Всё в тебе притягивает, Ты заворожил меня, Ты идеально очаровываешь меня, Гипноз захватывает меня. Заставляешь чувствовать себя иначе, Из-за тебя я говорю во сне, Я не хочу приходить в себя, Я не хочу возвращаться к реальности.
Вокруг оживлённые, вечно куда-то спешащие, сбивающие друг друга на ходу, громко хлопающие шкафчиками и бурно обсуждающие повседневную школьную жизнь учащиеся Ривердэйл Хай. Обычная школа, где обитали в основном хорошие дети с «правильной» северной стороны, а остальные предпочитали держаться в стороне. Всё было почти как и всегда, но так может показаться лишь на первый взгляд, прежде чем глаза распахнуться, заметят суть. Ведь, на самом деле, всё было другим. Клетчатые рубашки и короткие юбки, цветастые гетры и яркие лосины, плакаты Nirvana повсюду и прочие прелести прошлого века встречали нас с распростёртыми объятьями, затягивая под своё влияние невидимой нитью. В воздухе пахло гранжем, и всё было совершенно иначе. Алисия Смит никогда не была слишком примерной ученицей, не отличаясь усердием, а даже наоборот — не находила необходимости тратить драгоценное время на такие глупости, как выполнение домашних заданий. Вернее, она была уверена, что это — удел заучек и ботаников, всё свободное время просиживающих в библиотеке с горой своих дурацких книжек. Пока что у неё было чем заняться, и она с удовольствием проводила своё время наедине со своим байком и сильными порывами ветра. Плохая девчонка с неблагоприятного района всегда и везде привлекала внимание развязным язычком, с которого часто срывались колкие словечки, приводящие в тупик её оппонентов. (Ещё стоящей внимания точёной фигуркой и своей необычайной холодностью — но девушка точно определила грани). На деле, она не нуждалась в чьём-то обществе, и все поедающие взглядом представители «сильного пола» были вправе ограничиться только этим и видом изогнувшейся между её лопаток хищной змеи, распластавшейся на чёрной коже с одним единственным значением — за Смит было, кому заступиться. Она давно привыкла видеть презрение и высокомерие в глазах некоторых сучек, которые просто завидовали её силе и меткости насмешек, злясь (естественно, не без причины) на язвительную натуру Смит. И, на самом деле, ей не нужны были защитники, она сама прекрасно с этим справлялась, попадая в пять жестяных банок из пяти с приличного расстояния. Опасные и неправильные вещи притягивали её как магнитом, и девушка прекрасно умела ставить на место напыщенных дураков, без труда утирая им нос в запрещённых уличных гонках. А после того, как она разделалась с привязавшимся к ней козлом с завышенной самооценкой, которую она с удовольствием опустила, сомнения больше не касались никого. Так Смит поднялась в глазах банды, показала, что опасность у неё в крови, как и принадлежность к Змеям. Вопросы правильности и морали не слишком интересовали её, да она даже не особо задумывалась об этом, натягивая чёрную кожанку, до неприличного обтягивающую её тело. Она не стремилась ничего скрывать и частенько слышала вслед некоторого рода обзывательства.Такие экземпляры не были удостоены ничем, кроме пренебрежительной улыбки, и пытались прикрыть своё поражение глупыми выдумками. Сказки про фригидность давно устарели, Алисия была им попросту не по зубам. В действительности, у неё совершенно не было друзей, а те, с кем она проводила время, на эту роль тянули не особо. Девушка нисколько от этого не страдала, зная, что может добиться чего угодно, причём самостоятельно. Её родители настояли на обучении дочери в Ривердэйл Хай, но совершенно ничего не могли поделать с многочисленными прогулами, ночными побегами из дома, обычно заканчивающиеся возвращением дочери под утро на излюбленном байке (а может, и не хотели что-то с этим делать). Её совершенно не волновало мнение окружающих, а также их колкости и замечания, она даже не видела их, закатывая глаза на особо надоедливых. Жизнь всегда была полна опасностей, незабываемых приключений и красочных рассветов, которые она частенько встречала на берегу Свитуотер или с дикой скоростью проносясь по трассе. Всегда — и девушка никогда не отказывала себе в чём-то из-за сомнений или нелепых принципов. Всегда получала то, что хочет, до какого-то определённого момента. Сложно было сказать, когда она так здорово повернулась на ЭфПи Джонсе, который стал предметом её мыслей и особенной неприязни. Даже не столько из-за своей дьявольской харизмы и смазливости (а девушки были готовы растечься лужицами под его ногами), сколько из-за игр её собственного сознания, которое, чем больше она сопротивлялась, тем с большим усердием подливало масло в огонь. Элис не была похожа на остальных, она не хотела вписываться в круг овечек-паинек или заносчивых лисиц. И у неё получалось — до появления сумасшедшего влечения к этому парню. Но сейчас она просто***
После урока и официального выговора от преподавателя, Джонс был явно зол на так просто переводящую стрелки Змею. Прекрасно знал, что не пройдёт в колледж только по рекомендациям и принадлежности к Бульдогам. Может быть, он просто принял бы это, как должное, если бы не факт, что такая выходка Элис была не первой и далеко не последней. Она знала о нём достаточно, чтобы пользоваться этим и открыто насмехаться при окружающих, и Джонсу бы нужно злиться на неё... Однако злость смешивалась с невероятным влечением к этой чертовке, и в неравном поединке побеждало второе. Даже теперь, когда она преспокойно стояла в стороне, даже не смотря в его сторону, а накручивая длинный светлый локон на палец, что-то разглядывая с улыбкой. — Смит! — широкая ладонь легла на дверцу шкафчика, звучно захлопывая её, прямо перед очаровательным носиком девушки. — Ты ничего не путаешь? — выгнул бровь, недовольно оглядывая её и облокачиваясь на соседний шкафчик. — Ни капли, — хмыкнула та, невозмутимо открывая дверцу и кидая туда пару тетрадок. — Это мой шкафчик, — скрывая изогнувшиеся в хитрой улыбке губы за металлической дверцей, она продолжала вести игру по своим правилам. — А тебе совершенно точно нечего тут делать, — коротко улыбнулась, состраивая невинную гримасу. Форсайт глубоко вздохнул, откидывая кудри со лба и призывая себя успокоиться, хотя чёртов счёт до десяти давным-давно не помогал с взрывающей весь мозг к чертям змейкой. — Ты знаешь, что я не об этом, — заключил он, пока та повернулась, встречаясь совершенно невинным взглядом с его глазами, скрещивая руки на груди в вызывающей позе. Она надула пузырь из своей клубничной жвачки, ни секунду не изменяя беспристрастному выражению лица, будто бы такая выдающаяся актёрская игра у неё в крови. — Зачем ты это делаешь? Не надоело вечно вставлять мне палки в колёса? — Что делаю? — притворно удивилась та, хлопая длинными ресницами. — Я совершенно не понимаю о чём ты, Джонс. Мне кажется, тебе пора съебаться и не тратить моё время вот так. — плавно развернулась на каблуках, демонстрируя изогнувшуюся между лопатками змейку, но тут же схваченная за запястье и возвращённая в прежнюю позицию. — Объясни мне, нахрена было трепаться при Бульдогах о том, что я живу в СанниСайде*? — И что с того? Стесняешься самого себя, Форсайт? — склонив голову набок в изучающем жесте, непринуждённо спросила она. — Своего происхождения? Ах да, я забыла! Змеи же всего лишь отбросы, а наш Форсайт ни в коем случае не имеет к ним никакого отношения, так? Готов отказаться от своего имени и крови? — выгнув бровь дугой, как бы в подтверждение своих слов спросила, чуть ли не просвечивая его насквозь изучающим взглядом зелёных глаз. — Не слишком ли ты правильный, а, Джонс? Парень чувствовал просто необыкновенную потребность заткнуть чёртов ротик, размазывая соблазнительную помаду и заставляя её стонать в нетерпении под своими руками. Девчонка сильно нарывалась, а своими словами по-настоящему распаляла его воображение. Она взяла в плен зубок нижнюю губу, легко улыбаясь победной улыбкой, когда оказалась прижатой к металлической дверце спиной, в миллиметрах наблюдая лицо ЭфПи перед собой, который чувствовал, как последние предохранители неумолимо сгорают при виде этого невинного жеста. Он совершенно забыл о своих истинных намерениях, обхватывая ладонями её личико, вгрызаясь в губы хищным поцелуем. Элис буквально прогнулась под его напором, но тут же нетерпеливо зарылась ручками в его волосы, оттягивая их и срывая шумный вздох с его губ. Кислород попросту испарился из их лёгких, электричество звучно трещало вокруг этой парочки, пока те ловили жалкие крупицы воздуха. Они не разрывали зрительного контакта,будто спрашивая друг у друга, что только что произошло. Ни о какой аргументации или взвешенном решении ни шло и речи, оба чувствовали нарастающее желание и не имели сил сопротивляться. Алисия нисколько не противилась, когда парень схватил её за запястье, рывком открывая дверь женского туалета и толкая её внутрь, влетая за ней и рывком прижимая к стене, покрытой дешёвой плиткой безвкусного розового цвета. Он наслаждался её вкусом, впиваясь в сладкие губы и вжимаясь в разгорячённое тело своим, переплетаясь с её ловким язычком. Она уже не чувствовала боли от резкого соприкосновения с кафелем, а его руки между тем исследовали тонкие изгибы её тела. Чувства резко обострились, поэтому запах мятной жвачки и корицы только сильнее затягивал узел внизу живота, в комплекте с горячими губами и мягкостью его волос сводя её с ума. Этим двоим совершенно не было дела до неплотно прикрытой двери, предпоследнего урока, который не будет посещён сладкой парочкой, и любопытных зевак, которые могли услышать её стоны. Сейчас им было совершенно наплевать на возможных наблюдателей, они и не думали о разоблачении с треском по швам. Были эти двое и стена, выложенная идиотским розовым кафелем. Его руки инстинктивно потянулись к паре пуговиц на её откровенном, и так почти ничего не прикрывающем чёрном топе, торопливо расстёгивая его и стягивая с хрупких плечей чёрную кожанку. Форсайт отбросил её в сторону вместе с полетевшим следом куском тёмной ткани, не сбивая бешеный темп сплетения их языков. Оба были на грани, до звёздочек в глазах желая друг друга прямо здесь и сейчас. Следом полетел жёлто-синий символичным бомбер Джонса, и Элис, дрожащими от возбуждения и совершенно не слушающимися пальчиками начала расстёгивать его рубашку. В конце концов она просто рванула ткань, и блестящие пуговки отлетели куда-то в сторону. А рубашку ловкие ручки тут же стащили с напряжённых плеч, пока Форсайт уже стягивал джинсы с тела девушки. Он подхватил её под бёдра и рывком усадил на раковину, языком находя чувствительное место за ушком, а рукой пробираясь в трусики и даря новую порцию безумия, погружая пальцы в её влагу. Алисия обхватила ножками его талию, рвано выдыхая в губы Джонса и не в силах сдержать рваные стоны, когда умелые губы парня переместились на изящную шейку, бесцеремонно покусывая и втягивая нежную кожу, оставляя яркие пятна-метки. — Джонс, — прохныкала та, надавливая ножками на его поясницу, сильнее притягивая его к себе, изнывая от желания получить необходимое давление. Буквально на секунду оторвались друг от друга, тяжело дыша, не разрывая зрительного контакта, будто ожидая друг от друга попытки прекратить это. Её не последовало, а дьявольский огонь всё сильнее разгорался в венах, переливался между их телами. девушка демонстративно прервала этот момент, вовлекая Форсайта в развязный поцелуй, упиваясь этой дикостью и вседозволенностью. Джонс буквально вытрахивал языком её ротик, часто раздражающий его вылетающими из него словами, быстро расстёгивая ремень привычными движениями. Смит потянулась к застёжке своего бюстгальтера, упавшего на кафель вслед за остальной одеждой, которая сейчас была только бесполезной и ужасно раздражающей преградой. Она обвила его шею руками, пальцами перебирая тёмные кудри, зубками захватывая в плен его нижнюю губу, прикусывая до крови и его сдавленного стона, отчётливо чувствуя точные движения пальцев ЭфПи, доводящих её до невидимой границы, когда в глазах потемнело от остроты ощущений. Резко убрав руки под её разочарованный вздох, он наклонился к соблазнительным полушариям, взвешивая их в руках и тут же накрывая губами розовый бутон, упиваясь сладким стоном девушки, когда обвёл языком ореол соска, прикусывая и мешая боль с наслаждением в неповторимом коктейле. — О чёрт, — выдохнула девушка, оттягивая его волосы у корней, не в первый раз срывая тяжёлый вздох с его губ, прежде чем вновь ворваться с поцелуем, который им уже было сложно назвать. Скорее, это был безумный и неконтролируемый поединок, когда они чувствовали потребность продолжить и не имели ни единого аргумента, чтобы остановиться. Весь здравый смысл улетучился, вытесненный этим пламенным желанием и смешением и без того безудержных нравов. Тут не было статуса выигравших или проигравших, ослепительных медалей, но были горячие касания, безумные взгляды и неконтролируемые губы, когда эти двое пытались расколоть друг друга на тысячу кусочков своими безбашенными действиями. И в глубине души знали, что этот первый и последний раз сохранит как ещё один секрет эта комната, заключая его в одном из своих потайных отсеков. Джонс сильнее сжал аппетитные ягодицы, с силой прижимая её к себе, заставляя почувствовать его эрекцию через уже насквозь мокрые трусики. Она сдавленно простонала в его губы, задыхаясь от нехватки кислорода, инстинктивно подалась вперёд, ища нужного давления, прижимаясь к его члену через плотную ткань джинс, заставляя его самого прорычать в её губы. — Чёрт, — выдохнул он, чувствуя, что может кончить буквально от одного вида стонущей под ним Смит, прикрывшую глаза от наслаждения и сжимающую его плечи до ясных отметин от длинных ноготков. Форсайт немедленно расстегнул джинсы, приспуская их вместе с боксерами и находя девушку совершенно готовой, извивающейся в его руках, распаляющейся всё больше каждому новому прикосновению. Одним движением насадил её на свой член, сливая звуки их стонов в унисон, зацеловывая желанные губки и пульсирующую венку на тонкой шее. Начали с быстрого темпа,тут же теряясь где-то на границе реальности. Джонс видел перед собой только