Поцелуй, будто любишь

«Нежное любящее сердце Убито грехом…» (Koda — Staying JacM Remix) — Поцелуй меня, — я шептал в его ухо, перебирая пальцами светлые пряди. — Поцелуй, как будто любишь. Он лениво поднял голову и, облизнув пересохшие губы, прикоснулся к моим. Его язык медленно двигался, а руки безвольно висели на моих плечах. Глаза, прикрытые слипшимися ресницами, всегда были влажными и блестели, будто он сейчас заплачет. Однако, сколько я его знал, он никогда не плакал. Отчасти этим он меня и зацепил. Мои познания о нем были донельзя скудными: Антон, двадцать два года, сидит на фене* около двух с половиной лет. Для барыги такая информация была бы более, чем полной, но я все еще надеялся стать для него куда большим, ведь влюбился в этого парня без памяти. — Скажи, что любишь меня, — я погладил его впалую щеку тыльной стороной ладони. Антон слегка вздрогнул и открыл глаза. Под феном он такой чувствительный… — Тош, пожалуйста, — добавил я спустя минуту и прижал его к себе. — Я… — слова выходили из него с трудом. Фен делал свое дело — язык еле ворочался. — Я люблю… тебя… — последнее слово я буквально прочел по губам. Во мне будто что-то взорвалось от радости. И так всегда. Он так говорил, когда я просил, а я каждый раз ликовал, как ребенок. Антон всегда делал то, что я скажу — он понимал, что за товар надо платить, и если с него я не брал деньги — это ничего не значило. Секс был всего лишь платой, и мы оба это знали. Я провел ладонью по его спине, спускаясь ниже. Антон вздрогнул, когда я вставил внутрь один палец. — Сам… — он слез с моих колен и медленно подошел к кровати. Взял с комода тюбик со смазкой и выдавил себе на пальцы содержимое. Он сел, широко раздвинув ноги, и стал вводить в себя пальцы по одному. Не стараясь делать это красиво, как шлюха, он был прекрасен в своей естественности. Уже четыре пальца медленно погружались в припухшую дырочку. Антон поднял на меня глаза, сообщая, что готов, и лег на спину, отстраняясь от всего, давая мне полную свободу действий. Я не заставил его ждать. Уже через минуту я вколачивался в его теплую глубину под сдавленные стоны. Антон судорожно сжимал простыни и шумно дышал, закидывая назад голову. Ему было все равно, но это только на первый взгляд. В нем был фен. Грустно осознавать, что он — это пожалуй, единственное, в чем Антон по-настоящему нуждается. По крайней мере, сейчас. Уж не знаю, соскочет он когда-нибудь или нет. А хотел ли я этого? Он гнил и загибался, унижался ради дозы, если начистоту. Да ему же на самом-то деле противно от всего этого дерьма! Будь честным хотя бы с собой, чувак! Я хочу, чтобы он был свободным, но продолжаю продавать ему наркоту. Я хочу, чтобы он был счастлив, но вынуждаю его делать то, чего он совершенно не хочет. Я говорю о любви, но мечтаю, чтобы изо дня в день Антон приходил ко мне, закидывался дрянью и отдавался. Я хочу… чтобы он всегда был рядом. Пусть и под кайфом. Пусть и неадекватным. Пусть ненавидит, но я буду получать свое, прикрывая свой эгоизм «лубовью». Как отвратительно!

* * *

 — Привет, Жека, — Антон пришел после почти двух месяцев отсутствия. — Есть чего? — голос был подавленным. — Тоха… Вернулся, — я скучал, — Скажи лучше, где был? Давненько тебя сюда не заносило. А я ведь ждал… «Ждал, приходил на точку каждый день, ходил, искал…» — А, — отмахнулся он, — пытался соскочить. Как видишь… не особо. «О, да… Да, милый мой мальчик! Не особо!» Я радовался. Мне стало мерзко от самого себя, что я так злорадно засмеялся в своих мыслях. Да я же просто танцевал чечетку на похеренной попытке Антона стать свободным! — Так… — после минутного молчания снова заговорил он, — у тебя есть что-нибудь? — Спрашиваешь! — я развел руками. — Как обычно, четвертак? — Не, боюсь не возьмет, — он тяжело вздохнул и почесал шею. Только сейчас я заметил, как дрожат его руки. — Давай ноль пять. — Как скажешь, — я оглянулся и подошел к мусорному баку. Там у меня была граммовая закладка. Обычно мы с Антоном шли ко мне, я делил пол грамма на две части и одну давал ему. Потом, если надо было, он догонялся, и мы шли на второй круг. Сегодня, видимо, без догона. Что ж, пошли… — Расскажи хоть, что делал на чистяке? — спросил я у него, пока мы шли ко мне. — Ну… с девушкой познакомился. Даже встречаться начал. У меня что-то оборвалось внутри. «Он не обязан быть твоей ручной собачкой. Между вами только фен. Фен, черт возьми! И если он тебе не безразличен, самое время отпустить, а не заставлять изменять любимому человеку. По-настоящему любимому…» — Ну и как оно? — выдавил я из себя. — Ты ее любишь? — Странно об этом говорить, но, кажется, да… Вот как значит… Насколько же он ее любит, если сейчас идет ко мне, чтобы, как обычно, отдаться за дозу? — И ты из-за нее хотел соскочить? — Нет, — Антон покачал головой и посмотрел на небо. — Из-за нее я сорвался.  — Как так? А она знает? Про нас… — я осекся, — про меня. Про фен? — Нет… — Антон грустно покачал головой. — Конечно, нет. Я уже ненавидел эту девчонку. Она ничего не знала о том дерьме, в котором завяз ее «парень», но при этом именно о ней думал Антон. Не обо мне. О ней… — А она тебя любит? — неожиданно спросил я. — Я не спрашивал, но… надеюсь. Он надеялся, что его чувства взаимны. Что ж, Антон, ты еще можешь надеяться. Радуйся этому, потому что у некоторых этой надежды уже давно нет… Мы подошли к дому, и через минуту я уже открывал дверь в квартиру. Антон снял кеды и, как обычно, направился в ванную. Через полчаса он закончил. Тоха выжидающе смотрел на меня, глаза совсем уже поплыли — он не плачет, как и всегда. Просто нужен фен. Сейчас нет дела до любимой девушки; до меня, тем более; наплевать на все вокруг. Нужен фен! — Знаешь, Жека, — протянул он, разводя порошок, — на чистяке с одной стороны круто: как-то все яснее, четче. Будто из-под воды вынырнул. Чувствуешь себя обычным студентом. Я даже… хы… на пары сходил. Первые пять дней очень плохо было, а потом терпимо. — Так чего снова взялся за старое? — искренне недоумевал я. — Я со Светкой встретился. И понял, что совершенно теряюсь, когда не под кайфом. Грублю или мямлю — по ситуации. Я с ним… вроде как уверенней себя чувствую. Дай жгут. Я протянул ему ремень. — Штранно, што номальные люди беж дури как втоое дыхание обхетают, — бубнил Антон с зажатым в зубах ремнем, — а я… наобоот загнулся.  — Нормальные? — я подсел к нему сзади и положил голову на плечо. — Что для тебя «нормальные»? Как твоя Светка? Которые не барыжат дурь и не ширяются? Мы уже никогда не станем «нормальными»… — моя рука, как змея, обвилась вокруг его торса. — И это факт. Он все еще возился с иглой, пытаясь найти целую вену, и начинал уже психовать. — Дай мне, — я забрал у него шприц и взял его руку. Дырявые сине-зеленые дороги, словно сетью оплетали кожу. Когда-то у Антона были хорошие вены. По торчковым оценкам, конечно. За два года, понятное дело, половина «спряталась», а другая половина затромбилась и пришла в негодность. Вену я нашел на запястье. Антон передвинул ремень пониже, и игла медленно вошла под кожу. Кровь есть — можно двигать. Он расслаблено откинулся и уставился мутным взглядом в потолок. Из вены тонким ручейком бежала, пачкая диван, кровь. Я улегся рядом, приобняв Антона. — Ты хоть трахался со своей этой… Светкой? — последнее слово я будто выплюнул. — Нет. Ей только семнадцать будет, а я так не могу, — он повернул голову и посмотрел на меня. Маленькие зрачки-точки, казалось, видели меня насквозь. — Скажи, что не будешь с ней трахаться. Никогда, — я требовал этого, как капризный ребенок, но сейчас имел на это право. Такая игра. Мне нужны слова, Антону — мой фен. Слова имеют ценность только в момент речи, а потом… просто исчезают. — Не буду, Жека, не буду, — бубнил он, утыкаясь мне в шею. — Только с тобой. Я снова таял. Как мало и как много иногда нужно человеку для счастья: вот Антон сказал всего одну фразу; но сколько ей, этой фразе, предшествует ломок, проблем и похеренного здоровья… Я почти невесомо коснулся его губ. Он приоткрыл рот, позволяя продолжать, и я не стал медлить. Антон лениво отвечал, лениво постанывал, лениво обнимал меня, пытался дать мне то, что я от него хотел. Честный, он просто не мог позволить себе брать у меня ширки «за спасибо», хоть я и сказал ему однажды, что ему не обязательно каждый раз спать со мной. Шутка ли, барыга позволяет себе так раскидываться товаром! Совсем скоро Антона срубило окончательно, и он отключился. Со стороны это выглядело, как сон, но я-то знал, что это просто приход. Антон сейчас «летает». Возможно, со своей Светкой… Но только в мыслях. А его тело сейчас принадлежит мне.