Не талант

Тоору семнадцать. У него амбиции и максимализм, у него полная растерянность, у него грустные глаза и самая красивая улыбка. Именно тот возраст, когда ты так много думаешь, что не спишь ночами. Когда хочется всего и сразу и хочется сконцентрироваться, но не получается. Когда ты стоишь в тихом тумане и не знаешь куда поступать, что есть наша жизнь и кем ты станешь. Ты, пребывая в вечной панике, пытаешься определиться, а даже определившись, задаешь себе самому вопрос:"А зачем это всё?" Однажды, Тоору именно этот вопрос и задал Иваизуми. — В смысле? — Ну поступать куда-то, быть кем-то… — Ты спрашиваешь у меня, в чём смысл жизни? — ухмыляется Хаджиме. — Потому что тогда его, наверное, нет. И дело не в депрессивных мыслях. Мы же всего лишь млекопитающие, животные. Смысл нашей жизни — жить счастливо и в удовольствие себе. И найти того, кто с тобой это разделит. Гедонизм. Тоору молчит. Хаджиме вздыхает: — Так и знал, что ты не поймешь. Иваизуми хочется многое добавить. Ойкава молчит, потому что он не согласен, а не потому, что не понимает. Для Тоору всегда казалось приемлемым отдаваться делу на все сто процентов. Не жалеть себя и ничего для себя не просить. Ойкава всегда должен быть тем, кто вселит в команду дух победы, тем, кто озарит всё своей улыбкой, пусть и в ущерб себе. Иваизуми, со стороны, кажется, что Ойкава всегда таким был, таким является и таким будет. И его руки всегда будут будто окутаны самыми красивыми в мире цветами — розами. Розы радуют всем глаз, освещая своей красотой. И розы шипами вовнутрь, с каждым пасом, с каждой подачей, с каждым приемом, ранят Ойкаву. Кровь льётся по его рукам, но люди не замечают её, видя лишь идеальные пасы и «талант». «Талант — это совсем другое», — думается Хаджиме. Талант, это руки Кагеямы, обвитые прекрасными цветущими подсолнухами, нисколько его не ранящими. Запястья Тобио не опорочены шрамами острых шипов, и к дороге из желтого кирпича его приветливо сопровождают маки. И Иваизуми знает, с какой невыносимой, трепещущей и тихой печалью Тоору смотрит на чужие, обвитые нежными цветами, руки. И то, как он принимает свои розы, смирившись со своей участью и считая её последним шансом. Ойкава не посмеет выразить всю свою боль ни плачем, ни криком. Потому что это никак ее не покажет. Потому что это никому не нужно. Тоору балансирует на тонкой грани между самоненавистью, что сподвигает стать лучше, и саморазрушением. Ойкава думает, что пусть его лучше считают самолюбивым человеком с отвратительным характером, чем узнают правду.