Ко дну

      Стекло разбитого стакана хрустит в ладони, впивается осколками в кожу. Ледяной пол успокаивает разгоряченное мокрое лицо. Горло сведено судорогой — каждый вдох дается с трудом. Внутри — ничего.       — Ты ее любишь?       — Да, — моментально.       Лицо перекашивается отвратительной ухмылкой, такой, что грудь начинает бурлить ядом, ноги немеют — не сдвинуться с места. Под бледной кожей перекатываются желваки:       — А как же я? — вырывается истеричный смешок.       Рыжий смотрит на него дико, чужеродно. Как, бывает, смотришь на прохожих в тяжкий день. Ни капли сожаления, тоски, бросает:       — Бывай.       Он говорит себе: «нет». Не тут. Не сейчас. Намеренно не смотрит на удаляющуюся фигуру, старается увлечься видом за окном: одинокие голые деревья рябят черными кронами на бледно-сером небосводе. Не тут. Нужно улыбнуться, нужно с кем-то поболтать. Он не сломается. Он же Хэ Тянь.       Он говорит себе «нет». Но заходит в социальные сети, просматривает данные страниц.       Джи. Имя оседает язвой на кончике языка, которая, конечно же, зажила бы, если бы оно не произносилось каждый день. Склизкая девчонка, скрывающая свою натуру за широкой улыбкой. По крайней мере - так думает Тянь. Черные длинные волосы, вьющиеся змеей вокруг стана. Глаза цвета морской тины и толстые щеки. По крайней мере - так видит Тянь. Он понимает, что это глупо и незрело, но яд так и брызжет из распоротой груди.       Откровенно надоело. Надоело страдать, надоело думать, лицемерить и исходить желчью. Хочется выбросить память, жить на автомате, ни о чем не думая. Делать то, что должен. Не делать того, чего хочешь. Как брат.       Сердце нарывом раздается по всему телу. Глупая надежда дает силу на вдох. Он из тех, кто осуждает людей, потерявших рассудок из-за любви. Из тех, кто не верит в любовь. Тот, кто верит в то, что можно купить абсолютно все.       Но бутылка виски открыта. Пепельница забита окурками. Температура в квартире близится к нулевой — тело начинает покрываться мурашками. Темнота покрывает с головой. Тянь мечется взглядом по панораме пустого города. Воспаленные белки обволакивает мокрым. Невольно думается, как Шань одаривает ее мягким взглядом золотистых глаз, бережно пропускает ее волосы сквозь пальцы, касается нежно, тепло, неповторимо и… тоже её. Чувственный скулёж.       — Тебе больно?       Тянь смотрит пьяно, удовлетворённо. Тянется подбородком за теплыми руками, пахнущими едким лекарством. Разбитая губа почти не чувствуется — чувствуется мягкое прикосновение.       Маленькая комната невероятно греет душу тем, кто в ней живет. Оранжевый свет ночника подчеркивает скуластое лицо Шаня. В груди нетерпение, которое рождается при взгляде на что-то прекрасное и переливается в необходимость выразить свое восхищение. Тянь дышит-дышит-дышит и не может до конца поверить, что можно быть настолько счастливым.       Он как маяк, светлячок в сумрачном лесу, собака-поводырь. Ведет, нет, тянет за собой слепого богатого мальчика, так сильно хотевшего любить. И Тянь не в силах оборвать эту тягу к солнцу.       — Нет. Не больно.       — Кто тебя просил тебя лезть? Твоя помощь мне не нужна. Угомонись. — выпаливает гневной скороговоркой, обрабатывая лицо.       Думает: «нет».       Это конец.       Хватается рукой за запястье. Шань так и застывает: в полусогнутом состоянии, с кусочком ваты в руке, которую судорожно сжал, два пальца приварились к линии челюсти.       Тянь с нажимом проходится большим пальцем по бешено бьющейся венке. Смотрит неотрывно, в забытье размыкая губы. Очарованный. Ошеломленный.       Его движущая сила.       Его константа.       Единственная.       А потом, словно очнувшись тянет на себя за край толстовки. Давится воздухом.       Он говорит себе «нет». Но находит в себе силы подняться с холодного паркета и дойти до ванной. Выкручивает вентиль до предела и усаживается на бортик ванны. Израненная грудь почти не чувствуется. Шань не виноват. Все сделал он сам.       «У меня девушка есть»       «Я не такой»       «Угомонись»       Не угомонился. Нет, не больно. Разрезает водную гладь широкой спиной, откидывает голову и измученно прикрывает веки. Речная вода обдает холодным равнодушием, покрывает с головой, заглатывает в омут. Кислорода начинает не хватать — задыхается. Безумно машет руками, пытаясь выплыть. Но огненное зарево заставляет замереть. Обломки яхты врезаются пулями, вода дрожит от взрывов, окрашивается в алый. Толща воды темнеет, мутнеет, забирает последние силы.       Утонул.       Утонул в больной и ненужной надежде. Утонул в нём.       Опустился на дно. Стал одной из драгоценностей, которые обычно находят на утонувших кораблях в бурлящем океане.       Вода заходит за бортик, плещет на кафель. Наступает мертвый сон.       Солнце, которое не его.       Мальчик, который так хотел любить.

Где-то там, на дне реки, изредка сверкающем от сильных лучей горячего солнца, лежит сердце мальчика, который так хотел любить.