Фуражка

Повседневной одежды у Союза было мало. Привычной и обыденной формой для него служила военная форма СССР и советская ушанка. Под гимнастёрку, в зависимости от погоды, надевались или майка ВДВ, или один из свитеров, что находился у коммуниста в шкафу. Обычно, это был простой серый свитер с высоким воротником, но, по праздникам или выходным, можно и надеть связанный для него Монголией, в качестве подарка, свитер в красно-бардовую клетку. Так же, как обязательной частью "повседневной одежды" для Союза были и чёрные сапоги, которые иногда могли меняться на тёмно-синие. Зимой он носил тёмного цвета шинель с тёплой ушанкой, в слишком холодную погоду - серый пуховый шарф и чёрные кожаные перчатки. Почти всегда коммунист носил небольшую сумку, которая перекидывалась через плечо, но и крепилась к поясу. Никто точно не знал, что именно тот носит в ней, но самой популярной версией были небольшой запас медикаментов, несколько магазинов с патронами некрупного калибра и два-три пистолета/револьвера. Во время походов или военных действий Союз носил плащ-палатку, которая закрывала всё тело до краёв сапог и была достаточно удобной в полевых условиях. Но одной из самых важных особенностей одежды коммуниста была шапка - именно так думал Рейх. Он давно заметил, что головной убор влияет на русского создавая тому какой-то отдельный и свойственный именно этой шапке образ. Правда, сам Союз при этом не менялся в лице совсем как и внешне. "Он всегда так скуп на эмоции даже при мне. Что ему мешает хотя бы для меня улыбаться чаще?" - думал немец иногда, когда любовник в очередной раз игнорировал его, делая вид на собрании, что кроме политических отношений с нацистом не имеет, а потом недовольно усмехался вспоминая о семье коммуниста. - "Небось от приёмного папаши нахватался. Британия тоже едва-едва в лице меняется." Обычно Союз носил советскую или простую ушанку и она шла ему достаточно хорошо, но Рейху нравилось не это. Да, нося шапку-ушанку с таким тёплым и мягким на вид мехом, тот становился даже немного добрее со стороны из-за чего нацист старался в такие моменты пользоваться случаем и больше подмазываться к тому. Коммунист, в целом, понимал это и не слишком сопротивлялся, спокойно поглаживая по голове залезшего ему под руку немца или мягко отвечая на неожиданный поцелуй. Да, он казался строгим и безэмоциональным со стороны, но был таковым лишь отчасти и заботиться умел и любил. Заботиться о семье и родных. Другим, кто не входит в этот узкий круг, даже знать о этих чертах Союза не стоит. Вторым головным убором, который тот носил более или менее часто, была кожаная кепка-фуражка. Надевалась она, в основном, осенью в дождливую и серую погоду, в какую коммунист выходил на улицу в кожаном военном пальто и без зонта. Странно было то, что он не любил носить с собой зонты и как либо закрываться от дождя. "Мне больше нравится дождь. Во время него улицы пусты и никто не смотрит на меня. Не хочется в такой момент скрываться от сырости, которая наоборот спасает" - отвечал Союз не сразу и немного тише и медленнее, чем обычно, на неожиданный вопрос Рейха. В этой кепке-фуражке он смотрелся немного более свободно, словно его не сковывали официальности, военное звание, чужое окружение... Коммунист даже двигался немного плавнее, а не чётко и строго. Немцу нравилось это тем, что Союза в таком состоянии было проще застать врасплох или развести на нежности. Да, "застать врасплох" русского было очень тяжело - тот всегда будто ожидал нациста, который в очередной раз пытался подойти к нему со спины, а после награждал своим дежурно-холодным взглядом. Нося же кепку-фуражку коммунист, видимо, надеялся оставаться в одиночестве и мог терять свою осмотрительность лишь не на много, а Рейх, который клал ему на плечо со спины руку, мог заметить под ладонью едва-едва заметное колебание. Так же, небольшая раскрепощенность позволяла затягивать его в более длительные и глубокие поцелуи, которые Союз любил не слишком из-за разницы в росте с немцем. Будучи человеком рослым с ростом в 1 метр 86 сантиметров, он опережал нациста практически на голову и всегда был должен наклоняться дабы дотянуться до губ партнёра. Но самым лучшим, в чём Рейх видел коммуниста, была фуражка НКВД, о да. Союз был членом народного комиссариата внутренних дел СССР, поэтому и фуражку НКВД носил не редко. По мнению немца, она шла русскому более чего-либо. Когда тот надевал эту фуражку, а также кожаный офицерский камзол, то вокруг него словно образовывалась какая-то тёмная аура: Союз начинал выглядеть строго, чётко, точно и никто бы не смог осудить его в неправильности движений. Он был словно заведённая машина, действовал быстро и резко, говорил только командным голосом и, из-за этого, кроме приказов не говорил ничего. А как это смотрелось вместе с плащ-палаткой, которую коммунист иногда носил и в обыденное время! Высокий и поджарый человек в плаще, что закрывает тело ровно настолько, чтобы не возможно было понять расположения рук, но можно увидеть всегда ровную спину и расправленные плечи, короткие тёмно-русые волосы, стеклянно-холодные серовато-карие глаза, что едва выглядывали из под низко опущенного козырька фуражки, старый шрам на левой щеке... Это идеальное, мрачное и завораживающее зрелище. Но, к сожалению, очень редкое. Рейх не раз говорил Союзу, что тот смотрится отлично в фуражке, но в ответ получал только обыденный холодный взгляд и слабый кивок, который говорил, что коммунист услышал его и принял во внимание сказанное. Но от этого фуражка чаще на голове появляться у того не стала, а немец всё продолжал восхищаться этим мрачным образом всё время спокойного русского... *** - Hallo, mein lieber...* - мурлыкнул нацист аккуратно обнимая Союза со спины. Они, как и обычно, назначили встречу через час после собрания и коммунист, как и обычно, пришёл раньше на пять минут, чтобы хотя бы немного отдохнуть от общей суеты. - Guten Abend, Reich,* - отвечает спокойно русский на немецком со слабым акцентом. Очередная и ожидаемая попытка любовника напугать его была неудачна и он лишь для удобства слегка развёл локти в стороны. Рейх уткнулся носом в спину коммуниста и тот мог чувствовать довольное сопение нациста даже через гимнастёрку со свитером, наслаждаясь этой мягкой близостью. - Ты помнишь, что я говорил о твоей рабочей форме, Paul*? - спрашивает он заговорчески отстраняясь совсем не на много, а потом проскальзывая под левой рукой Союза слегка пригнувшись и выпрямляясь. Обняв того за шею и заставив наклонить голову вниз, немец немного приподнимается на носках и заключает настойчивый и жадный поцелуй с коммунистом, прикрывая глаза и слабо хмурясь. Его не слишком волнует, что они в общественном парке и от оживлённой дороги с толпами людей их отделяет лишь небольшая роща. Рейх скучал и русский замечает это по крепкости и жадности объятий и поцелуя, на который отвечает без особых сопротивления и мешканья. - Я тоже скучал, - говорит Союз, когда партнёр наконец отстраняется, опускается, вставая устойчиво, и кладёт голову ему на плечо, а руки на грудь. - Помню. Ты сказал, что она придаёт мне "очаровательной мрачности" и что хочешь чаще видеть её на мне, - отвечает он на поставленный ранее вопрос мысленно поднимая в памяти этот момент. - Ну так почему же ты не учитываешь моё мнение? - с обидой протягивает он упрямо поджимая губы и слегка надувая щёки. Коммунист лишь ставит себе галочку на том, что Рейх хочет добиться от него жалости и заставить носить форму НКВД чаще. - Это моя рабочая форма. Носить её в свободное время не стоит, - отвечает Союз строго и ничуть не обратив внимание на старание немца манипулировать им. Прикрыв глаза, он негромко вздыхает отворачивая голову в сторону и всматриваясь в закат ранней осени. На улице прохладно, но не слишком, чтобы он мёрз. Руки же, что лежали на плечах нациста мягко приобнимая и прижимая к себе, чувствовали лёгкую скованность от дующего в спину Союзу и, тем более, как-то попадающего на Рейха ветра. Но в следующую секунду ему приходится схватить партнёра за запястье и слегка оттолкнуть от себя, а потом заметить у немца в руках свою шапку и рефлекторно опустить козырёк фуражки с черепом и свастикой, что переместилась с головы любовника на его, чуть ниже до уровня глаз. Нацист негромко хихикает наблюдая за лёгким и едва заметным замешательством коммуниста, после надевая на свою голову советскую ушанку и фыркая, когда та спадает ему на глаза из-за крупноватого размера. - Это баловство. Глупо, - контрастирует факт Союз убирая руки за резко выпрямившуюся по струнке спину и не снимая фуражки. Ему никогда не нравились такие выходки Рейха и он часто осуждал это, ведь не всегда мог уследить за тем. - Забери свою фуражку и верни мне шапку. - Komm schon, die Sowjetunion!* - с усмешкой посмотрев на того выдаёт немец скрещивая руки на груди. - Тебе ж идёт, чего сопротивляться? Коммунист снова вздыхает, в этот раз глубже и немного нервно, Союз слабо кивает. Он не против поносить фуражку немного, если нацист хочет того - пусть наслаждается воссоединением после разлуки. Из кармана достаётся трубка и русский закуривает неспешно. На лице коммуниста появляется слабая улыбка, а глаза прикрываются.