Повезло любить

***

      В это утро Нацу был безумно рад тому, что впервые за долгое время проснулся раньше Люси. Так как парень был тем еще соней, и любил долгими часами валяться в постели и до последнего оттягивать тот самый трагичный момент вставания с уютно прогретой кроватки. Но в это утро Драгнил был рад еще больше, потому что именно сегодня можно максимально долго лежать и ничего не делать.       Им никуда не надо было. Их никто нигде не ждал (видимо и сами не собирались никуда идти). Потому что выходной — он в Крокусе выходной.       Вот только когда последние остатки сна ушли вместе с мягкими позывами вновь смежить веки и погрузиться в царство Морфея, Нацу на кое-что обратил внимание.       Теплая погода в Магнолии даже не смотря на осень в календаре, продолжала радовать горожан ярким знойным солнцем и прогретым воздухом. Свет проникал в спальню только через светлый тюль на окнах, и поэтому огненный волшебник еще некоторое время забавно щурился из-за пронырливых лучей солнца.       Зеленые глаза не отрываясь смотрели за тем, как дрожали чёрные ресницы светловолосой феи, что все еще крепко спала, обнимая руками подушку. У Нацу отчего-то перехватило дыхание: почему-то сейчас, лежащая перед ним девушка казалась ему такой чертовски красивой. Тонкие руки мягко обнимали немного смятую подушку; светлые кудри с золотисто-солнечным отливом укрывали тонкие плечики плавными волнами, и со стороны казалось, что они отражали в себе свет тех самых звезд, за которыми так любила наблюдать их хозяйка; нежная светлая кожа казалась настолько чувствительной на вид, что Драгнил задержал дыхание, безумно бережно коснувшись кончиками пальцев округлого плеча.       Сам того не заметив, убийца драконов придвинулся еще ближе к девушке, подперев для большего удобства лохматую розовую голову рукой, — пальцы вновь коснулись женской руки, невесомо очерчивая линию голубоватых вен. Почему именно сейчас сердце юного дракона так замирает, хотя с Люси он уже не первое утро проводит вместе? Почему именно сейчас оно волнительно дрожит, когда Хартфилия слегка изменилась в лице, но так и не проснулась?       Раньше Нацу всегда хотел разбудить Люси, чтобы они снова могли болтать ни о чем, чтобы он скорее мог увидеть то сияние в ее шоколадных глазах, чтобы она подарила ему головокружительный поцелуй и их утро могло затянуться на немного дольше. Если и вправду так случалось, и в самые редкие моменты парень просыпался первым, то Люси просыпалась сразу же после него: он совершенно не давал ей поспать, будто тот самый маленький ребенок, требующий к себе неотложного внимания.       Но именно сейчас розоволосый совершенно не хотел тревожить ее сон.       Совершенно забытая сном, милая и очаровательная Люси всем своим присутствием отбила у мага всякое желание даже близко попытаться ее разбудить. Наоборот, из глубин тела вибрирующими и немного волнительными волнами поднялось невообразимое чувство: Нацу хотел, чтобы именно сейчас Люси спала еще дольше.       Смуглые пальцы с плеча поднялись чуть выше, и Драгнил максимально бережно заправил вьющуюся золотую прядь за маленькое ушко, после проведя большим пальцем по нежной, слегка румяной девичьей щеке, заставив пушистые черные ресницы дрогнуть. Нет. Не надо, Люси. Не просыпайся именно сейчас…       И девушка, будто услышав потаенные желания юноши, лишь слегка завозила ногами по простыням, от чего тонкое одеяло скатилось слегка вниз, оголив бедро. Но не открыла глаз.       Взгляд тут же прикипел к новому, не скрытому теперь покровом одеяла участку молодого тела. Рука тут же потянулась вниз, самыми подушечками коснувшись коленной чашечки, после медленно поднимаясь выше. Скользя по бархатистой коже, Нацу не понимал, что чувствует в этот момент: все ощущения словно перемешались, оставляя после себя ощущения некой окрыленности, какого-то глупого мальчишеского волнения и щенячьей нежности к этой звездной фее.       В это утро, как и, наверное и во все предыдущие и последующие, Люси была безумно нежной и непозволительно привлекательной. Как оказалось после, Драгнил не сразу-то и заметил, что на девушке не было ничего, абсолютно. Сползшее вниз одеяло окончательно открыло вид на женственный изгиб талии, плавной линии полных бедер, изящно согнутой коленке. И самое прекрасное: одежда ничего не скрывала, давая юноше огромную возможность рассмотреть каждую деталь любимого тела при дневном свете.       Обычно Люси всегда-всегда смущалась, когда при их близости Нацу долго смотрел на ее тело, не делая каких-либо продвижений к дальнейшим действиям. Он был сам не свой, и будто зачарованный покровом темноты обводил взглядом каждую волнующую его мужское начало линию, родинку, изгиб, выпуклость и округлость. Но не мог долго что-либо рассматривать, ведь Хартфилия робко закрывалась от него, тихо говоря о том, что это ее смущает. В такие моменты волшебнику не оставалось ничего делать, как переключить все внимание на румяное лицо девушки и, приникая губами к ее чувственному рту, заставить забыть о своём смущение и вновь ему открыться.       Люси и сама не ведала, что в глазах Нацу была прекрасна, и он смотрел на нее не потому, что хотел разглядеть какие-то недостатки или усладить свою похоть: Нацу смотрел на нее, потому что любил каждую ее частичку, и мог восхищаться даже родинкой не в том месте, или шрамом, оставленным, как напоминание о пройденных битвах. Люси этого не понимала, и поэтому смущалась.       Глупая, глупая Люси…       Свои же мысли непроизвольно заставляют улыбаться — его Люси действительно очень глупая с одной стороны. Она прекрасна. Только почему же постоянно хочет скрыть все это от него в те моменты, когда они настолько близки телами и душами?       Нацу, вдруг отчего-то нахмурившись, сжал пальцами края одеяла. Ну нет!.. Сейчас он точно не позволит Люси спрятаться! Бережно, но при этом быстро он скинул окончательно тонкую материю с бледного женского тела, от чего в зеленых глазах зрачок возбужденно расширился, заполняя своей чернотой почти всю яркую радужку.       Люси даже не дернулась, словно и не заметив пропажи, однако слегка вздрогнула, сжав руками подушку, когда шершавая мужская рука коснулась бедра. Убийца драконов держал руку там, где так соблазнительно и едва заметно выпирала тонкая тазовая косточка, и он, будто под гипнозом стал аккуратно водить по ней пальцем. Широкая ладонь стала подниматься выше, оглаживая тонкий изгиб талии, где можно было увидеть, как просвечивается под бледной кожей рисунки ребер; Люси боится щекотки, и поэтому даже во сне несколько раз вздрогнула, когда розоволосый прошелся по ним, не сдержав озорной улыбки. Полные груди были скрыты наполовину подушкой и собственными руками их хозяйки, что даже прибывая не в сознании прикрывала женские гордости от пронырливого взгляда.       Но Нацу лишь слегка ощутил тот костерок возбуждения, что загорелся внизу живота щекочущими искрами, потому что ему было немного не до этого сейчас; зеленые глаза полностью сосредоточились на нежном девичьем лице.       Пухлые, слегка розоватые губы были приоткрыты, и Драгнил, убрав руку с талии, нежно коснулся их, слегка-слегка надавливая и ощущая на подушечках тепло выдохов ее размеренного дыхания.       Такая нежная…       Став невесомо очерчивать контуры лица, Нацу приподнял уголки губ в теплой улыбке: Люси, словно маленькая девочка скуксилась и недовольно промычала, когда он, играючи, поцеловал кончик вздернутого носика.       Такая очаровательная…       Дальше дракон уже не смог себя удержать, и стал покрывать легкими поцелуями все ее лицо, попадая губами в самые рандомные места и все это время держа мягкие щеки в своих больших ладонях.       Такая маленькая и хрупкая…       Лоб, нос, брови, висок, закрытые глаза, румяные скулы, подбородок, и, наконец, Нацу решил прервать ее сон, прикоснувшись к приоткрытым губам, воруя из них теплые выдохи.       Ему очень нравилось целовать вот так: не спеша, без каких-либо намеков, просто потому, что ему хотелось это делать.       — Нацу?.. — как только сухие губы оставили поцелуй на виске, парень почувствовал, то что тело рядом с ним заерзало и после его руку, что все также держала в своих объятиях ее лицо, накрыла прохладная ладонь. Только сейчас розоволосый заметил, что почти нависает над хрупкой девушкой, полностью забывшись в своих мыслях.       Люси стала часто моргать, чтобы прогнать от себя противную пелену сна и наконец рассмотреть во всех деталях любимое лицо, что по непонятным ей с самого утра причинам полезло к ней за поцелуями.       — Ты что делаешь?.. — в этом вопросе не было никакого упрека или недовольства: Люси искренне удивилась такому поведению со стороны юноши и даже очень смутилась, когда по первому пробуждению увидела его лицо так близко к своему и ощущала всей кожей жар тела молодого убийцы драконов. Сердце девушки забилось в груди еще быстрее, когда она услышала хриплый ответ:       — Целую тебя. — Он сказал это, как будто они разговаривают о погоде, но следующее выбило волшебницу из колеи еще больше:       — И не смей сейчас вновь спрятаться от меня.       Звездная фея пораженно застыла, когда Нацу мягко накрыл ее губы своими, прижав все также за лицо к себе ближе. А после оторвался от нее, заставив задышать чаще, когда принялся покрывать поцелуями и другие участки лица, постепенно спускаясь на чуткую шею, но затем опять возвращаясь к полыхающим от смущения красным щекам.       А Нацу не мог сейчас нарадоваться: Люси с ним, позволяет себя целовать так, как только его драконьей душе будет угодно, не отталкивает, а только рвано дышит, также поглаживая пальцами его лицо, будто хочет вернуть того в сознание, но ничего не выходит. Она такая пунцовая, с таким непонимающим и очень взволнованным взглядом, что делает ее такой милой, и Нацу хочется прямо сейчас взять кисть с красками и листок бумаги, навеки-вечные запечатлеть это выражение лица. Потому что Люси похожа на самую красивую и прекрасную картину во всей истории. Которая принадлежит только ему и никому другому.       Все еще ничего не понимающая Люси тяжело дышит от тех горячих поцелуев, что градом всевозможных чувств сыплются на ее лицо, шею и плечи. У нее немеют от жарких и щемящих душу чувств пальцы и они неподвижно застывают на смуглом мужском лице.       — Н-Нацу… П-перестань уже… хааах… Нам… уже пора… — последние попытки внятно говорить слова кончаются крахом, когда нежная кожа тонет в губительных мурашках, а сердце так сильно колотится в груди, что еще немного и закружится голова; перед глазами и так уже плывут черные пятна.       — Нам некуда спешить, Лю, — со смешком говорит Драгнил, касаясь рукой талии, и все еще не веря — такая девушка принадлежит только ему. Поверить в то, что Люси Хартфилия целиком и полностью его он не может даже сейчас. Та, что дарила ему теплые улыбки, та, что отдавала себя всецело, не надеясь на что-то взамен, та, что одним касанием могла вернуть разум, или наоборот — вселить такую силу и уверенность, что хватило бы на весь мир. Нацу не мог понять: любить Люси — не это ли то самое везение? Найти того человека, с которым можно разделить все-все-все на свете, не это ли то счастье, о котором разглагольствуют на каждом углу?        А Нацу нашел. Нацу сейчас поверил. И Нацу не хочет отпускать.       — Мне так повезло, — слышится где-то сбоку, и заклинательница, пытаясь как можно лучше расслышать эти слова из-за бешеного стука крови в голове поворачивается слегка вправо, встречаясь взглядом с яркими зелеными глазами.       — О чем ты?.. — тихо слышится в ответ, и Драгнил все еще не убирает с лица той улыбки, которая греет сердце.       — Мне просто повезло, Люси, — хриплый голос мягким теплом окутал чувствительную кожу рядом с шеей, и после девушка почувствовала, как сильные пальцы закопались в ее золотые волосы, сжимая их и привлекая для очередного короткого поцелуя.       — Повезло?.. — недоуменно спросила звездная фея, не сдержав внутри себя сладкий выдох, когда горячие мужские губы оставили чуткий поцелуй на тонкой ключице. Короткие прикосновения разносили дрожь по артериям внутри хрупкого тела, заставляя низ живота волнительно сокращаться от таких действия, вместе с кровью разнося легкое возбуждение.       Нацу не смог устоять от ухмылки: — Мне повезло любить тебя, Люси. И черт, это моя самая большая удача!..       И Хартфилия вдруг все поняла; осознание вдруг так резко ударило ей в голову, что на пару секунд девушка даже позабыла, что нужно дышать, пораженно застыв.       На карие глаза, маленькими бисеринками навернулись капли чистых слез, и, сквозь нежную улыбку волшебница сказала:       — Я тоже, Нацу, считаю счастьем то, что полюбила тебя…       Парень не смог ответить хоть что-то, потому что как только Люси это сказала, в голове словно что-то щелкнуло, и женские губы обжег тот самый, наполненный страстью поцелуй.       Нацу нашел ее руку, и переплел с ней пальцы, прижав их к мягким простыням. Нацу нашел, и больше не отпустит.       Люси впервые позабыла о том, что все время прикрывала тело от его взгляда, вместо этого все больше и теснее прижимаясь к нему, желая каждой клеточкой ощутить все-все-все; каждую неровную впадинку, каждый кубик пресса на сильном торсе, сильные мышцы и жар загорелой кожи. Люси хотела почувствовать все до единого.       Его руки, вопреки своим нежным намерениям довольно бестактно просочились меж сплетенными телами, находя самое потаенное, настойчиво касаясь внутренней стороны бедер и призывая развести колени в стороны. Люси слушалась его беспрекословно. Хотя, так было всегда, даже в их первый раз.       Он целовал мягкую кожу над грудью, забываясь в своих ощущениях: ему хватало того, что Люси была рядом, и уже что он делает рядом с ней, никак его не волновало. Ему хотелось на каждом миллиметре ее тела оставить след своих губ. Чтобы даже если он станет слеп, будет помнить каждую-каждую частичку той, кого он любит всем своим драконьим сердцем.       Голос Люси был сладким, запах дурманящим и пьянящим, губы столь пленительны и до невозможности притягивали к себе все его внимание. Двигаясь в ней он рассмотрел абсолютно все, что когда-либо желал увидеть: то, как дрожат ее ресницы, после первого толчка, то, как она закусывает губы, в самых нелепых попытках хоть как-то сдержать стоны, то, как приподнимается в тревожных вздохах ее грудь, когда движения становятся сильнее. Ему даже хотелось видеть, как его пальцы будут скручивать набухший розовый сосок, как его язык будет обводить кружок вокруг впадинки пупка, как Люси зароется пальцами в его взъерошенные и мокрые от пота волосы, когда он спустится еще ниже, пробуя на вкус всю сладость ее возбужденной плоти.       Хотелось слышать все до самых мелочей; как стучат их сердца, набирая схожий пульс; как Люси хрипло дышит; как стучит кожа о кожу; как пошло все хлюпает там, внизу, между бедер; как заходится в скрипах кровать; как жалобно трещит изголовье от сжатия сильной рукой; как шуршит простынь, сминаясь от быстрых движений; как тонкие пальцы сжимают волосы, как стоны слетают с губ; как встречаются горящие взгляды, и как вновь разгорается искра между ними.       Нацу хотел, и Нацу слышал все.       Чувствовать, как нежные, мокрые стенки сжимаются вокруг его твердой плоти; как женское тело дрожит в исступлении; как нежные ладони сжимают его спину и как набухшие соски трутся о его твердую грудь; как пот скатывается по телу, смешиваясь во что-то новое и совершенно ни на что не похожее; как белеют костяшки пальцев от той силы, с какой крепко сцеплены их ладони; как стрелы опаляющего удовольствия пронзают позвоночник; как тлеет жар в самом низу живота; как хрипит все внутри, предчувствуя конец.       Это был первый раз, когда Нацу запомнил абсолютно все, что было в их с Люси близости. Раньше он запоминал лишь куски: самое важное и основное, то, что приносило им удовольствие. Но он еще не разу не задумывался о том, что все, что связано с заклинательницей уже приносит ему наслаждение.        И сейчас, тяжело дыша и тщетно стараясь вернуть дыхание в норму, парень все еще сохранял их единство, не желая выскальзывать из теплого и влажного лона, а Хартфилия и сама не хотела отпускать; мокрая от пота она жалась к нему всем телом, обнимая того руками и ногами. Оба будто дышали как один единый организм: ее вдох — его выдох, ее выдох — его вдох. И так до того момента пока дыхание не придет в норму.       Не хотелось нарушать момент и то, что он собой давал.       Люси с удивлением заметила, что они оба дрожат. Нет, далеко не от холода или чего-то еще — чувства настолько сильно переполняли все тело, что невозможно было с ними справиться так просто.       — Ты весь дрожишь… — сипло прошептала девушка, держа руку у того на лице, желая как можно ближе прижать его к себе.       — Ты тоже, — улыбнулся юноша, аккуратно убрав со лба налипшие пряди золотистых волос.       И оба поняли — это и есть счастье.