Как насчёт...

      Как же он прекрасен!       Да, точно не Аллен — тот был соплив и, главное, очень мягок. И очень постыл — как еда для переевшего. До тошноты.       А этот…       Остр, твёрд. Он чёток, но при этом обладает красотой цветка. Да, цветка белой лилии — почему-то именно такие возникли сразу ассоциации. Да, в нём есть та же горькая болезненность, запутанная до шизофренических перекрывающих память лабиринтов, зеркальная отчасти темнота, но он так безумно, так ярко красив…       — Не надо передо мной разыгрывать Уолкера.       А такое чувство, как будто вот свершившаяся мечта всей жизни. Как будто жизнь идеальна и восхитительна. И дух захватывает, и что-то притягивает, и хочется касаться его и почему-то улыбаться.       Он пытается продолжать. Он пытается вести себя сопливо-удивлённо, но видно же, понятно же, чувствуется же — он другой. Он — лучше.       — Сейчас всё, что я чувствую от тебя — это холод и желание убивать, — такой прекрасный, острый холод. Его хочется растопить, но при этом и сохранить таким, какой есть. И желание убивать захватывает, и хочется вместе с ним. И да, он радуется заданию, он впервые искренне счастлив происходящему, он давно так не радовался. — Это совершенно отличается от того, что исходит от Аллена Уолкера, которого я знаю. Ты — Четырнадцатый, ведь так?       — А ты смышлённый.       Господи, какие у него идеальные губы.       Стоп. Он что… влюбился? Да м-мать!       С одного прикосновения душой к душе снесло крышу, как у подростка… впрочем, логично. Такой контакт сразу должен проявить всё настоящее.       — Выходит, мне не скрыть этого, — он улыбается. Это так… мило, несмотря на явно выражаемую опасность. — Ну и? Что собираешься делать? Ты мне кажешься редкой занозой в заднице… что-то хочется тебя прихлопнуть. Если ты пришёл спасти Аллена… ты немного опоздал, знаешь ли.       Ожидаемая реакция.       Линк медленно опустился на колени.       — Мой господин Левилье заключил тайное соглашение с Кроссом Марианом и направил меня сюда, дабы защитить Четырнадцатого.       Ну давай же, доверься. Ну давай же, кивни. Ну дай же поцеловать твою руку, несчастье ты прекрасное.       — Я выжидал три месяца, чтобы выйти на контакт. Но не с Алленом Уолкером, а с тобой. Прошу, ты можешь распоряжаться мной по своему усмотрению. И даже… знаешь, я прикоснулся к твоей душе и понял, что не видел и не ощущал в жизни никого прекраснее.       — Чё?       Внимание на ёмкое высказывание Линк не обратил — слишком вдохновился. Или слишком восхитился. Или слишком влюбился. Или просто впервые в жизни почувствовал себя способным что-то подобное словами выразить.       — Ты идеален. Возможно, мне так кажется. Возможно, это любовь, а возможно — просто чушь собачья, но я чувствую то, что чувствую, и этого не отнять. Я был не рад этому приказу, поверь, я сначала жалел, что там не погиб, но теперь я счастлив. Я понял, чего хочу — возможность быть с тобой. И дай…       — Чё-то стрёмно как-то.       Вдохновлённый порыв страдающей души был уничтожен на корню. Что ж, бывает.       — Я понимаю, в это трудно поверить, я по опыту знаю, что это сложно понять… но я прошу… нет, умоляю хоть об одном маленьком шансе! Пожалуйста! — он замолк. Понял, что отвечать ему никто не собирается, прокашлялся и продолжил: — Я стану таким, каким ты захочешь! Буду…       — О, реально? — его прервали снова. — Как насчёт БДСМ?       Линк упал на колени.       Это предложение не принесло ему ни капли радости или хотя бы уверенности, но если этот идеальный Четырнадцатый имеет такие предпочтения…       — Я согласен.       — Э-э-э… — Неа отполз от полоумного поклонника подальше. — Я же пошутил, я хотел узнать серьёзность твоих намерений…       — О, правда? И как, узнал?       — Теперь ещё более стрёмно, — честно признался Кемпбелл.       — Поверь, это ничего не значит… наоборот, на твоём месте я бы радовался, — Говард поднялся с колен и начал медленно двигаться в сторону Неа. — А впрочем… я тебя всё равно… порадую.       — Сумасше… м-м-м!..       А идея с БДСМ, кстати, тоже была весьма неплоха…