And are you kidding me?!

Джек Скеллингтон от природы был вполне лоялен ко всем и каждому. Исключение составлял один-единственный человек в классе, время от времени портящий бедному юноше жизнь. Этого кого-то звали Уги, вернее, так его звали кореша. Полное его имя было Уги-Бугимен или что-то вроде того. Действительно, жизнь будто шутки ради захотела показать Джеку его полную противоположность. Сам он был первым всегда и во всём. По учёбе его лишь иногда обгоняла Салли, с которой они были в неплохих отношениях. И которая краснела, едва его завидев. Джек был старостой класса, никогда не опаздывал, был вежлив со всеми, знал правила этикета наизусть (даже откушивая пирожок в столовой, клал салфетку себе на колени). У него были богатые родители, хотя он никогда особо не упоминал этого факта. В общем, как и его родители, юноша был спокойным, рассудительным и умел держать себя. Скеллингтон был высок, худощав, имел очень узкие кости, из-за чего над ним смеялись за его спиной. Его кожа была бледной от природы, волосы - белыми, как снег, всегда идеально зачёсанными назад. Носил в школу только лучшие сшитые на заказ костюмы в монохромной гамме. Никогда не ввязывался в дурацкие истории. Уги же, напротив, был источником мирового зла. Он сидел на задней парте, иногда – закинув на неё ноги, и бесконечно перекидывался несмешными шутками с остальными "упырями". Часто опаздывал, имел дурную славу в школе и за её пределами. Курил за гаражами, брал и давал в долг, стравливал людей по этому поводу. Возможно, пил незамерзайку. Устраивал подпольное казино, сколько бы с ним не вели разговоров. Парень был чуть ниже Джека, на голове у него красовался зелёный ирокез, глаза были подкрашены непонятной тушью, а ногти - странным, болотного цвета, лаком. Язык стал желтоватым от принятия...кто бы знал, чего. Бугимен носил мешковатую толстовку с капюшоном, в котором самостоятельно криво вырезал дырки для глаз, и такие же мешковатые штаны. Этот странный наряд скрывал вполне подтянутое тело, покруче, чем у самого старосты. И вы понимаете, почему эти двое невзлюбили друг друга ещё с младшей школы. Как только во время урока с задней парты раздавался этот беспардонный хриплый раздражающий смех, Джек хотел выкинуть его обладателя из окна. Но, конечно же, держался. Только это требовало вселенских усилий. На любые мероприятия Уги опаздывал, во сколько бы они не начинались. Случись по-другому – вселенная бы не выдержала создавшегося парадокса. — Ты опоздал, Бугимен, — холодно заметил Джек, глядя на него сверху вниз, стараясь не замечать эту ядовитую ухмылку. — Да, ладно тебе, Жека! — хрипловато рассмеялся тот, отчего Скеллингтон всегда морщился, — ты же понимаешь, костлявое моё чудо, что у меня имеются делишки поважнее, чем эти твои линейки! — Я убедительно прошу тебя никогда больше так ко мне не обращаться, — с еле слышимой ноткой брезгливости проговорил строго тот. — Без проблем, доходяга. Джек поборол непреодолимое желание задушить его на месте. Этого наглого...не было у него в голове слов, чтобы описать такого, как Уги. Самого Бугимена Джек бесил не меньше. Он всегда видел в нём мажора, не считавшегося с другими. Приличного лицемера, у которого всегда всё хорошо, которому всё подносят на золотом блюдечке. Как выражался сам Уги:"Ему все пятки лижут, не понимая, какой он пустой балабол". Он просто кипел от гнева и не пытался сдерживать поток мата, когда Скеллингтон лез на святое: находил его казино, колоды карт или уличал за списыванием. В октябре наступила пора школьных вечеринок. Джек не очень их любил, но ему надо было присутствовать там в качестве старосты. Всё было, как обычно: в зале играла музыка, подростки бродили туда-сюда, болтали, смеялись. — Отличная вечеринка, а, Джек? — то и дело весело спрашивал его парень по фамилии Двуликий, чуть ли не подпрыгивая, чтобы компенсировать свой низкий рост. У него на тот момент было румяное, широко улыбающееся лицо. Он был безумно рад тому, что прохаживается с самим старостой и вот-так запросто болтает с ним. — Да, неплохо, — рассеянно ответил тот, вообще думая о другом. Об участии в конкурсах, организации мероприятий, балов, контрольных, самостоятельных, о странном поведении Салли...о последнем он думал чуть меньше, чем об остальных вещах. — Ты какой-то подавленный, весь в заботах...веселись – сегодня дискотека! Не каждый день такое... Но Джек его уже не слушал. Он полностью переключился на знакомую фигуру в балахоне, щедро раздающую оплеухи трём небольшим силуэтам, отчего они сдавленно пищали. Компашка проследовала на улицу. — Ну и где тут веселиться? — саркастично улыбнулся краем рта староста, оставляя в коридоре тут же побледневшего от ужаса одноклассника. Когда Джек вышел из здания, трёх дружков уже не было, а Уги сидел на скамейке, поигрывая двумя ярко-красными игральными костями. — Пришёл ко мне присоединиться? — из-под капюшона была видна только его гадкая улыбка. — Нет, благодарствую, — холодно откланялся Джек, поворачиваясь на каблуках. Но, тут же, чуть не упал. Обернувшись, юноша обнаружил, что пола его фрака была привязана к скамье. Он вздохнул, аккуратно отвязывая её своими тонкими пальцами и присаживаясь на самый краешек рядом с развалившимся во всех смыслах Уги, и поднял взгляд на тёмное небо. — Так это были те дети, которые поставляют тебе твою...аскорбинку? — спросил отстранёно Джек, не глядя на Бугимена. — Мои ребята, — кивнул Уги, — и я не думаю, что это – аскорбинка. — Извини, не разбираюсь, — безразлично пожал плечами тот. Так они просидели молча с минуту. Ребятки никогда не общались друг с другом за пределами школы, если не считать скамейку во дворе её пределами. И странно – так долго знают друг друга, а не друзья, не приятели. Собственно, ни у одного из них не было настоящих друзей. — Чего не на вечеринке, Скеллингтон? — внезапно лениво отозвался Уги так, что Джек вздрогнул, — пригласил бы на танец свою...Нолли. — Салли, — поправил тот, — я не танцую. — А зря, — парень придвинулся к нему, приобнимая за худые, острые плечи. Староста поморщился. — Какие тощие плечики, Джеки. Тебя дома не кормят? — Не понимаю, о чём ты, — ответил он, стараясь не смотреть на Уги, который сейчас упорно вглядывался в его лицо. — Да, вот же, и ноги, как спички! И Бугимен некстати схватил его за тощее бедро. Джек подскочил на месте, широко раскрывая глаза и странно взвизгивая. — Это тебя так...прёт от твоих препаратов?! — то ли смущённо, то ли гневно, спросил Скеллингтон. — Не прёт, а торкает, — Уги уже говорил с ним лицом к лицу. Почему староста не догадался тут же покинуть скамью – загадка. Он решил счесть это действие за сумасшествие и недостаток манер и сознания его инициатора. — Не мог бы ты откидывать капюшон, когда со мной разговариваешь? — с отвращением попросил Джек. От костюма Уги пахло какой-то химией, и юноша надеялся, что это была флуоресцентная краска, которой он был щедро измазан в неведомых целях. — Тебя это колышет? — изображая удивление, спросил тот. — Неприятно, знаешь ли, разговаривать с человеком, лицо которого занавешено тряпкой. Тут он подумал о том, что то, что лицо Уги было прикрыто, было не так уж плохо. — Какой же ты всё-таки чистоплюй, — Бугимен закашлялся, — напоминаешь мне скелет из кабинета биологии. — И как между собой связаны эти два факта? — поднял бровь Джек. — А никак. Посидели ещё минуток с пять. — Сыгранём? — спросил Уги, тряхнув кулаком с зажатыми в нём костями. — Я? В азартные игры? — хмыкнул староста. — Ты. В азартные игры. — Недобро улыбнулся тот. — Как говорится, один раз...сыграть можно. Не волнуйся, после этого твоя несчастная душонка останется девственно-чистой. — Ты не отстанешь, верно? — Смотри-ка, догадался... — Я играю, — Джек воодушевлённо посмотрел ему прямо в глаза, отчего Уги сделалось не по себе, — но если выиграю – ты навсегда закроешь своё казино. — Как бы не так! — сварливо откликнулся тот, — против природы не попрёшь! — Тогда перестань курить за гаражами, или списывать, или пить, или браниться, или брать в долг, или... — Ладно, ладно! — отмахнулся Бугимен, — уговорил, бледная физиономия! Но если выиграю я, ты этот вечер никогда не забудешь! Знаешь, что я сделаю? — Не имею понятия, — спокойно отозвался Джек. — Я тебя поцелую. Это прозвучало так коротко и просто, но вызвало небольшой такой ядерный взрыв в голове у Скеллингтона. Он медленно повернулся на Уги, сидящего рядом с самым простодушно-гадким видом в мире. — Чего? — спросил Джек, приняв это за шутку. — В щёчку, по-дружески, — провокационно пропел тот. Староста не знал, злиться ему, стыдиться, плакать или смеяться. — Ты пьян? — выдавил он — Так ли важно? — дёрнул плечом Уги. Джек вспомнил, на что играл. Если он выиграет, то возможно избавит школу от одного из самых проблемных подростков за всю её историю! Как все будут благодарить его! Он же совершит настоящий подвиг на благо общества! — Застрял в астрале? — поинтересовался, зевая, Бугимен. — Правила такие, Жека: если выпадет число от одного (что вряд ли) до шести – победил ты. Если же от семи до двенадцати – готовь свою психику. Джек невольно назвал его гнидой про себя около шестисот шестидесяти шести раз, но промолчал. Уги-Бугимен хочет запятнать его имя? Ничего у него не выйдет! — Давай, — скомандовал Скеллингтон. Уги сделал невротичное движение кулаком, встряхивая кубики, которые перед этим сосредоточенно протирал собственным рукавом. Бросок – и кости разлетелись по скамейке. Джек внимательно за ними проследил, наконец, когда они остановились, победно вскричал: — Шесть! Я победил, и ты никогда больше не будешь позорить нашу школу! — Стой, стой, стой! — Уги цокнул языком, беря грубоватыми пальцами один из кубиков, — Джеки, видишь это углубление? Просто я – не очень...оно от рождения было закрашено белым, что означает... Тут Джек моментально оказался в крепких объятиях врага, чувствуя своей впалой щекой прикосновение грубой ткани и тонких горячих губ. Уги тут же отпустил его, вставая со скамейки, и, смеясь, удалился из сквера. — Мразь, — впервые прошипел вслух Скеллингтон, как громом поражённый. Волосы у него на голове стояли дыбом. Серьёзно это Бугимен или нет? Кому знать, что твориться в этой странной голове?