать, но из-за голода слишком ослабел. Если бы он пришел раньше… Бог действительно хранил Лэйси в его благом деле.       Он почти забыл про статистику. Около 5% заключённых в США сидят в одиночных камерах, и при этом 50% всех самоубийств приходится на них. Через несколько недель он найдет его, попытавшегося покончить с собой при помощи маникюрных ножниц, которые Лэйси опрометчиво оставит в зоне досягаемости, еще через несколько дней при попытке повеситься на собственной одежде, затем с разбитой о стену головой. Но каждый раз он будет еще жив, и каждый раз Лэйси будет приходить вовремя, чтобы спасти его.       В связи со спецификой своей работы Лэйси часто ездил на заседания и лекции, посвященные психологическому состоянию заключенных. После одной из лекций, спустя месяцы после смерти пастора и после долгих обдумываний он принес своему узнику крошечный телевизор, с экраном не больше кулака, работающий от небольшого генератора, и был даже рад, заметив на давно равнодушном лице тень интереса. Телевизор проработал всего три года, но пленнику показалось, что эти годы были счастливейшими в его жизни. «Он действительно должен жить» - уверился Лэйси. И сохранял эту уверенность до одного события. С самого начала он все время читал своему пленнику Библию, стараясь не обращать внимания на полный ненависти взгляд. И каждый раз он протягивал экземпляр через прутья клетки. Сначала парень его не брал, затем начал вырывать из рук и рвать на кусочки, а позже, намного позже вдруг наступил момент, когда он взял книгу и начал читать. В тот момент Лэйси почувствовал, будто совершил подвиг, и он опрометчиво коснулся руки своего пленника в привычном воспитательном жесте одобрения. Но осознав, что делает, в ужасе отдернул руку, задыхаясь, выбрался из цистерны и рванул в церковь. Он молился несколько часов, и показалось, что пронесло, но затем он вернулся домой. - Я ничего не вижу… я НИЧЕГО НЕ ВИЖУ! – кричала Марта тонко, отчаянно. Его молодая жена была в панике. Из когда-то прекрасных глаз текли кровавые слезы. Когда Лэйси ждал ее напротив кабинета врача, он уже знал, каким будет приговор.       «Это наказание, что я дотронулся до него» - размышлял Лэйси. И он понял еще кое-что.       У Дэйла никогда не будет детей – ведь рано или поздно он не выдержит и расскажет им о своем узнике, а затем, когда он станет старым и немощным, попросит сходить ТУДА за него. Раз, другой… И вот, жизнь еще одного человека пропадет в этой цистерне. Ну нет. Он такого не допустит. И больше никаких поблажек. Никаких проявлений добра к этой твари в клетке.       Позже, через несколько лет, он снова смягчится, но сейчас он проигнорирует его просьбу починить телевизор, не зная, что эти слова, которые пленник с трудом заставил себя произнести, станут последними, и больше он никогда не услышит его голос. Вместо разнообразного питания Лэйси будет приносить только хлеб из тюремной столовой, и начнет выключать свет при уходе. На долгое время он возненавидит юношу в клетке еще сильнее, чем обычно. Но затем, рисуя сотый по счету портрет в своем подвале, решит, что даже к дьяволу стоит проявить жалость. Жалость человека к тому, кто выглядит как человек. Лэйси начнет проводить в цистерне больше времени. Он снова будет читать ему Библию, начнет рассказывать ему о жизни наверху, будет пытаться давать ему фрукты, которые тот не будет есть. Он начнет замечать у него все симптомы, которые иногда проявляются у заключенных в одиночках – как он морщится от боли при движении, как апатичен и слаб, как дрожит от холода, хотя цистерна хорошо удерживала тепло даже в самые сильные зимние морозы. И начнет задумываться - а стал бы дьявол изображать все это? Но будет слишком поздно.       Да, Дэйл Лэйси слишком поздно понял одно. Дьявола не удержала бы эта клетка. Он был послан помочь юноше, а не запереть его. Он не знал, что в лесу у городка Касл-рока стенки миров истончились, и звуки, возникающие при их разрыве он и слышал, и их и считал Гласом Божьим. Обычно прорывы были мелкими, но раз в несколько десятков лет происходил и крупный разрыв. Он не знал, что за цельность стен отвечает некое подобие стража - схизма. Он не знал, что звуки, которые он слышал после смерти пастора Дивера - это действие схизмы, дурман, в ловушку которого он попался. Что разные миры не должны соприкасаться, а если такое все-таки происходит, то ущерб должен быть сведен к минимуму. Лэйси действительно стал орудием, но орудием далеко не Господа. Схизме просто понадобился инструмент, чтобы запрятать пришельца из другого мира подальше от солнечного света.       Это знание открыл ему глухой странник в лесу. Пропустив перед глазами всю свою жизнь, он понял, что это правда. И жить с этим знанием он не смог.

***

Генри не знал, что прошел год. Генри не знал, что прошло десять лет. Что прошло двадцать. Генри делал бы насечки, но нечем. Даже крошечные ножницы забрали.       Все дни абсолютно одинаковые. Они как один бесконечно длинный день. Просто представьте, что ты проживаете худший день в своей жизни, а он все не кончается и не кончается. Это и есть ад.       Все, что он мог бы сделать, чтобы справиться со скукой, уже не работает. Воспоминания потускнели, стали слишком далекими от действительности. Да и настоящие ли они вообще? Например, правдиво ли воспоминание, что человек, которого он любил как отца, закрыл над ним дверцу багажника? Это произошло или нет?       Он не знал, что будет ненавидеть звуки своего дыхания. Что будет хотеть выколоть себе глаза из-за надоевшего цвета ламп. Что будет с наслаждением вдыхать запах ломтиков хлеба и застиранной тюремной одежды, потому что это единственное, что не пахло сигаретным дымом. Что выучит Библию наизусть, будет знать все имена, все события, все убийства и их порядок, потому что ничего другого нет.       Что к чувству голода легко привыкнуть, ведь оно не проходит от того, что проглатываешь кусок очередной жалкой порции, принесенной раз в день, или того реже.       Он не знал, что забудет свое лицо, и лица своих родителей, и лица всех, кого когда-либо знал – останется лишь одно единственное, лицо его сторожа.       Что можно так сильно, так отчаянно кого-то ненавидеть, но все равно ждать его прихода, потому что он приносит хоть что-то новое, хоть какие-то крупицы информации, ведь без этого сложнее всего - когда не над чем думать.       Он не знал, что будет счастлив, когда начнутся галлюцинации. Что будет воспринимать как самый прекрасный момент дня - сон, а самый ужасный – пробуждение.       Он не знал, что единственный выход – это сойти с ума.