『時の迷霧』 Lost in the Mists of Time
第五話 「現実との向き合い」 5. Face-Off With Reality〜十年後の世界〜 10 Years Later
Мир, опьянённый безумием на до дрожи реальных пять минут, должен был наконец протрезветь — с этой ободряющей и дарящей силы мыслью Камацу Мааи кичливо, в предвкушении победоносного, сокрушительного удара тронутому умом врагу, наблюдала за происходящим. Что они придумают на сей раз, дабы в отчаянии замазать следы собственного преступления? Совершённого над ей преступления. Покушения на её время, разум и нервные клетки. Пора прекратить сей немыслимый фарс. Если они не намерены рассказать, с какой целью притащили её в это странное место, то ей придётся своими силами отсюда выбираться. Если они окажут сопротивление, может возникнуть необходимость прикинуться паинькой. Следующим шагом будет обнаружить самое слабое звено в цепочке и уязвить — через него и расчистится путь домой. К её удивлению, даже без вмешательства президента обстановка в помещении моментально нагнеталась: люди в белых халатах начали вполголоса переговариваться на чужеземном языке, Кукасабэ поджал нижнюю губу и, помрачнев в лице, растерянно посмотрел на Мааи, названный брат Хибари Кёи как будто понемногу заполнял воздух опасностью одним своим стоически недовольным выражением глаз и главенствующей стойкой. Физиономии всерьёз озадаченных и немного припуганных учёных заставляли лёгкие болезненно съёжиться: в набитой тяжёлым волнительным грузом, чью природу было непросто объяснить, грудной клетке органу было тяжело принимать и выпускать воздух. Даже ощущаемое над клоунами-похитителями превосходство было не способно облегчить этот непонятный точно камень внутри. «Что это за мерзкое чувство?..» — Ну? — нарушила тишину девушка, совершая очередной шаг ближе к двум, облачённым в деловые костюмы мужчинам. В тоне проскальзывал сухой сарказм вперемешку с несбывшимися ожиданиями, если таковыми их можно было назвать. — Я уже могу идти? — деланно переспросила школьница, недвусмысленно косясь на вице-представителя всея дисциплины Намимори. Кусакабэ мысленно содрогнулся: за последние несколько лет ему не доводилось быть в более удручающей и глупой ситуации, нежели эта. Как ещё один, но молчаливый обозреватель разворачивающегося спектакля Хибари Кёя всерьёз предался размышлениям о том, что, возможно, всецело полагаться на рекомендации и компетенции семьи Бовино в выборе команды для данной операции было ошибочным решением. К несчастью, ни он, ни кто-либо другой в его близком окружении не был достаточно подкован в области перемещений во времени, и посему политика «хочешь сделать что-то хорошо — делай это сам» в нынешнем положении была неприменима. Мужчина не хотел признавать, что где-то просчитался — пока и не было повода так думать. Возможно, вина лежала не на плечах вовлечённых в операцию людей, а имела сугубо технический характер: оружию, как и машинам, свойственно портачить и ломаться, и десятилетняя базука не могла быть исключением. Это всего лишь первый прецедент. Но сколько последствий: излишние объяснения, гипотетически возможные изменения в другом будущем, косвенно внесённый в жизнь непричастной ни к чему гостьи переполох, а самое комичное — простой и непозволительный позор. И пусть Хибари не причислял себя к участникам творившейся вакханалии, — разве что к её несчастным свидетелям, — он не мог отрицать, что происходящее выглядело нелепо, неловко и стыдно. Конечно, его совесть спала крепко, поскольку молодой человек был ни при чём, а коли бы и был — неважно, но прохладное раздражение и колючая фрустрация от свершившейся клоунады не обошла его стороной. Само его нахождение на сцене, пусть даже в качестве немой и визуально приятной декорации казалось тошнотворным. А спектакль, по мнению основателя Заидан*, назывался «Школьница и взрослые идиоты». Со стороны так и выглядело, по крайней мере. В её глазах он тоже был «взрослым идиотом». Однако в этой области воображению Кёи не хватало изощрённости: он был злостным похитителем-старшим братом, а взрослым идиотом по умолчанию. — Кто теперь будет объясняться? — наконец-то глубокий и требовательный баритон задал сквозящий, выветривавший жизнь из подчинённых вопрос. Его правая рука познал в тот момент истинное спасение, ибо Тэцуя откровенно не ведал, как смотреть в глаза самодовольной девчонке. По телу Мааи прошёл холодок. Она не замечала у себя проблем со слухом, скорее наоборот: результаты аудирования по английскому были идеальны, на уроках музыки учителя никогда не придирались к ней и не исправляли, да и узнавать похожие голоса на слух было для второклассницы делом нетрудным, поэтому она быстро распознала во взрослом, мягком и бархатистом голосе знакомые ледяные нотки, плавный тембр и презренную окраску. «Это ведь нормально для братьев... быть настолько похожими? Это ведь логично?» Камень в груди не просто тяжелел в весе, но и расширялся в объёме, мешая не только работе лёгких, а и сердцу. Оно не молчало, оно доводило это до сведения хозяйки громкими стуками и разбежавшимся пульсом. Какие-то нечленораздельные обрывки мыслей штурмовали мозг: фокус с перемещениями на пять минут в будущее, модернизированные мониторы, приобретший годы Кусакабэ, абсурдное объяснение из его уст, взрослая копия Хибари Кёи, глупый вопящий ребёнок в косплее коровы... Всё это обретало замысловатые формы и мрачные оттенки, поэтому разум всеми силами гнал это прочь. Ведь путешествий во времени не бывает, да? Это же не какой-нибудь роман авторства Митчелла, в конце концов. Наиболее унизительным происходившее было для группы дипломированных специалистов, опытных исследователей и стражей временно-пространственного прогресса, которых чьими-то недобрыми намерениями поставили в данную минуту перед фактом, дать объяснение коему они не были уверены, что могли. Но попытались: — Unfortunately we are surprised just as much as you are*, —повернувшись к своему работодателю, начал самый главный и, надо полагать, самый смелый. — Surprised? — не побрезговал точно процитировать на чужом языке Хибари Кёя, слегка загибая иссиня-чёрную бровь вверх: прекрасное произношение удивило лишь находившуюся в логове незнакомцев Мааи. Отчего-то голос молодого человека звучал несколько иначе, когда из его уст лились неяпонские слова. «Практически одинаковый. Но какой-то... более глубокий и какбудто бы зрелый, что ли...» — хорошенько прислушавшись к во второй раз вблизи услышанному голосу, безрадостно прокомментировала Камацу, анализируя и сравнивая с голосом «Хибари-младшего». Трудящийся на благо науки раб исследований боязливо дёрнул плечами, осознавая, что выбрал не самое удачное слово для определения искреннего сожаления, постигнувшего его в данную минуту. Для безопасности и отдавая дань японской традиции, мужчина немного поклонился. — Such an outcome is certainly beyond our expectations. At the moment, It is difficult to say for sure what caused this... um... phenomenon. We believe that while something might have gone wrong and the coordinates we set up were somehow... reversed, the duration we assigned was, as planned, six hundred twenty five minutes*, — стараясь не потерять остатки сугубо научного авторитета, закончил разъяснение мужчина. Несмотря на то, что английский был любимым предметом Мааи и она, как ей казалось, в целом разобрала сказанное дядечкой в белоснежном халате, сути не уловила. Точнее совершенно ничего не поняла кроме того, что «они не знают, что послужило причиной феномену». А зачем вообще, подумала президент, такие все важные из себя учёные согласились участвовать в этом бреде? Стали бы они? Или это переодетые циркачи? Но вовсе не похожи ведь. Был ли удовлетворён брюнет подобным рапортом, по его лицу не прочитать. Судить, насколько сие умозаключение правдоподобно, было также не в его компетенции. Однако наверняка молодому человеку было известно одно: «Слишком утомительно». — Кусакабэ-кун. Вышеупомянутый мужчина был вырван из транса задумчивости и озадаченно уставился на выжидающе вперившую в него нетерпеливый взор девушку. Вызвавшее ностальгию обращение могло бы показаться умилительным, не знай правая рука Хибари Кёи, что за ним последует уйма хлопот и недопониманий. Тэцуя звучно выдохнул. Ему ли не знать, кто из присутствующих этим неудобствам обрадуется больше всего. — Может, пора покончить с эти? Пять минут уже прошло... — Простите, Мааи-сан, — немного наклонив голову, начал мужчина пессимистично. И снова это неуважительное обращение — он это специально, что ли? —Но вам придётся ещё на немного... задержаться здесь, — совсем устало огласил вердикт обладатель причёски помпадур. Мааи втянула плечи и сглотнула. Камень в груди заколол своими заострёнными волнением и своевольным беспокойством гранями. Кажется, эти люди начинают понемногу снимать свои маски. Вот так вежливо и завуалированно угрожать и намекать на то, что они поступят с ней как посчитают нужным, присуще действительно мафиози, если то, что она про них знала из поп-культуры, отдавало дань правде. Что Кусакабэ, некогда её одноклассник и прислуга Хибари Кёи, хочет этим сказать? Если эти придурки с самого начала хотели причинить ей вред или запугать, то к чему было нести ту околесицу и устраивать глупые шоу? Это нелогично. Это иррационально. Это подозрительно и странно. Невзирая на то, что Тэцуя вовсе не выглядел угрожающе и не вёл себя как типичный якуза, Мааи восприняла его извинение и озвученное условие не как вынужденную меру, а как именно имплицитное запугивание. Но тогда что обычный японский ученик средней школы делает рядом в компании плохих парней? Поправка: настолько плохих, ибо в компании просто плохих, по мнению Камацу, парень пребывал постоянно. — Что, прости? — прозвучал ответ старательно твёрдый, но смятение предательски трещало в голосе, выдавая состояние говорящей неровными волнами искажённой интонации. Чуткий к подобным вещам и понимающий Кусакабэ прекрасно осознавал, к чему всё это идёт. Так или иначе сейчас им придётся убедить гостью в достоверности своих слов, дабы облегчить ей краткосрочное пребывание в этом мире, а уже после обдумать, что делать с её открытиями дальше. — Что будем делать... — обратился он к стоящему позади начальнику, — Кё-сан? — Саа нэ*, — тот, не удосужившись и обернуться к обращающемуся, отозвался голосом полным апатии. Обсидиановые очи сверху вниз смерили Мааи взором. «Саа нэ?!..» — раздосадованно возмутился Кусакабэ, опешив и подняв бровь. И если обычно «саа нэ» означало бы «без понятия», то в данном случае оно трактовалось как «мне плевать». Однако виновница терзаний заместителя по дисциплине совсем не слышала наглый ответ брюнета, как и не видела ничего вокруг себя. Синие глаза её застыли, приклеены к фигуре собеседника, однако потеряли окрашивающую их требовательность и дерзость, разбавленные замешательством и осторожностью. Губы секундно приоткрылись, вслед за чем вжались в угрюмую линию вплоть до едва обозримых движений подбородка. Руки, которые ученица упрямо пыталась всё это время держать впёртыми в бока в имитации бесстрашия и контроля, теряли силу и норовили опуститься и повиснуть. Всё на несколько мгновений заглохло для Мааи, и она, постепенно понурив голову, обратила взгляд себе под ноги, фиалковая чёлка слегка заслонила собой обзор. «Кё... сан... — повторила девушка омертвелым и пустым голосом, что есть мочи моля Вселенную, что ослышалась. Однако мольбам её не суждено было длиться вечно. Она отчётливо расслышала. — Кё...сан?..» Тот самый долгий «кё». Тот самый слог, с которого начинается столько ужасных по своему значению слов*. Тот самый слог, с которого начинается... «Кё... Кёма... Кёширо... Кёджи?» — сознание услужливо предложило разные вариации имени, которым могли наречь старшего брата Хибари. В конце концов, созвучные имена у братьев и сестёр — обычное дело. Даже в её семье сделали нечто похожее. Однако почему-то прозвучавшее «Кё-сан» заставило спасительные теории про старшего брата рассыпаться по кусочкам, а всё остальное — встать на свои места. Сходство во внешности, типичная для него авторитетная, холодная и индифферентная манера поведения, почти идентичный, но более глубокий голос, точь-в-точь такой же взгляд... Тогда и присутствие Кусакабэ здесь больше не нуждается в объяснении. — Кё... сан... значит». — Неужели ты*... — полушёпотом отчеканила Мааи с рвущимся наружу холодом, в спину которому дышал шок. Девушка не решалась поднять голову, по-прежнему где-то потеряв рассредоточенный взгляд, но она знала наверняка: он знал, кому адресованы слова, даже если она не смотрит на него. Звуки вокруг один за другим как будто затихли, дрынчание компьютерных вентиляторов заглохло, словно те перестали функционировать. На смену их шума пришёл стук сердца, бешеный и быстрый. Оно нервно подрыгивало ему в такт. Камень в груди начал разламываться, принося ноющую боль и раня своими обломками. Почему-то сейчас, внезапно и резко, природа того премерзко неприятного предчувствия, что теребило нервные окончания и шалило с отголосками разума, стала прозрачна и понятна. Уткнутые в бока тыльной стороной ладони капельку вспотели. Поднять голову — страшно, а ещё страшнее — столкнуться с ним взглядом. Боязно узнать ответ на мучающее предположение, но если этого не сделать, то камень никогда не расколется полностью, так и оставшись воткнутым где-то меж сердцем и лёгкими, блокируя кровоток и лишая кислорода. На пути к неизбежному президент Школьного Совета Нами-чуу медленно подняла голову вверх, дабы хоть как-то приблизиться к недостижимой высоте объекта её внутренней агонии. Пряди цвета ночной лаванды плавно скатились назад, открывая обзор. Сапфировые очи округлились, отражая в необъятной синеве знакомые черты лица. Сердце болезненно стукнуло. Он был настолько реален, насколько порой могут быть ночные кошмары — сквозь существующие лишь в мире грёз крики и слёзы хочется проснуться и забыть вовеки. Он был настолько реальным, что во рту пересохло, слова застряли поперёк горла, и атрофировался язык. Сейчас, в этот самый миг, хотелось убежать, а если бежать некуда — раствориться паром в воздухе. Ей больше не хотелось ничего спрашивать. Или ей просто казалось, что спрашивать уже ничего не нужно? Антрацитовые глаза сузили фокус на свой жертве. Сердце болезненно стукнуло. — ... Хибари... Кёя...? Точно бетонные жемчужины слова с тяжестью посыпались вниз, звонко ударяясь о пол. Время на секунду остановилось, как будто желая посмаковать злополучный момент. Ладони обессиленно скатились с талии, позволяя рукам свободно упасть и свиснуть по обе стороны юбки. Если бы не вздёрнутая голова, смотрящая строго вверх, наверняка сутуло опустились бы и плечи. Облегчения почему-то не наступило. Хибари Кёя, наконец-то удостоившийся чести быть узнанным, как и прежде, молча обозревал прибывшую не в свою реальность школьницу. Разница в росте, выходящая теперь аж за пределы двадцати сантиметров, была настолько ощутима, что более подверженное обманчивым иллюзиям зрение едва не кричало о том, что перед ним другой человек. Однако кое-что, заключил юноша, с уменьшением роста своих размеров не потеряло. — «Ты»... — нейтрально слетело с губ, когда Кёя вырвал из контекста привлекшее его внимание слово. — Обращаться подобным образом ко взрослым... — продолжал он, обводя маленькую фигуру девочки сверху вниз ониксовым взором... — дурной тон, — и немного, на считанные сантиметры, наклонил голову чуть в бок, изучая непутёвый объект из прошлого будто под новым углом. В плавно скользящем, спокойном голосе не было ничего кроме равнодушия, тем не менее надменность и превосходство не испарились в никуда. Особенно отчётливо расслышала их собеседница. Сам же Хибари расценил не просто неуважительное, а по-настоящему грубое обращение как нечто забавное. Неужели эта девушка когда-то обращалась к нему подобным образом и выжила? Камацу не просила ни «да», ни «нет» в качестве ответа: это было абсолютно не нужно. Идентифицировать этого грозно и высокомерно возвышающегося над ней мужчину она смогла по содержанию самого ответа, по излучаемой им атмосфере, по, казалось бы, всегда по-одинаковому безразличному выражению глаз... В данный момент девушка не была точно уверена, что действительно попала в десятилетнее будущее, но в одной-единственной вещи у неё сомнений больше не оставалось — перед ней не кто иной, как Хибари Кёя. Ни его отец, ни старший брат, ни клон и ни загримированный актёр, а самый настоящий Хибари Кёя. Да, подобное восприятие не дружило с разумом, но оно и не поддавалось логике: оно было воплощением инстинктов, и, свойственно им, затмевало собою разум. Оно являло собой самое яркое и неоспоримое доказательство. Мааи готова была поклясться, что на внутреннем уровнем способна чувствовать этого человека. Именно поэтому всё то время, что она терялась в догадках о брате Хирари Кёи, этот сигнал тревоги в голове, выраженный нехорошим предчувствием и нервозной тяжестью, не покидал её ни на миг. Теперь камень наконец-то рассёкся на мелкие кусочки. К ещё незажившим местам небрежно прикоснулась горячая ладонь ненависти, пришедшей по первому зову, безотлагательно, и затем принялась садистки сжимать внутренности. Позыв к тошноте поднялся к горлу — хотелось скривиться. Но нельзя. Он должен видеть её такой же, каким всегда показывает себя — сильной и безразличной. Ладони сжались в кулаки; Мааи с силой пыталась впиться кончиками ногтей в кожу, но желаемой отрезвляющей боли они не причиняли. Если минутами ранее она гадала, сон ли всё это, то отныне была уверена: это — кошмар наяву. Тэцуя, наблюдавший за скупым на реплики разговором, возрадовался с облегчением: неужели до девочки наконец-таки дошло хоть что-то из сказанного им? Нет, дело было не в этом, заподозрил заместитель главы Foundation. Его босс в самом деле мог убеждать лучше всякого, даже при этом не шевеля и пальцем. По крайней мере, процесс запущен. Хоть его-то она послушает!.. Но в то же время Кусакабэ, отлично зная своё руководство, не смел лелеять надежды на то, что Кёя соизволит уверять девчонку в правдивости этой малоприятной ситуации. А это значило, что сегодня отдыха у парня не предвидится. — Раз уж до этого пошло, — прервал он толком не продолжившийся разговор, хотя ни Хибари, ни Камацу не обратили на Кусакабэ внимания. Мужчина вытащил из кармана брюк смартфон и совершил несколько тапов по экрану, а затем протянул девайс гостье из прошлого: — Мааи-сан, взгляните на это, пожалуйста. Девушка наконец-то отвела очи от причины своего резкого морального недомогания, всё ещё пребывая в прострации. Её переполняло очень горькое чувство, с которым было проблематично совладать. Но чем больше её азуритовые озёра отражали ненавистное лицо в своей глади, тем болезненнее становились симптомы — лучше отвернуться. — Что? — обессиленно изрекла ученица, уставившись на телефон, но и одновременно как будто мысленно глядя сквозь него. В сознании по-прежнему орудует беспорядок, отбиваясь от накатывающих эмоций. Неопознанный предмет напоминал ультрапрокаченную игровую консоль: маленькая, тоненькая, лишённая кнопок и имеющая огромный яркий дисплей. Ещё одно мини-доказательство, что девушка перепрыгнула временную декаду — теперь она отнеслась к нему с настороженностью и заслуженной серьёзностью. Кусакабэ продолжал держать перед школьницей смартфон, ненавязчиво настаивая, чтобы та взяла его в руки. В узких чёрных глазах Тэцуи не скрывалось какой-либо угрозы, скорее наоборот. Ученица Намимори-чуу окинула изображение на экране взглядом: текст и какие-то картинки — похоже на сводку. Она взяла гаджет в усталую руку и принялась читать, однако, ничего толком не осмысливая, лишь с удивлением округлила на владельца телефона глаза: — Что это?.. — Официальный сайт Нами-чуу, — истолковал собеседник, пальцами увеличивая интернет-страницу. — Сайт? — в изумлении переспросила она. В действительности, на кусочке цифровой информации присутствовали герб школы, фотография здания, того самого, в котором президент справляла свои будни, а также заголовок, уточняющий название и местоположение учебного заведения. «Разве наш сайт был... таким...? — шокированно прозвучало в голове. И хотя в её обязанности не входило непосредственно работать со школьным сайтом, Камацу всегда тщательно проверяла, хорошо ли справлялся кружок информатики с поддержкой интернет-лица школы. Впрочем, мало кто посещал страницу, ведь технологии только-только делали первые шаги в жизни заурядных людей. Оттого сайт Намимори-чуу, знакомый Мааи — это простенький текст на однотонном фоне и никаких излишеств; горящие неоновым цветом ссылки, окрашивающиеся в фиолетовый после первого же нажатия. То, что показывал ей Кусакабэ, выглядело совершенно иначе. — Да нет же. Неужели это действительно...» Мужчина легонько проскроллил вниз: — Посмотрите сюда, пожалуйста, — прозвучала инструкция, — вот здесь, — Кусакабэ тыкнул пальцем. — На странице новостей. Внимательно взгляните на дату. Мааи в растерянности бегала по экрану глазами: от переизбытка графики и текста внимание будто разрывалось на куски, без возможности собраться обратно. Пришлось применить усилия, чтобы найти искомое. У девушки перехватило дыхание от увиденного. В графе «мероприятия» в несколько строк были перечислены события, слева от каждого красовались обозначающие даты числа: «2015/02/22. 2015/03/15. 2015/04/06...». «Две тысячи... пятнадцатый... год», — медленно отозвалось в сознании. — И сюда, — продолжил парень, не позволив девушке переварить увиденное, — вот сюда. Ещё несколько кликов, и они в разделе «фото». Перед Мааи открылось множество незнакомых лиц, что знакомые — некоторые учителя — чуть было не затерялись на фоне чужаков. Как и подобает очень ответственному президенту Школьного Совета, девушка знала в лицо почти всех учащихся. Если бы она взаправду находилась в своём времени, то пред ней предстали бы другие фотографии. Сфабриковано? Возможно, но тогда почему присутствуют родные ей учителя, притом заметно постаревшие? — И ещё вот... — протянул бывший заместитель главы Дисциплинарного Комитета, не давая путешественнице во времени пощады. Она хотела вещдоки — сейчас их сполна получит. —Нынешний президент Школьного Совета, — его палец кликнул по соответствующей ссылке, и загрузилось красочное фото, изображающее пять человек. В середине разместился ученик, носивший на левом рукаве точно такую же красную повязку, как залетевшая в этот мир гостья. На снимке со скучной миной стоял парень в очках. Не Мааи.