Почти красота

– Нет, ну это уже ни в какие ворота! – застонал Элиот, согнувшись в кресле над письмом от Теда. Он опять оставил очки в доме, и поэтому читал, близко поднеся бумагу к глазам. – В чем дело? – спросил Квентин, поднявшись из-за стола и встав у Элиота за плечом. – Они назвали дочку Фэн! Квентин не удержал лицо и захохотал. Затем легко погладил Элиота по плечу. – История повторяется. А ты надеялся, что они назовут нашу внучку Мари или Анна? – Нет, – Элиот отложил бумагу на стол. – Но не Фэн же! Откуда Тед узнал? – А ниоткуда, – пожал Квентин плечами. – Просто так было нужно, чтобы твою внучку звали так же, как и жену. А вообще,– он шагнул напротив Элиота и нагнулся, уперевшись руками в его колени. – Ты же всегда хотел маленькую принцессу, вот и радуйся. – Но Фэн! – не унимался Элиот. – И вообще, они даже ничего не сказали, пока она не родилась! Что это за дети неблагодарные, которые старикам-отцам даже не сообщают, что ждут пополнение! – Нормальные дети. Как у всех. Живут своей жизнью, занимаются своими делами. Так и надо. – Квентин! – возмутился Элиот. Тот выпрямился и тяжело вздохнул. – Да, Элиот. Я знаю. Но так и должно быть. *** Квентин сразу заметил, что в тот момент, когда Элиот увидел внучку, он пропал. Ей было два года, когда её впервые привезли Тед с женой и очень надутым старшим сыном. Она с любопытством выглядывала из повозки, длинноволосая, кудрявая, с цветущими румянцем щеками и глазами как у Ариэль. Сам Квентин маленькую Фэн очень любил и всячески баловал, но предпочитал проводить время с Натаном, так напоминающим Теда. Он совсем не понимал, как общаться с маленькими девочками. С каждым письмом, предупреждающим о том, что дети (жена Теда Беата очень скоро тоже стала “их”) с внуками едут в гости, Элиот начинал словно светиться изнутри. Зная, что тем всего несколько дней пути, они отправлялись в деревню. Элиот набирал, не глядя, невероятное количество еды и следующие несколько дней пропадал у очага (дети должны хорошо есть! И сладкое они должны есть тоже!), а Квентин искал по мастерским игрушки, которые потом зачаровывал. Игрушки пели красиво поставленным голосом Элиота, бегали и даже летали, а Натан с Фэн не могли дождаться, когда в следующий раз поедут повидать дедушек-волшебников. Эти хлопоты были самым любимым занятием Квентина. Тогда он чувствовал, что ему не за шестьдесят, а гораздо, гораздо меньше. И Элиоту тоже. Особенно ему. Сквозь него в такие моменты просвечивался молодой Элиот, как обычно прямой и грациозный, виртуозно матерящийся на очаг, продукты, заклинания и Квентина заодно. А потом превращался в уютного седого дедушку: качал внуков на коленях, обнимал сына, обсуждал с Беатой последние королевские новости и способы ковки магически укрепленных лат. Тогда Квентин видел в нём столько тепла и света, что думал, как получилось, что за все годы он не ослеп рядом с ним – таким. Однажды, когда дети с внуками ушли на реку знакомиться с карасем Фрэнсисом, Квентин подошел к Элиоту, занятому в огороде, и очень просто сказал: – Знаешь, мне так с тобой повезло. Он был уверен, что тот не поймет, и сейчас придется объяснять, и будет уже совсем не то, но Элиот понял, как всегда понимал его неумелые слова. И улыбнулся, так, что от глаз распустились лучики, побежав к седым вискам. – Нам. Нам друг с другом очень повезло, Кью. А потом вернулись дети, и дом с садом снова наполнились шумом, грохотом игрушечного барабана, возгласами “Ну пап, он первый начал!” и головной болью от всего этого счастья. – Элиот, пойдем, что ли, посидим в лесу, – в конце концов не выдержал Квентин. – А то такое впечатление, что у нас не два внука, а двенадцать, и все гиперактивные. Элиот усмехнулся, но взял трость и вышел вслед за Квентином, сделав вид, что не заметил, как за сараем украдкой целуются Тед с Беатой. – Мы что, были такими же смешными? – с теплотой спросил Квентин. – О. Вы с Ариэль были ещё хуже. Особенно пока пытались от меня прятаться. – А когда не пытались? – Тогда ничего,– хмыкнул Элиот, размеренно шагая рядом с Квентином к опушке леса, слегка опираясь на трость. В последнее время его начали беспокоить колени. – Может тогда заберем внуков на ярмарку? – предложил Квентин. – Пусть бедняжки проведут хоть день в тишине. – Неплохая мысль, только они его явно потратят бестолково. – Думаешь, спать будут? – Конечно. – Всем позволены ошибки молодости, знаешь ли, – заметил Квентин. – О да, – неожиданно серьезно согласился Элиот. Остаток прогулки они провели в молчании. По возвращении их встретили возгласы Фэн и Натана, подскочивших к ним и пытавшихся наперебой донести информацию: – Дедушка Кью, дедушка Элиот, а мы сложили мозаику, пока вас не было! – Да?– Квентин присел на корточки рядом с малышкой Фэн. – Какие вы молодцы. Покажете? – Дедушка Кью, Фэн тебе всё наврала! – А вот и нет! – Наврала, наврала, последний кусок-то не положила. Значит, мозаика не собрана! – с этими словами Натан подхватил с земли последнюю деталь мозаики и, показав сестре язык, торжественно водрузил с краю, пока Квентин с некоторым трудом поднимался с корточек. Плитки засветились, пошли волной, словно вздыбились на песке. Свечение разгоралось всё ярче и ярче, и наполовину ослепленный сиянием Квентин отчетливо услышал, как рядом выдохнул Элиот: господи, неужели это оно. А потом всё закончилось. Очень быстро, словно и не было ничего. Когда свет утих, дети немедленно бросились в центр мозаики, искать ключ. Им помогали Тед с женой, а Квентин так и остался стоять рядом с Элиотом, не заметив, когда же они успели взяться за руки. На самом деле, он просто боялся, что если ступит хоть шаг, то ноги его не удержат, вместе с грузом прожитых лет и ожиданий. Через некоторое время воздух прорезал разочарованный возглас Фэн: – Дедушка, здесь нет никакого ключа! Как так? В одночасье севшим голосом Элиот предложил: – Ты хорошо искала, голубка? Может, поищешь ещё? – Я искала! – серьезно ответила она. – И Натан, и мама с папой искали. Дедушка, почему нет ключа? Тед с Беатой кивнули за спинами детей, да, мы тоже искали, действительно, никакого ключа. Квентин растерянно обернулся к Элиоту и в его глазах увидел отражение своего собственного недоумения. Обиды. Разочарования. – Мозаика, которая должна была показать красоту жизни… – пробормотал Элиот, глубоко задумавшись. – Почти ведь получилось. Ну что на этот раз не так? Квентин посмотрел назад, на своего сына, такого взрослого, простого и незнакомого, обнимающего за плечи жену. На внука и внучку, раскрасневшихся от копания в песке. На дом, в котором они с Элиотом прожили уже около сорока лет. – А это и есть красота жизни, – очень тихо сказал он. – Только не до конца. – Почти красота, – эхом откликнулся Элиот и сжал пальцы Квентина сильнее. Они помолчали. – Да. Почти.