пламенная речь

— Кондо Исами, правда ли то, что я слышал о вас? Я замер, не понимая, в чем именно должен признаться перед Мацудайра-сама. На всякий случай я сделал виноватое лицо и от усердия стукнулся лбом об пол. Разумеется, промахнулся мимо циновки и поцарапался об эту проклятую всеми ёкаями шершавую доску. Но я терпел, как и положено истинному самураю, которого отчитывает его даймё. — Скажите в чем моя вина, и я клянусь, что исправлю ее, — покаянно произнес я. — Вы каждый раз, провожая солдат Шинсенгуми на опасное задание, ободряете их, так? — Да, господин! И что тут плохого? Разве это не естественно для командира? Я за них переживаю, хочу, чтобы они шли в бой полными веры в себя. Однако я не стал задавать этот вопрос вслух. Что-то мне смутно подсказывало, что я могу жестоко ошибиться, и мне потом достанется еще больше. — И о чем же вы им говорите? — Господин продолжал подводить меня к моим ошибкам. — Чтобы они не беспокоились за свое будущее... и что после задания он смогут хорошо отдохнуть, — ответил я осторожно. Чуть не вспотел, подбирая подходящую фразу — совершенно честную и как можно более расплывчатую. — Мне кажется, это плохой способ вдохновить людей, господин Кондо. Попробуйте что-нибудь более пафосное, более возвышенное. Ну же, попытайтесь! — Прямо здесь? — опешил я, подняв голову от пола. Но, получив утвердительный кивок, сдался. — Слушаюсь, господин. — Начните с того, что вы им обычно говорите, — Мацудайра–сама излучал доброжелательность и сочувствие. Я несколько взбодрился, поняв, что наказывать меня прямо сейчас и здесь не собираются. — Бойцы, — начал я свою обычную речь. — Вы идете на опасное задание! Вы можете быть ранены или даже убиты. Но… Вот здесь обычно шла короткая фраза о том, что те, кто вернутся живыми, пойдут кутить в Шимабару на денежки, которые отстегнёт наш щедрый даймё. А если кто-то погибнет, то эти деньги передадут его семье. Почему-то мне показалось, что Мацудайра-сама не одобрит такое воззвание. Что же тогда ему может понравиться? Что он посчитает правильным и вдохновляющим? Что же… ну?! — Э-э... Вы погибнете не напрасно... вы защитники родины, сам сёгун надеется на вас? — предположил я, и увидев ободряющую улыбку, решил, что пока все правильно. — Помните о том, что вы настоящие самураи!.. — Хотя, если честно, в нашем отряде не так уж много самураев. — Вы должны следовать бусидо!.. — Ага, кабы еще все в нашей пестрой компании знали, что это такое. — Вы должны показать себя достойными сынами Страны восходящего солнца перед лицом любой опасности, стать несокрушимой стеной на пути врага!.. — Увы, нас слишком мало для этого. — ...и привести армию к победе! — Тут я хватил через край, но Мацудайра-сама явно пребывал в восторге. — Боги и предки смотрят на вас и не оставят своей милостью! — Ну... по крайней мере, я хочу верить, что им есть какое-то дело до нас. Господин смотрел на меня с умилением. — Вы меня порадовали, господин Кондо. Пожалуйста, пусть теперь каждый раз ваша речь будет такой же яркой, пламенной и трогающей сердца до слёз. Он и впрямь изволил прослезиться! Польщенный такой честью, я снова пал ниц. *** Я устало отложил кисточку. В этот раз доклад не клеился, хоть убей, а отправлять его нужно было сегодня. Нет, если быть точным, — ещё вчера. Но вчера я потратил слишком много времени в Шима… словом, на свои личные дела. Да, я люблю ее, я хочу быть с ней чаще, но получается плохо. Неважно. — Кондо-кёкутё, — в дверь вошел Сайто. — Хиджиката-фукутё отправляет на задание бойцов. — Хорошо, уже иду, — отозвался я, поднимаясь из-за стола. Я вышел на крыльцо. Во дворе уже выстроились ребята, готовые идти на смерть ради сёгуната. Меня встретили радостными криками, но Тоши сурово посмотрел на них, и ребята подобрались, сразу вспомнив о воинской дисциплине. Встав перед строем, я сунул руку в рукав кимоно. Бумажки с подсказкой там не оказалось — наверное, я забыл её в доме. К счастью, я никогда не жаловался на плохую память. Откашлявшись, я начал прочувствованную речь о сёгуне, родине и самурайском долге. Выходило гладко, даже лучше, чем перед князем, только вот... почему вокруг стало так тихо? Я замолчал, оглядываясь по сторонам и встречая везде изумленные, хмурые, непонимающие взгляды. Даже в глазах Тоши читалось: "Кат-тян, ты с ума сошел — такую чушь пороть?" Мне стало не по себе. Скомкав в душе неловкость, я выпрямился. — А когда надерем задницы всем мятежникам, вы сможете пойти в Шимабару и там хорошенько покутить! — продолжил я, — А если кто-то из вас погибнет, мы всегда поддержим его семью! — Да-а!!! — восторженно завопили бойцы, готовые идти в огонь и воду. "Простите, Мацудайра-сама. Кажется, не выйдет из меня вдохновителя…"